Глава 7. 1. Нагорная проповедь: суд (осуждение) ближних.

Глава 7.

1. Нагорная проповедь: суд (осуждение) ближних.

1. Не судите, да не судимы будете,

(Лк. 6:37[104]). Прежде всего обращает на себя внимание вопрос, существует ли связь, и какая именно, первого стиха и вообще всей седьмой главы с тем, о чем говорилось в предшествующей главе и, ближе всего, в 34 стихе этой главы. Нужно только просто соединить 6:34 с 7:1: “довольно для каждого дня своей заботы. Не судите, да не судимы будете,” чтобы видеть, что никакой связи между этими стихами не существует. Такое заключение подтверждается тем, что в 7:1 нет никакой соединительной частицы, как, например, “же” (??), “и,” “или” и проч., употребляемой в греческом языке для выражения связи. Если, следовательно, и существует какая-либо связь с предыдущим, то она может относиться не к отдельному стиху, а ко всей предшествующей главе. Но многие экзегеты совсем отрицают и эту связь, говоря, что в 7-ой главе начинается речь совершенно о новых предметах. “Никакой связи с предыдущим,” так кратко и энергично выражается один немецкий комментатор (Де-Ветте). Те экзегеты, которые признают связь, дают объяснения, которые иногда совершенно не походят одно на другое.

Одни объясняют связь, говоря, что в 7-ой главе содержится противоположение тому, что сказано в 6:14 и след., или же тому, что сказано в этой главе о фарисеях, и таким образом указывается, что суда не должно быть вследствие обязанности людей прощать друг другу, или по крайней мере, что суд не должен быть фарисейским.

Другие объясняют связь так: в шестой главе говорилось об отношении людей к Царству Небесному; теперь начинается речь об отношении их друг к другу. Граждане Царства Христова должны судить осмотрительно своих сограждан и прежде всего улучшать самих себя, если хотят быть судьями и исправлять других.

Третьи: если вы серьезно и ревностно стремитесь к совершенству, то и по отношению к ближним вам следует быть кроткими и не осуждать.

Еще объяснение: “с помрачением человеческого чувства о Боге, которое выражается в попечении только о земных благах, все более и более развивается крайняя испорченность религиозной жизни, выражающаяся в фарисейской праведности, и среди людей с одной стороны развивается фанатизм, который судит ближнего все с большей и большей черствостью, а с другой – все более и более плотское поведение и пренебрежение святыней” (Лянге). Альфорд выражает связь в следующих формулах: “связью с предыдущей главой непосредственно служит слово ????? (6:34), при помощи которого Спаситель бросает взгляд в лучшем случае на бедность и греховность человеческой жизни; и теперь Им даются правила, как нужно жить в этом Мире и среди таких же грешников, как мы сами; посредственно же – и в более общем смысле – здесь продолжающееся предостережение против лицемерия в нас и других.” Все эти и подобные предположения представляются мало вероятными.

Лучшим представляется толкование Цана, который говорит, что если до сих пор речь в нагорной проповеди представляла из себя упорядоченное целое, была составлена из ясно обособленных, но однако внутренне связанных между собою групп мыслей, то с 7:1 следует ряд очень разнообразных маленьких отрывков, связь которых с первого взгляда походит на шнур, на который нанизаны перлы, и с двухсоставной речью 6:19-34 эта связь не ясна. Такое объяснение, по-видимому, всего ближе подходит к делу. Нагорная проповедь вся состоит из так называемых очевидных истин, постепенно сделавшихся неясными естественному человеку и проясненных для его сознания Спасителем. Если так, то отыскивать близкую связь между отдельными изречениями, по крайней мере в некоторых случаях, напрасно. Тут только и можно отыскивать шнур, на который нанизаны перлы, все одинакового достоинства, но не соприкасающиеся одни с другими. Где же этот шнур? Не заходя слишком далеко назад, возьмем только шестую главу и посмотрим, нельзя ли его здесь отыскать и видеть. Мы встречаемся здесь с целым рядом отрицательных выражений, или запрещений, к которым по местам присоединяются положительные заповеди. Запрещения не имеют повсюду одинаковой формы (в греч.); однако видно, что в них содержится перечисление того, чего люди не должны делать.

