О МОЛИТВЕ

О МОЛИТВЕ

Молитва есть предстояние наше пред лицом Абсолютного Бога. Если в Акте творения мира из ничего Бог Творец полагал вне Себя некую сущность, некую иную природу, то в акте нашей молитвы мы пытаемся войти в единение с тем, что превышает нашу природу тварную. Отсюда — молитва является актом, «вышеестественным» для нашего мира. Поскольку молитва есть состояние вышеестественное, постольку мы можем сказать, что все «природное» оказывает ей свое сопротивление. И самый опыт показывает, что молитве противится мир сей во всех планах своего натурального бытия.

Но мы созданы по образу Божию. Отсюда наша способность воспринять от Бога откровение о Его Божественном бытии, и даже способность воспринять в себя это Бытие. Сначала это восприятие выражается как некая «интуиция веры». В некоторые моменты приходит к нам свет, луч которого прорезывает материальный массив этого мира, и вдали, в конце этого прорыва, мы видим свет Божества.

Устремляясь к нему, мы начинаем наше шествие по тому узкому прорыву, который открылся пред нашим умным взором в минуту откровения. И путь сей долог и тернист.

В самый момент нашего восприятия Божественного бытия в акте «интуиции веры» мы еще не сознаем, что это первое видение есть только начало, обнаружение потенциальности нашей к Божественной жизни; актуализация же проходит по сему долгому и узкому пути. Долгое шествие сопровождается многими претыканиями, часто изнеможением, потерей из виду того света, который облистал нас... и бывают моменты и даже периоды, когда сияние света сокрывается настолько, что наше первое видение становится как бы нереальным, как бы миражом.

Эти моменты, несомненно, являются самой глубокой и самой великой из всех возможных трагедий тварного существования. Страдание человека в такие моменты носит характер воистину метафизический, и проходимый им опыт по степени болезненности своей превосходит всякое иное страдание.

Мы не можем говорить о том, почему Бог положил именно такойяуть твари, восходящей к Нему, своему Творцу. В самые периоды испытания сие не кажется нам благостью к нам Бога, но ... боюсь сказать это слово — «жестокостью» Бога. Такою жестокостью, пред которой все преступления, совершаемые в сем мире, бледны и ничтожны.

Однако подобное состояние вовсе не есть истинное видение Бытия, как оно создано Богом, хотя в нем и наличествуют элементы истины. Неистинно в этом видении «жестокости» Бога то, что мы переживаем наше отлучение от Него как отвержение Им нас, тогда как мы не замечаем, что не Бог отвергает нас, а наше пристрастие к твари является «медной стеной» между нами и Богом. Мы вовсе не легко открываем в себе наше пристрастие к твари. Мы часто совсем не хотим остановиться на том, что в нашем молитвенном стоянии пред Богом мы пытаемся не столько войта к Нему чистыми от всего ограниченного, сколько свести Его к нашей ограниченности и даже заставить Его служить нам в нашем стремлении к земному.

Характерно для усиленной молитвы, что увлекает она и сердце, и ум в их стремлении к вечному настолько, что все прошлое забывается и сознанием владеет единственная забота — стать достойными Бога. Чем сильнее наше устремление к беспредельному, тем медленнее кажется нам наше движение. Подавляющее ощущение своей ничтожности, с одной стороны, и величие искомого, с другой, создают ощущение медлительности. Все в этом положении происходит вне возможности для нас сравнения с кем-либо иным, а отсюда невозможность и относительного суждения о нашем движении вперед или назад. Человек действием Бога в нем духовно растет быстрее в смысле созерцания святости Его, и создается впечатление, что расстояние между ним и Богом не перестает расти. Ужас, особый, не животного порядка, а духовного, охватывает всего человека, и в силу этого он собирается внутрь все глубже, все сильнее. Это сосредоточение внутрь может принять форму «спазмы». Весь человек «сжимается»; молитва становится воплем без слов. И сожаление о нашей удаленности от Бога принимает форму (характер) невыразимого горя. Да, нет большего горя, чем видеть себя недостойным Святого святых.

