§ 3. Летописная статья о проявлении мощей ярославских чудотворцев

§ 3. Летописная статья о проявлении мощей ярославских чудотворцев

Статья о проявлении мощей ярославских чудотворцев Федора, Давида и Константина находится в составе Львовской и Софийской II летописей, восходящих к общему источнику—так называемому Своду 1518 г.[514]

Состав Свода 1518 г. лучше отражен в Львовской, так как текст Софийской II был дополнен по Типографской летописи[515]. Статья озаглавлена «О проявлении мощем чюдотворцов Ярославских» и состоит из двух частей. В первой части, помещенной под 1463 г., рассказывается об обретении мощей упомянутых князей в ярославском Спасском монастыре и последовавших затем чудесах исцеления. Продолжение читается под 1467 г., где повествуется о том, что архиепископ ростовский Трифон «не верова чюдесем» и послал в Ярославль протопопа Константина, который «возвысися умом» и был наказан Божьей карой, а раскаявшийся же архиепископ Трифон оставил святительство, велел везти себя в монастырь Спаса, где и провел свои последние дни, «плачася своих грехов».

Было высказано в предварительном плане мнение, что статья о проявлении мощей ярославских чудотворцев входила в состав Летописца XV в., ведшегося одним из клириков Успенского собора московского Кремля[516]. Но такое заключение необходимо подтвердить сравнением Летописной статьи о проявлении мощей ярославских чудотворцев со сходным текстом в составе Антониевской редакции жития князя Федора. Сравнение производим с древнейшим списком Антониевской редакции ЯМЗ, № 15522 начала XVI в. (хотя начальная часть редакции в этом списке заменена Пространной проложной статьей, это не сказывается на результатах, так как объектом сравнения является рассказ о проявлении мощей и последующих чудесах).

Сходный с Летописной статьей о проявлении мощей текст Антониевской редакции дополнен рассказом о приезде архиепископа Трифона в Спасо–Ярославский монастырь (уже после сообщения о его смерти!), и вновь повторяется, что он плакался «грех своих и до смерти своея». Рассказ не только дублирует сообщение Летописной статьи, но и написан с противоположной тенденцией: в летописи Трифон осуждается за «неверие», здесь же наоборот восхваляются его добродетели — «бысть добродетелен и житием благоговеин, иже из детска от юныа веръсты сердечною чистотою светяшеся». Этот дублирующий летопись рассказ написан очевидно составителем Антониевской редакции, так как в его основу положено чудо с епископом Стефаном из Жития Сергия Радонежского (4–й Пахомиевской редакции) — а Житие Сергия неоднократно было использовано в Сказании о чудесах, следующем за статьей о проявлении мощей ярославских чудотворцев (см. ниже в разделе, посвященном Антониевской редакции). Упомянутый рассказ о приезде Трифона в Ярославль объединяет со Сказанием о чудесах неприкрытое стремление подчеркнуть ту или иную благотворительность по отношению к Спасо–Ярославскому монастырю: в рассказе о Трифоне замечено, что архиепископ дал «потребная монастырю на согражение»; в чуде с исцелением Михаила указано, что тот привез «различная брашна, яже на потребу манастыря оного, и братью доволне учредив и милостыню многу дав монастырю»; в чуде с князем Романом подчеркнуто, что исцелевший «повеле милостыню доволно дати и монастырю на строение»; родители «отроковицы» Анастасии не имели богатства, «токмо полотно и убрус — и послаша в монастырь на гроб святых чюдотворець».

Итак, рассказ Антониевской редакции о приезде архиепископа Трифона в Спасский монастырь, очевидно, написан автором, который составлял Сказание о чудесах, читающееся после статьи о проявлении мощей. Поскольку этот рассказ дублирует сообщение Летописной статьи, то данное обстоятельство служит явным признаком вторичности текста Антониевской редакции по сравнению с Летописной статьей.

Но и тот текст Антониевской редакции, который сходен с Летописной статьей, также носит признаки вторичности. Летописная статья начинается так: «В граде Ярославле, в манастыре Святого Спаса, лежаху три князи: князь великий Федор Ростиславичь Смоленьский и Ярославский, да сынъ его Костянтинъ, да внукъ его Давид»[517]. Антониевская редакция меняет порядок имен младших князей («Давид да Коньстянтин») и обоих называет сыновьями Федора Ростиславича — сделано это в соответствии с данными полных списков Жития Федора редакции иеромонаха Антония, где утверждается, что упомянутые князья являются сыновьями Федора, родились в Орде, причем сначала Давид, потом Константин. Далее, к высказыванию, что все три князя лежали «въ церкви Святого Спаса наверхъ земли», в Антониевской редакции сделано ненужное добавление — «лежащим» (ненужное потому, что выше уже был употреблен глагол «лежаху»). Когда было решено положить мощи в той же церкви, Антоний вновь педантично добавляет — «Святаго Спаса». К имени ярославского князя Александра Антоний прибавляет отчество — «Федоровичь», к его княжескому титулу добавляет — «великий», к пожеланию поставить свечи — вновь присоединяет: «великия». Дополнения Антония однотипны и носят уточняющий характер: о чудесах возвестили «всюду», народ сошелся «отвсюду», звонить стали «во все колокола» — кстати, эта фраза заимствована из Проложного жития Федора и, конечно, Антонием, потому что в дублирующем рассказе о приходе Трифона в Ярославль также говорится о звонении «во все колоколы».