Таким образом, схематически, с присоединением выражений и 7-й главы, все дело можно представить так. Спаситель говорит: “не труби пред собою” (6:2); “не будьте, как лицемеры” (6:5); “не говорите лишнего, как язычники” (6:7), “не уподобляйтесь им” (6:8); “не будьте унылы” (6:16); “не собирайте себе сокровищ на земле” (6:19); “не заботьтесь для души вашей” (6: 25); “не заботьтесь и не говорите…” (6:31); “не заботьтесь о завтрашнем дне” (6:34).

В 7-й главе речь продолжается в том же духе: “не судите” (7:1); “не давайте святыни псам” (7: 6). Если говорить, что между 7:1 и 6:34 нет связи, то она неясна была и раньше, например, в 6:19, потому что и там не было никакой соединительной частицы. Просматривая все вышеприведенные отрицательные выражения, какую связь мы можем открыть между ними? Очевидно, что связи никакой нет или местами она очень незначительна. И однако мы видим, что вся эта речь совершенно естественна и соответствует народной ораторской речи, в которой мысли текут строго логически и связно. Связь эта отличается крайней простотой и настолько безыскусственна, что в некоторых случаях как будто даже вовсе исчезает. Все это может доставлять затруднения ученым; но, напротив, сильно облегчает понимание речи для простых людей, которые обыкновенно следят не за тем, как одно предложение логически вытекает из другого, а больше за отдельными мыслями самими по себе. К сказанному нужно прибавить, что отыскание надлежащей связи между 6-й и 7-й главами и в изречениях этой последней затрудняется еще и тем, что 7 глава имеет сходство с частью нагорной проповеди, изложенной у Луки 6:37-49, тогда как вся шестая глава Матфея у Луки пропущена. Говорят, что в изложении Луки больше связи, чем у Матфея. Но с первого раза этого, однако, не видно.

Что касается смысла самого выражения: “не судите, да не судимы будете,” то для объяснения его может служить прежде всего то обстоятельство, что Апостол Павел решительно восстает против обычая коринфских христиан “судиться у нечестивых,” увещевает их судиться “у святых,” отрицая здесь, очевидно, тогдашний гражданский суд (1 Кор. 6:1 и след.). Полезно заметить, что в древнейшей христианской литературе изречение Христа приводится в послании к филиппийцам Поликарпа, епископа Смирнского (11:3), и Климента Римского (1 Кор. 13). Так как реальный смысл изречения Христа, несмотря на его видимую простоту, представляется одним из самых труднейших для толкования, то далеко не мешает обратить внимание и на то, как понято было изречение в самой глубокой древности, непосредственными и ближайшими учениками апостолов. Поликарп приглашает лиц, к которым пишет, оставлять пустое празднословие (??????????? ??? ????? ????????????, 11:1). Воскресивший Христа из мертвых, говорит Поликарп, и нас воскресит, если будем исполнять волю его, возлюбим то, что Он возлюбил, и будем уклоняться от всякой неправды, корыстолюбия, сребролюбия, злословия (или клеветы – ??????????, 11:2). Эти свои тезисы Поликарп доказывает текстами, заимствованными из нагорной проповеди, по изложению Матфея и Луки (Мф. 7:1; 5:3, 10; Лк. 6:20, 37). Текст не “судите, да не судимы будете” приведен буквально по Мф. 7:1. Для нас теперь важно не это, а то, что текст ясно приводится Поликарпом в доказательство греховности злословия, клеветы и ложного свидетельства. Поликарп не применяет его к судебным установлениям и их деятельности, а только – к различным грехам и недостаткам в человеческом обществе.