Истекшие тысячелетия показали, что тело человека строится сообразно устремлению духа: люди физического труда развиваются физически; представители интеллектуального сословия — интеллектуально, с некоторым ущербом для физической силы. Молитва, как сильное устремление духа к Богу, приводит к многочасовому стоянию пред Лицом Вечного. По качеству умного действия она, несомненно, принадлежит высшему плану; поглощая едва ли не всю жизненную энергию человека, она лишает его возможности посвятить достаточно времени для научной работы, философских размышлений, чтения многих книг, увеличивающих багаж практических знаний, и подобное. Молитва, в ее благороднейших формах, есть предстояние Богу лицом к Лицу. Она связана с предельным напряжением всего сушества нашего. Через молитву можно восполнить недостаток естественных дарований вышеестественными; пробелы в сфере рационального знания вознаградить высшим видом познания Бытия. Превосходя план демонстративного мышления, она удостаивает человека непосредственного созерцания Божественных истин.

Молитва руководит нас во всех обстоятельствах жизни нашей. Мы, например, не можем знать, что есть в сердце другого человека, и не знаем поэтому, что нужно сделать или сказать о том или другом случае. Молясь Богу, прося себе вразумления от Всеведущего, мы в молитве получаем указание должного.

Жизнь бесконечно разнообразна. Всякому человеку положен свой особый путь. В уме своем мы можем строить различные планы на будущее, но в своем осуществлении жизнь и в целом, и в каждом отдельном акте нашем или моменте все же неизбежно единична и неповторима. Из этой единичности и неповторимости прошлое представляется многим людям как рок, написанный им кемто, судьбою, как говорят. Эта единичность и неповторимость пугает человека как неизбежная судьба. Но мы, христиане, освобождены от этого кошмара. Мы знаем верою и опытом, что мы свободны в выборе своем. Этого, однако, мало. Быть свободным в выборе еще не значит быть мудрым и истинным. Все мы сознаем, что если мы не обладаем всеведением, то не можем вынести решения должного в последнем значении этого слова. Когда мы в жизни должны решиться на какой-нибудь шаг, на какую-либо перемену, существенную и даже несущественную внешне, тогда никакие человеческие расчеты, никакая логика не поможет нам решить этого вопроса, не даст нам предвидеть, в каком случае результат нашего действия будет благим и в каком гибельным. И если в более совершенном виде только люди, обладающие пророческим зрением и слухом, как друзья Божий, молитвою могут познавать волю Божию, то все же и мы, всякий из нас, через молитву должен искать решения всякого вопроса. Пусть вначале будет все неясно, смутно, сбивчиво. Если постоянно будем все же прибегать к Богу, то постепенно сердце наше познает этот путь и тогда восхвалит Господа от великой радости, рождаемой этим познанием.

Когда человек впервые достигает в молитву, то она потрясает его и как бы сокрушает, раздавливает. Вхождение в мир вечности Божественной, или, иначе, сие свыше рождение, связано с болезнью: «Поболехом и родихом дух спасения...».

Прииди, свет истинный, Прииди, жизнь вечная. Прииди, тайна сокровенная, Прииди, сияние неуловимое. Прииди, существо неименуемое, Прииди, естество неприступное. Прииди, сокровище неизреченное, Прииди, Лицо непостижимое. Прииди, день невечернии. Прииди, солнце незаходимое. Прииди, сила неимущих, Прииди, мудрость некнижных. Прииди, радование непрестанное, Прииди, надежда неложная. Прииди, падших восстание, Прииди, мертвых воскресение. Прииди, неприкосновенный и неосязаемый, Прииди, всегда неизменный и непреложный. Прииди, приснонедвижимый, Прииди, непрестанно все приводящий в движение, Прииди, от всех сокрытый. Ты, не имеющий где укрыться, как все наполняющий и вездесущий. Прииди, имя превожделенное, Прииди, превышали небес. Прииди, Ты, Которого возлюбила душа моя, Прииди, Один к одному. Прииди, ставший желанием в нас, Прииди, соделавшийся единственным исканием нашим. Прииди, наша радость и Слава, Прииди, и вселися в ны, о всеблагой Царю и Владыко, и пребудь в нас неотступно и неразлучно и в сей жизни и по исходе нашем, дабы и мы пребывали в Тебе и соцарствовали с Тобою, Богом, Сущим над всеми.

В наше время с великим удовлетворением приходится отметить непрестанно возрастающее число людей, одаренных повышенной интеллектуальной восприимчивостью, часто даже «проницательностью». Многие могут быть рассматриваемы не только как просто одаренные (талантливые) люди, но и как действительно приступающие к граням гениальности. Это явление имеет своим следствием появление множества книг весьма высокого достоинства; книг, которые составляют воистину украшение нашей эпохи. И это касается не только вопросов техники, науки и социологии, или философии, этики и даже богословия. И последнее сделало поразительные успехи. Но что всего удивительнее и значительнее, что появилось немалое число сочинений и даже целых книг о молитве, о глубокой созерцательной жизни.