Два примера особенно наглядно демонстрируют первичность текста Летописной статьи по сравнению с Антониевской редакцией.

Автор Летописной статьи следующим образом описывает состав собравшихся на церемонию открытия мощей ярославских чудотворцев: «священницы и иноки и мирстии» — и это соответствует стилю мышления автора Успенского летописца, у которого в споре о хождении «посолонь» также участвуют «священикы и книжникы и инокы и миряне»[518]. В Антониевской же редакции слово «мирстии» заменено на безличное «множество народа людий». Такая замена могла быть произведена только составителем Сказания о чудесах ярославских чудотворцев (т. е. Антонием), у которого в рассказе о приезде архиепископа Трифона в Ярославль фигурируют «народ множество людей», «прочии народи», просто «народ», а в описании чуда с князем Романом — «народ множество града», «народи вси».

Характерно также описание личности ростовского протопопа Константина. В Летописной статье: «голосист был и р?чист, и грамоте горазденъ, и рожаистъ»[519], что совпадает с летописным описанием претендента на митрополичий стол Митяя–Михаила: «рожаист,… речист, глас имея красен, грамоте горазд»[520]. Летописными источниками, как известно, пользовался автор Успенского летописца. А вот в Антониевской редакции описание внешности протопопа Константина изменено: вместо «рожаист» употреблено «сановит мужь естеством». И в данном случае текст Летописной статьи имеет признаки первичности по сравнению с Антониевской редакцией.

К перечисленному следует добавить, что язык и стилистика Летописной статьи о проявлении мощей ярославских чудотворцев органичны именно для автора Успенского летописца и выглядят чем–то чужеродным в тексте Антониевской редакции. Так, например, термин «гражане» читается в Летописной статье и в соответствующем месте Антониевской редакции, но для Успенского летописца этот термин типичен и встречается в нем неоднократно[521], а в Антониевской редакции — больше ни разу (для Антония характерно слово «народы» в различных сочетаниях). В статье о проявлении мощей несколько раз употреблен глагол «простить» (в смысле исцелить), что было бы естественно для автора Успенского летописца, употреблявшего такую терминологию[522], но крайне сомнительно для иеромонаха Антония, в редакцию которого слово «прощение» проникло вместе с заимствованными фрагментами из Жития Димитрия Прилуцкого (см. Чудо о Данииле и Чудо о жене мужа славна), но нигде не употребившего его в своих оригинальных высказываниях. То же самое можно сказать о выражении «лобзание мощей»: в авторском тексте Успенского летописца оно встречается[523], а в редакции Антония — лишь в Чуде с монахом Софонией, почти дословно переписанном со Слова митрополита Феодосия об исцелении инока Наума.

Наконец, сама тематика статьи о проявлении мощей — осуждение неверия в чудеса исцеления — нигде больше не затрагивается в тексте Антониевской редакции, но она органична образу мышления составителя Успенского летописца, который в том же духе и почти в тех же выражениях трактует чудо исцеления от мощей митрополита Феогноста: «И слышавше дивишася и прославиша Бога … и сказаша митрополиту Геронтию и великому князю, они же неверием одръжими беша, не повелеша звонить и всему городу славить его, но последи новую церковь сътвориша ту святую Богородицу и заделаша мощи его, в землю покопавши, и покрова на гробницы каменой не положиша, и ныне в небрежении гроб его»[524].

Итак, статья о проявлении мощей ярославских чудотворцев в составе Львовской и Софийской II летописей (а точнее — в составе Успенского летописца XV в.) обнаруживает явные признаки первичности по сравнению с близкой ей статьей в составе Антониевской редакции Жития князя Федора и, по всем данным, является сочинением автора Успенского летописца. Поскольку окончательный вид текст Успенского летописца принял в конце 80–х годов XV в., то написание Летописной статьи о проявлении мощей ярославских чудотворцев следует относить к 70—80–м годам XV в.