По Клименту “неосуждение” других есть результат смирения. Далее следует такое увещание: “милуйте, чтобы быть помилованными, прощайте, чтобы прощено было вам, как вы делаете, так будет сделано и вам; как даете, так воздается и вам; как судите, так и будете судимы (?? ??????? ????? ????? ?????); какою мерою мерите, такою отмерено будет и вам.” И здесь опять нет речи ни об официальных судьях, ни о судебных установлениях. Общий тон рассуждений позднейших церковных писателей, насколько нам известно, таков же. Они не говорят о гражданском суде. Рассуждая о частном суде, они указывают, что человек не должен быть суровым судьей (?????? ????????), и что самый суд должен заключаться во внушении, совете, желании исправления. Но частный суд не отрицается. “И так что же? спрашивает Иоанн Златоуст, если (кто-нибудь) соблудит, то неужели мне не говорить, что худо блудодеяние, и неужели не следует исправлять распутника? Исправляй, но не как враг, и не как враг, требующий возмездия, но как врач, прилагающий лекарство. Спаситель не сказал, не останавливай грешника, но: не суди, т.е. не будь жестоким судьей.”

Иоанн Златоуст говорит, что и Сам Христос и апостолы судили много раз и осуждали грешников, и что если бы понимать текст в буквальном смысле, то такое понимаие противоречило бы многим др. местам Нового Завета. Слова эти справедливы, потому что в Новом Завете действительно указывается, что Христос и Сам судия людей (Мф. 23:14, 33); дал власть судить и апостолам, которые этою властью пользовались (1 Тим. 5:20;[105] 2 Тим. 4:2; Тит. 1:9;[106] 2:15; также 2 Ин. 10).

Августин предлагал объяснять здесь “сомнительные факты,” истолковывая их “с лучшей стороны.” “В двух случаях, говорит он, мы должны остерегатья безрассудного суда: когда неизвестно, с каким намерением совершено какое-нибудь дело; или же неизвестно, каков будет человек, который кажется или добрым, или злым.” Иероним, указав на то, что Павел осудил Коринфского прелюбодея (1 Кор. 5), а Петр Ананию и Сапфиру (Деян. 5), говорит, что Христос не запретил, а научил, как судить. Таким образом, видно, что церковные писатели, уклоняясь от рассуждений о гражданском суде, признают, однако, необходимость частного или даже церковного суда, делая уступки практической необходимости осуждать грех, как таковой.

В позднейшее время некоторые толкователи заповедь Спасителя понимают гораздо строже. Категорическая и сказанная без всяких ограничений заповедь многими, преимущественно сектантами, понималась буквально в смысле отрицания всякого суда, выступления против властей и свержения их (анабаптисты). С другой стороны, подобные же толкования в новое время часто делались поводом к усвоению “слабой сентиментальности” и “субъективной несдержанности” по отношению к преступникам, служили оправданием широкой терпимости, которая относилась безразлично ко лжи и греху, к правде и справедливости. А в тех случаях, когда суд за преступления не ослаблялся, пытались основывать на заповеди Христа по крайней мере терпимость к ложным учениям или заблуждающимся в мнениях или учениях людям. Немудрено, поэтому, если и новейшие экзегеты сосредоточивали все свое внимание на объяснении этого трудного изречения и старались это выяснить. Мнения, высказанные ими, до того разнообразны, что их трудно и перечислить. Утверждали, напр., что Христос говорит не “de ministeriis vel officiis, divinitus ordinatis, sed de judiciis, quae fiunt extra seu praeter vocationes et gubernationes divinas (не о служениях, божественно установленных, а о судах, которые происходят вне или помимо призваний или управлений божественных).” Возражая против отрицания светских судов, указывали на то, что заповедь Христа нельзя понимать категорически в виду того, что с одной стороны, противоположения: не судите – не будете судимы, которое будто бы можно изменить так: судите, но так, чтобы вам можно было получить оправдательный приговор, когда сами предстанете на суд, а с другой – что Христос в 5 стихе не запрещает совсем суда над ближним, но требует, чтобы судья предварительно вынул сначала бревно из глаза своего. Таким образом в стихах 2-5 подразумевается ограничение категорической заповеди, данной в 1 стихе. Христос запрещает не вообще всякий суд, а только “некомпетентный,” который совершается не по призванию, не по должности и без любви. Далее, высказывалось мнение, что в 7:1 разумеется только фарисейский суд, что Христос по-прежнему осуждает здесь только лицемеров. Но, говорили, человек обладает рассудком и эта способность есть критическая. Если бы мы были лишены способности суждения, то находились бы в зависимости не только от всякого ветра учения, но также и от всякого прилива страсти. Поэтому Спаситель, говоря “не судите,” не разумеет здесь ни обыкновенного суда, ни обыкновенной критики. Его речь есть “эпиграмматическая” и направлена против книжников, фарисеев и других, которые любили судить о других и осуждать их (Мф. 9:11-13; 11:7; Лк. 7:39; 15:2; 18:9-14; Ин. 7:49). Однако против такого мнения можно сказать, что Христос обращается к ученикам, а не к книжникам и фарисеям. Если бы он имел в виду только последних, то вероятно сказал бы: не судите, как книжники и фарисеи. Выражение ничем вообще не ограничено. Слова ???????, ???????????, ???????????? могут означать вообще всякий суд, будет ли он официальный или частный.