Сие последнее явление, как и все прочее в человеческой жизни, может быть оцениваемо различно. Можно приветствовать этого рода произведения, но можно, и это не совсем без оснований, опасаться отрицательных последствий, к которым способно привести неопытного еще человека всякое неверное представление предмета сего.

Правда, в данном случае я обнаружу мою принадлежность к восточной христианской традиции, где всякое преждевременное выступление опасно, потому что оно, как показывает опыт веков, НЕИЗБЕЖНО приведет к пресечению молитвы, закроет пути к чистой молитве, быть может, даже навсегда, переведет центр внимания из сердца в мозг, превратится в отвлеченное познание, в эрудицию, приведет к потере благодати, исключит возможность соединения ума с сердцем, что преследуется при внутренней молитве.

Для других опасно в том смысле, что всякий читатель таких произведений, не имея иного руководителя, может увлечься идеями автора читаемой им книги и последовать его учению в том пункте, где оно, это учение, было неверным, будучи не больше, чем догадкой естественного разума автора.

Такого рода ошибки обычно рассматриваются как не имеющие кардинального значения, тогда как действительно может быть, что они имеют именно это кардинальное значение. Неправильно молящийся умною молитвою может повредить себе и сердце, и ум; может прийти в такое состояние, что вообще потеряет способность произносить молитву. Возможны тогда и различные психические, и ментальные заболевания. «Канон» есть некое указание о том, что должно быть нормою жизни христианина, стремящегося исполнить заповедь о непрестанной молитве.

В русском издании «Указаний иерею» есть слова, безусловно, страшные: если кто-либо (из иереев) не исполнит всего положенного ПРАВИЛА, то дерзновение его совершить Божественную Литургию явится смертельным грехом. Можно с уверенностью сказать, что эта норма ПОЧТИ никем не выполнялась за последние десятилетия в условиях мира, и лишь монахи или иеромонахи в монастырях, хорошо организованных, внешне выполняли эту норму, превышающую норму прочих. Нет нужды говорить здесь о действительной пользе такого установления для иеромонахов и монахов, но нельзя не упомянуть и о том, что эта «форма» молитвы, не будучи подлинно высшей и наиболее полезной, становилась обычно препятствием для молитвы, действительно более высокой и более действенной. Эту «систему» воспитания монахов нужно признать не более чем «относительной». Помню, однажды я спросил наместника игумена, можно ли мне, приготовляясь к служению Литургии, вместо положенных канонов творить умную молитву. Чтение канонов берет приблизительно сорок пять минут. Я просил благословения на молитву: приблизительно один час. В ответ он сказал мне:

— Вы должны исполнить правило, как оно положено., После можете, если хотите, творить молитву сколько угодно времени...

Я ответил:

— По прочтении всего правила я чувствую себя уже утомленным, и установиться на молитву уже нет сил. Ночь короткая, и нужно быть в силах служить Литургию.

Наместник заметил:

— Правило обязательно, а Ваша молитва не обязательна.

Когда я рассказал Старцу Силуану о моей беседе с наместником, то Старец объяснил мне: «Наместник, в его положении, не мог дать Вам иного ответа, боясь, что другие узнают об этом, и тогда расстроится дисциплина молитвы, если и они захотят оставить чтение положенных канонов. Но, конечно, в глубине он понимает Вас и не против молитвы».

Аскеза развивает способность и тела, и духа сострадать страдающим, живо реагировать на их радости, интуитивно проникнуть в их нужды и молитвой найти нужное для них слово утешения или одним соучастием сердца сообщить им новые силы. Растущая в нас сострадательная любовь приближает нас к тому строю мыслей и чувств, которые мы видим в Самом Христе (ср.: Флп.2:5). По мере же уподобления нашего Христу в Его земном явлении, мы, конечно, будем подобны Ему и в Его Божественном бытии. Именно сие и есть то, что в богословии именуется «обожением», или «спасением человека». Если мы проявляемся в плане Земли так, как явил нам Себя воплотившийся Бог, то, значит, Дух Святой действует в нас.

