Глава 30

Глава 30

А теперь надо мной смеются

те, кто меня моложе,

чьих отцов я и близко не пускал

даже к псам при моих стадах:

² „На что мне сила их рук?"

Оскудела их мощь.

³ Нуждою и голодом изнурены,

высохшую землю они гложут

в гиблой пустыне, во тьме;

⁴ горькие травы в зарослях рвут,

корни ракитника — их пища;

⁵ изгнаны они из среды людей,

провожают их криком, как воров.

⁶ В высохших руслах они живут,

в норах земляных, среди камней;

⁷ в кустарнике ревут они, как скот,

ютятся всем скопом в бурьяне —

⁸ безымянный, никчемный сброд,

изгнанный отовсюду!

⁹ И для них-то я стал посмешищем,

у них вошел в поговорку!

¹⁰ Презирают меня, сторонятся,

плюются, меня завидя.

¹¹ На беду мне тетива моя ослабла —

вот и сбросили они узду

передо мной.

¹² Эта свора нападает справа,

они меня с ног сбивают,

прокладывают путь свой

мне на погибель,

¹³ все дороги мне перекрыли,

беду они мне готовят —

и никто их не остановит!

¹⁴ Врываются сквозь пролом

широкий,

как ураган налетают.

¹⁵ Обрушился на меня ужас —

и почет развеяло, как ветром,

благоденствие, как облако,

уплыло;

¹⁶ дыхание в груди моей иссякло,

дни несчастий меня настигли;

¹⁷ по ночам изнывают кости,

боль меня гложет неусыпно.

¹⁸ Рвут с меня изо всех сил одежду,

хватают за ворот рубахи;

¹⁹ бросили меня в грязь,

стал я как прах и пепел.

²⁰ Зову Тебя, но Ты не отвечаешь,

стою перед Тобою —

а Ты и не взглянешь;

²¹ стал Ты ко мне жесток,

Твоя мощная рука

мне враждебна;

²² подхватил Ты меня,

ветрам отдал,

завертел меня в смерче —

²³ знаю, что Ты ведешь меня

к смерти,

в тот дом, что назначен

всем живущим!

²⁴ Разве поднимают

на несчастного руку,

когда гибнет он,

о помощи взывая?!

²⁵ Я ли несчастному не сострадал,

я ль о бедняках не печалился?

²⁶ Чаял я добра, а явилось зло,

ждал я света, а дождался тьмы:

²⁷ не утихает огонь в моем чреве,

дни несчастий

идут мне навстречу,

²⁸ брожу я в бессолнечном мраке,

среди собрания

о помощи взываю;

²⁹ я теперь брат шакалам,

страусам теперь я друг.

³⁰ Чернеет и слезает с меня кожа,

жар иссушает кости,

³¹ и рыдает теперь моя арфа,

и свирель, словно плакальщица,

стонет.