Может быть, один из новейших экзегетов, Цан, имел в виду это последнее, когда, толкуя рассматриваемое выражение, сказал, что Христос в нем действительно имеет ввиду всякий, какой бы то ни было суд. Но запрещение судить, по Цану, относится только к ученикам, которые не должны принимать на себя обязанности судей, предоставляя эго дело другим. Это мнение не может считаться состоятельным. Неужели Христос не предвидел, что судьями в Его Царстве могут быть и Его ученики? Мы, по-видимому, никогда не поймем этого, с одной стороны ясного и чрезвычайно простого выражения, а с другой и чрезвычайно трудного, если не предположим, что оно, подобно и другим выражениям Христа в нагорной проповеди, не есть отвлеченное или теоретически философское. Нужно иметь опять ввиду, что Христос говорил простецам, а не официальным судьям, которых, может быть, и не было среди окружавшего Его простого народа. Как могли понять Его изречение простецы? Несомненно в том смысле, что Христос здесь совсем ничего не говорил о гражданских судьях или судебных установлениях. Поэтому на Его учение можно смотреть, как на свет, освещающий человеческую деятельность в области всякого суда и критики. Но это только свет. Все дальнейшее Спаситель предоставляет уже самим людям, которые должны заниматься разработкой разных юридических вопросов, когда к этому вынуждает их господство в них самих и в других ветхого человека.

Выражение “да не судимы будете” толкуют в том смысле, что здесь разумеется исключительно суд Божий. “Не судите,” чтобы не быть судимыми на последнем суде. Другие говорят, что здесь имеется ввиду исключительно людской суд, т.е. если мы судим людей, то в свою очередь и от них будем судимы. В виде аналогии к этому месту указывают на притчу Мф. 24:48, 49, где говорится о злом рабе и указывается, во-первых, на мирское попечение и заботы (“если же раб тот, будучи зол, скажет в сердце своем: не скоро придет господин мой”); во-вторых, на юридический фанатизм, осуждение и кары ближних (“и начнет бить товарищей своих”) и, в-третьих, на поругание святыни (“и есть и пить с пьяницами”). Впрочем и в этом последнем толковании экзегеты не во многом согласны между собою; одни понимают здесь непосредственно суд человеческий, другие собственно суд Божий, который пользуется судом человеческим, как орудием для своих целей. В божественном устройстве мира господствует в известном смысле закон возмездия (jus talionis). Как мы сами поступаем с людьми, так и с нами будет поступлено; часто это бывает и здесь на земле, но, конечно, так неизбежно будет на последнем суде (Мк. 4:24; Иак. 2:13). Правильнее, по-видимому, видеть в рассматриваемых словах вообще суд, как Божий, так и человеческий, производимый людьми, обыкновенно действующими, хотя и бессознательно, но по велениям Бога. Человек жнет, что посеет.

2. ибо каким судом судите, таким будете судимы; и какою мерою мерите, такою и вам будут мерить.