Подобно тому как заповедано нам Господом скрывать от чужих глаз наши молитвы (ср.: Мф.6:6), должны мы втайне совершать наши подвиги (ср.: Мф.6:1618), иначе весь плод будет погублен грубым или тонким тщеславием. Когда мы смотрим на электрические провода высокого напряжения, то мы издали не ощущаем текущей по ним страшной энергии; малые птицы садятся на них и не страдают. Так и при правильной аскезе люди извне мало что видят. Если мы не в пустыне, то мы должны казаться людям спокойными, так, чтобы не было никакой драмы на нашем лице. Но внутренно, духом подвижнику нужно пребывать напряженным до предела своих сил. Только когда он один, позволяет он себе предаться молитве с плачем и воздыханиями. Недопустимы тогда никакие свидетели. Молитва своего любителя, как мать ребенка, выносит из беспокойной толпы, освобождает его от участия в столкновениях бурных страстей. Не есть ли это одна из форм того «разделения», которое принес Господь в наш мир (см.: Лк.12:51)? Немало таких, которым тяжко общение с носителями духа. Но сии последние пусть помнят, что и один, подлинно в смирении молящийся, влияет положительно на судьбы всего мира. Никто не спасается один, и никого нельзя спасти принуждением. Однако если в атмосфере Земли присутствует пламя молитвы, то она, невидимая, не подозреваемая большинством, все же изменяет ход событий.

Так, Гефсиманская молитва Христа вечно сопутствует всем и каждому из нас независимо от того, разумеем ли мы это или нет. Господь молился за погибающих, и верующий тоже молится о них. Христос взял на Себя тяготу грехов, Сам не согрешив. А мы, страдальчески каясь в своих грехах, сострадаем подобным нам братьям. Если мы осуждаем только самих себя, то сострадание наше миру действенно бывает для множества других.

Когда мы видим во всем мире, как тиранически некая часть граждан обращается с остальным народом страны посредством всяких насилий и убийств, тогда естественно появляется в нас желание внести хотя бы некоторый корректив во взаимоотношения людей и, если возможно, положить конец звериной сваре. Но если мы включимся в борьбу за таковое преображение общественного порядка насильническими методами, подобно всем прочим, то вместо того чтобы приблизить совместную жизнь различных слоев населения к большей человечности, мы усложним вселенскую смуту, становясь всего лишь одною из сил, борющихся между собою все на той же арене. Многие морально чуткие личности впадают в эту ошибку. Движимые, как им кажется, добрыми, гуманистическими намерениями, они становятся жертвами своих односторонних мировидений. Достигнув власти, они бывают способны тогда за полное торжество своих идей губить и разить всех инакомыслящих. Результат — противоположный первоначальной идее.

Для перерождения и нас самих, и вообще каждого человека необходимо оторваться на время от оглушающих криков борьбы страстей, вырванные свободные часы посвятить молитве и тем уклониться от участия в адском концерте. Перед нами святая цель. Мы знаем это. Но путь к искомому благословению лежит через колючие заросли среди дремучего леса. Не избежим мы раздирающей боли от кровоточащих ран по всему телу нашей жизни. Наше хрупкое, легко уязвимое тело, страдая от непомерного труда, может отвлекать наш ум от созерцания вечных ценностей; но, опять, усиленная молитва мощна пробиться сквозь материальную преграду к чистому Свету.

Предаваясь подвигу — следовать Христу через хранение Его заповедей Щ верующие постепенно проникают в сферу небесной симфонии. Преображенные сим опытом становятся изнутри солидно защищенными от вредных влияний окружающей среды и тем самым могут благоприятно повлиять на многих, соприкасающихся с ними людей. Беспорядочный гул и свист повседневной суматохи одурманенных масс уже не заглушит в душе услышанное небесное славословие.

Хранение заповедей Христа приблизит верующего к созерцанию жизни Бога, как она есть в Самом Боге от века и прежде всех веков. Сердцевина Нагорной проповеди Христа — «любите врагов, благословляйте проклинающих, благотворите ненавидящим, чтобы стать совершенными, как совершен Сам Отец наш Небесный» (см.: Мф.5:44, 48). Ясный вывод: учение Христа есть САМООТКРОВЕНИЕ Бога человекам как Он есть в Его изначальном Бытии. Отсюда вполне нормально принять слова апостола Павла: «Он избрал нас в Нем ПРЕЖДЕ СОЗДАНИЯ МИРА»(Еф.1:4). «Нас», то есть всех уверовавших во Христа, готовых «подвизаться за веру, однажды преданную С ВЯ ТЫМ» (Иуд.1:3), то есть чтобы уподобиться Христу и быть ТАМ, где Он есть (см.: Ин.12:26).