(Лк. 6:38[107]). Буквально: в каком суде судите, будете осуждены; и какой мерой мерите, отмеряется и вам. Смысл этого изречения ясен. Каков наш суд, или как мы судим своих ближних, так и нас будут судить (люди или Бог). Если будем судить жестоко, немилосердно, то и сами можем ожидать себе такого же жестокого и немилосердного суда. Суд без милости тому, кто сам не имеет или не знает, или не обнаруживает милости. Это не столько подтверждается, сколько выясняется сравнением: какою мерою мерите… И этот образ понятен, особенно нам, русским, где и зерно и плоды продаются и покупаются “мерами.” Нет надобности предполагать, что здесь в слове “мера” (??????) разумеется какая-либо определенная, точная мера, напр., “гарнц” или лат. mobius, а – всякая “мера” сыпучих тел, к примеру, как сосуд, которым мерят зерно, безотносительно к его величине. На востоке (и у нас, в России) обычаи, изображенные Спасителем, существуют до сих пор. В Палестине, по свидетельству путешественников, зерно приносится или привозится на рынки в мешках и из них насыпается в “меру,” и это торговцы делают постоянно. Сидя на земле; со сложенными ногами, они наполняют руками “тимне,” которую сотрясают, чтобы зерно хорошенько улеглось, а когда “мера” наполнена, то округляют сверху зерно рукой и в случае просьбы подсыпают. Понятно, что и покупщик, и продавец должны пользоваться теми мерами, какие употребительны. Такой или иной суд есть мера, которая одинаково может быть употреблена как для подсудимого, так и для самого судьи, если последний совершит какое-либо преступление.

Остается сделать несколько заметок более филологического характера.

????? (суд), – слово редкое у классиков, заменяется у них словом ?????? (суд), – имеет разные значения: судебный приговор, кару (в случае обвинения) и даже = слову право. У Матфея 7:2 употреблено в первом из указанных значений. Выражение имеет только вид dativus instrumentalis, но по значению не может быть принято за таковой, потому что ни “мера,” ни суд, по крайней мере, в этом месте, не служат “орудиями,” а употреблены просто для выражения “соответствия” или “соразмерности,” как у Апостола Павла 2 Кор. 10:12 (у Лк. 6:38 – то же выражение, как у Матфея, но без ??). Выражение 2 стиха было употребительно у евреев и встречается в разных местах Талмуда и “кажется, было пословицей” (Эдершейм).

3. И что ты смотришь на сучок в глазе брата твоего, а бревна в твоем глазе не чувствуешь?

(Лк. 6:41[108]). При толковании этого стиха многое зависит от того, что понимать под словом ??????, соринку ли, попавшую в глаз, или действительно древесный сучек, хотя бы и маленький. Слово, конечно, имеет и то, и другое значение (Вульгат. festuca – сучок; нем. пер. Лютера: Splitter, заноза, спичка, осколок; англ, mote – атом, маленькая частичка, спичка). По всей вероятности неточные слова, поставленные в немецком и английском переводах, были причиною того, что западные экзегеты, по-видимому, почти совсем не понимают этого текста и их рассуждения представляются иногда даже странными.

Впрочем, этот упрек может относиться не к ним одним, но и к некоторым древним толкователям. Напр., Феофилакт пишет: “Господь показывает, что тот, кто много грешит, не может хорошо видеть греха брата своего (???????? ?? ? ??????, ??? ???? ??????? ????? ????? ?? ??? ??????? ???????? ? ?????? ?????????); потому что каким образом сможет увидеть прегрешение другого, легко уязвленного, тот, кто сам имеет бревно в глазу?” Но об этом ли говорит Спаситель? Кажется, что Он как раз выражается наоборот, что грех брата мы обыкновенно хорошо видим, а своего собственного большого греха не замечаем. Объяснения западных экзегетов еще более неудовлетворительны, чем объяснение Феофилакта. Так, Толюк говорит, что “собственная греховность лишает человека правильного духовного взгляда, чтобы судить о нравственных преступлениях других.” Цан утверждает, что попавшее в глаз “маленькое постороннее тело затрудняет зрение, а большое делает его невозможным.” Соринка или бревно суть, следовательно, образы малых и больших нравственных недостатков и мешают нам правильно познавать предметы и обходиться с ними. Поэтому Цан считает непонятным, чтобы тот, у кого большой недостаток (как бревно), замечал неважный недостаток у другого, и думает, что “в области телесной жизни” это даже и “невозможно.” Хотя так и бывает на “нравственной почве,” однако все это представляется столь “неестественным,” что на вопрос, почему так именно поступает лицо, к которому Спаситель обращается с речью (?? ?? ???????), “не мыслим” никакой удовлетворительный, оправдывающий его деяние ответ.

По поводу этого толкования следует сказать, что действительно, если в глазу брата моего соринка, причиняющая ему боль, а у меня в глазу гораздо большее тело, целое бревно, то последнее мне не только должно причинять боль, но еще и совершенно загораживает от меня какие бы то ни было чужие соринки, или грехи. Что соринка может попасть в глаз брата, – это случается часто и потому вполне понятно. Но каким образом может попасть и находиться в моем глазу целое бревно? В комментариях мы нигде не нашли нужного объяснения. Если скажут, что все это – только образы для обозначения нравственных отношений, то на это можно ответить, что образы должны же сколько-нибудь соответствовать природе и действительности, иначе они окажутся слишком грубыми, неестественными и преувеличенными, что вполне и признают разные толкователи. Мы, с своей стороны, думаем, что под ?????? 3-го стиха следует разуметь не “соринку” и не “соломинку,” причиняющую боль (об этой боли ничего Спаситель не говорит), а целый действительный “сучок,” festuca, как в русском, славянском и Вульгате, и что этот сучок вовсе не причиняет никакой боли. В глазу всегда отражаются разные внешние предметы, как в зеркале, что может видеть (???????) всякий, кто близко смотрит в глаз своего брата. Он может видеть отражающиеся за роговой и другими оболочками в глазу другого, в зрачке, предметы (?????????? – с. 5). Понятно, что такие отражавшиеся предметы не производят и не могут производить никакой боли, и нисколько не препятствуют видеть. В моем глазу может отражаться целое бревно, а в глазу брата – сучок. Я не вижу бревна, а сучок вижу. При таком толковании удовлетворительно объясняется и другое выражение: ?????????. Спаситель не говорит: ты не чувствуешь боли от бревна, или ты не видишь его, а собственно не думаешь, не размышляешь о том, что отражается у тебя в твоем собственном глазу (значение ????????? только в виде исключения – переходное = просто размышлять, обыкновенное же переходное, направлять внимание на что-нибудь, рассматривать, замечать, примечать – Кремер).

Следовательно, образы, употребленные Спасителем, представляются вполне естественными и отвечающими действительности. Правда, против предлагаемого нами толкования можно возразить, что ему, по-видимому, противоречат выражения следующих 4 и 5 стихов. Об этом мы скажем в своем месте; теперь же заметим, что связь ст. 3-го с предыдущим понятна. В 3 стихе Спаситель объясняет, почему мы не должны судить других, – потому, что судить значит вглядываться в глаза брата, замечать его недостатки, и не обращать внимания на свои собственные. А между тем последние – больше грехов брата. Мысль та же, какая выражена в притче Мф. 18:23-35. К сказанному прибавим, что подобная же мысль встречается в Талмуде в нескольких местах (см. Эдершейм, Жизнь и время Иисуса Мессии, т. 1 с. 678 и след.).

4. Или как скажешь брату твоему: “дай, я выну сучок из глаза твоего,” а вот, в твоем глазе бревно?

(Лк. 6:42). Мысль этого стиха, по-видимому, противоречит приведенному выше толкованию. Если Спаситель говорит только об отраженных или отражающихся предметах, то непонятно, каким образом можно говорить брату: “дай, я выну,” и дальше (ст. 5) “вынь бревно” и проч. Объяснения экзегетов и здесь неудовлетворительны. Так, напр., один из них думает, что здесь речь о “глазных операциях” и что Спаситель будто бы говорит: mit dem Balken im Auge bist du ein schlechter Augen-operateur (с бревном в глазу ты – плохой глазной врач-хирург). Но если что не подлежит здесь никакому сомнению, так это именно то, что ни о каких глазных операциях Спаситель не говорит. Речь образная, но в 3-м стихе она имеет буквальный смысл, а в 4-м – переносный. Естественные и вполне понятные образы 3-го стиха дают повод говорить в переносном смысле об извлечении сучков или бревен из глаза. Прежние образы не оставляются, но применение их уже иное. Так часто бывает и в обыкновенных речах; нечто подобное встречается и в Евангелиях. Первоначальная мысль, так сказать, корень образа, исключительно сосредоточивается на цветке, на лилии, на том, как они растут; а потом совершается при помощи посредствующих мыслей (не трудятся, не прядут – все это соответствует действительности) переход к мысли о том, как лилии одеваются. Совершенно понятно, что об одежде лилий можно говорить только в несобственном, переносном смысле, потому что на самом деле лилии никаких одежд не имеют.

Таким образом, и в речи Спасителя простое упоминание о бревне и сучке, отражающихся в глазах, дает повод к возникновению новых образов, все еще верных действительности и не имеющих переносно-духовного значения, но выясняющих истину уже с других Сторон. Всем слушателям Христа было известно, как люди обращаются с сучками и бревнами: их берут, несут, выкидывают, обрубают, пилят, строят из них дома, сжигают. Все эти сказуемые могли бы быть приложены и к бревнам, отражающимся в глазу. Но для цели, которую поставил пред собою Господь, удобно было одно только слово: ?????? (букв. выбрось, ст. 5). Спасиель мог бы выразиться и иначе: перестань глядеть на бревно, отвернись от него, чтобы оно не отражалось в твоем глазу. Но такая речь не обладала бы надлежащей силою и не относилась бы к делу.

Вместо “как скажешь” некоторые переводят: “как можешь сказать.” Это, по-видимому, без всякой надобности. “Дай, я выну,” по-гречески и по-русски правильнее было бы: дай мне вынуть (неопр. накл.). Но соединение двух глаголов в повелительном и изъявительном (вместо неопределенного) наклонениях не необычно и в других местах Нового Завета. Спаситель обличает здесь зло, когда люди, и притом лучшая их часть, никогда ничего больше не слушают и ни о чем больше не говорят так охотно, как об ошибках других людей. У Цицерона встречается изречение: “видеть пороки других, и забывать о своих свойственно глупцам.”

5. Лицемер! вынь прежде бревно из твоего глаза и тогда увидишь, как вынуть сучок из глаза брата твоего.

(Лк. 6:42). Обращает на себя внимание прежде всего слово “лицемер.” Оно дает некоторым толкователям повод предполагать, что Спаситель здесь возвращается к прежней Своей речи о лицемерах и начинает их снова обличать. Это влияет и на объяснение 1-го стиха, так как и здесь предполагается обличение суда только такого, который совершается фарисеями. Но все это произвольно. Слово ????????, конечно, значит лицемер, и нет никакой надобности отыскивать или придумывать какие-либо другие значения этого слова. Но нельзя не заметить, что оно отличается большим сходством с употребленными в начале речи ???????, ???????, ????? ?????, и имеет с ними одинаковый корень, хотя по смыслу и различно. Можно, поэтому, думать, что оно внушено этими словами, и следует разуметь здесь не фарисеев, а всех вообще людей, которые судят об ошибках ближнего, имея в своем собственном глазу целые бревна. Судить ближнего – легко. Но трудно всегда судить самого себя. На это и указывают сравнения.

Спаситель, далее, не говорит: ты увидишь ясно сучок в глазу брата своего, после того, как вынешь бревно из глаза своего; но: ты увидишь ясно, как вынуть сучок. Нужно исполнить сначала и прежде всего самое трудное дело, и тогда небольшое дело будет легко. Если бы правила эти исполнялись всеми, и частными людьми, и судьями, то на земле наступил бы золотой век.