Глава 3
Глава 3
С церковной стоянки Брук вывела свою машину на главную улицу, которая проходила через весь Хайден, проехала мимо магазина Дж. С. Пенни, бензоколонки Филлипс 66, хозяевами которой были Джаррет Пламмер и его сын, и старого здания, где она, пятилетней девочкой, брала свои первые уроки рисования. С тех пор, как она покинула город, все осталось таким же, но в то же время и изменилось.
Брук много пережила, после того как оставила Хайден, она была уверена, что жизнь состоит из одних трудностей. Не было и дня после выпускного вечера, чтобы она не чувствовала ужасного унижения, возникшего в тот момент, когда она подняла глаза и испуганно взглянула в гневные лица мистера и миссис Хемфилл. С тех пор не прошло ни дня, чтобы она, закрыв глаза, хотя бы раз не вспомнила те дружеские объятия и не удивилась, как такой невинный дружеский жест может иметь такие ужасные последствия.
Проехав через рабочую часть города к дому своих родителей, она вспомнила ярость на лице отца в ту ночь, когда мистер Хемфилл позвонил и сказал ему, будто бы они поймали его дочь за непристойным занятием. В тот момент Брук увидела, что отец способен покалечить другого человека. Никогда в жизни она не забудет его огромную, крепкую фигуру и впечатление, будто бы он нес свою поруганную честь, словно оружие, которое требовало мести.
— Папочка, куда ты идешь? - закричала Брук.
- Я собираюсь найти Ника Марселло и убить его! — Голос Джорджа Мартина сотрясал основание дома.
Она обернулась к матери:
- Мама, останови его!
- Нет! — вскрикнула мать, — если он не убьет его, я сделаю это сама.
Почему родители так легко и быстро поверили тому, что говорили Хемфиллы?
- Но ничего не было! Он просто обнял меня! Он поздравил меня! Он ничего не добивался от меня, мама! — кричала она. — Мы никогда не были вдвоем, папа, мы просто обнялись. Что здесь плохого?
- Он взрослый человек, а ты — ребенок, — взревел от ярости отец. — К тому же он — учитель.
- Он ни в чем не виноват! — Брук всхлипывала, хотя понимала, что ничего из сказанного ею не переменит мнения родителей, — Ник не пользовался своим положением учителя!
Но Абби Хемфилл говорит совершенно другое, — истерически выкрикивала ее мать. — Всю нашу жизнь мы работаем в этом городе, чтобы прослыть добрыми людьми, у которых хорошие дети. А с нашим доходом, который заставлял других относиться к нам снисходительно, это не так уж просто. И вот теперь, в одну ночь все разрушено. Мы стерты в порошок. Ведь что бы ни произошло в городе, словам Абби Хемфилл всегда верят.
Ее мать была права. Брук никогда не забудет заголовки газет, вышедших наутро. Между строк там можно было прочитать, что у нее с Ником был тайный роман. Когда же в одной из газет она прочитала, что его уволили из школы за то, чего он не совершал, это переполнило чашу ее терпения.
В то же утро она сложила чемоданы, забрала свои деньги, которые ей удалось заработать в местной кассе театра и сэкономить, села в маленькую старую машину, купленную месяц тому, и уехала куда глаза глядят подальше от города — даже до того как родители узнали об этом. Единственным человеком, видевшим, как она уезжает, была ее сестра Рокси, в то время ей было всего десять лет. Рокси сидела на крыльце и с видом печального смущения на лице махала ей вслед, пытаясь понять, что же произошло в ее семье.
То лето стало самым одиноким и печальным в жизни Брук. В Колумбии, штат Миссури, в трех часах езды от Хайдена, она сняла миниатюрную квартирку и устроилась работать официанткой, чтобы хоть как-то обеспечивать себя, пока не начнутся занятия. Здесь она пыталась утешить свою раненую гордость. В то же время она понимала, что удар по ее гордости был ничем по сравнению с положением Ника, ведь он лишился всех средств к существованию. Брук сомневалась, что он когда-нибудь простит ее.
Все свое время и усилия она сосредоточила на учебе, преподаватели по праву считали ее блестящей студенткой. После окончания университета она пошла работать к художнику-оформителю, работавшему в технике витражей. Она проработала в мастерской до сего времени под руководством одного из лучших художников в штате. Ее начальник, веселый пожилой мужчина, относился к ней, как к дочери, и всегда хотел, чтобы она росла профессионально, не боялась браться за новые проекты. Он необычайно обрадовался возникшей возможности реставрировать окна в церкви Святой Марии.
Если бы он только мог представить: чего ей стоят эти окна.
Брук притормозила возле дома родителей и на секунду остановилась, глядя на маленький домик, в котором она прожила счастливые дни, пока не узнала, в какие ужасные игры играют взрослые. Что скажут ее родители, узнав, что их дочь, белая ворона, вернулась в город. Будут ли они считать дни до ее отъезда, опасаясь, что чем дольше она останется, тем больше сплетен спровоцирует? А когда они узнают, что она будет работать вместе с Ником...
Она отогнала эту мысль и заставила себя просто смотреть в лицо реальности и не зацикливаться на неизвестном. «Удары по лицу проще вынести, если они неожиданные», — говорила она себе. Страх и ожидание — это лишь ненужная трата сил. Это она знала на собственном опыте.
Брук вышла из машины и взяла свой чемодан с заднего сидения. Какое-то мгновение она внимательно вглядывалась в маленький дом. Он ясно указывал на скромное положение семьи Мартинов, но в то же время выдавал их непреклонную гордость в том малом, чем они обладали. Было заметно, что совсем недавно дом был выкрашен в синий цвет, хотя когда она видела его в последний раз, он был белым. Входная дверь также была перекрашена. Над окном висел большой тент — новое дополнение за последние несколько лет. Смешно, но ее родители приезжая к ней в Колумбию, ни разу не упомянули об этом. Тогда это казалось незначительным... О чем может говорить семья, когда она собирается раз или два в году?..
Брук ступила на крыльцо, поставила чемодан и стала перебирать связку ключей, пока не нашла старый ключ от входной двери дома. Он застрял в замке, как будто не подходил — испугавшись, она отступила назад.
Дверь открылась изнутри, и на пороге показалась ее мама, она приветливо улыбалась. Точно так мама улыбалась, когда Брук была маленькой девочкой, еще до того как стала лягушкой-путешественницей. Выражение лица Элис Мартин вызвало ностальгию в сердце Брук, заставило ее с грустью вспомнить о тех днях, когда завоевать одобрение родителей было так легко. Улыбнувшись матери в ответ, и посмотрев на ее волосы, которые она укладывала все так же, как и пятнадцать лет назад, Брук подумала, что, возможно, не все так уж изменилось.
- Брук мы давно ждем тебя. Где ты была?
- Мне помешали обстоятельства, — Брук обняла свою мать и переступила через порог, положив ключи в кошелек. — Ключ... он не подошел.
- Мы сменили замок несколько лет назад, — объяснила мать, взяв чемодан из ее рук и поставив его у стены, — тогда Рокси потеряла кошелек, и мы побоялись, что кто-нибудь найдет его и вломится в наш дом.
Мать заметила озабоченное выражение на лице дочери и нежно коснулась ее волос.
- Мне очень жаль, дорогая, что мне не пришло в голову сказать тебе об этом раньше. Ты ведь так давно здесь не была, я думала, что ты уже никогда не переступишь порог этого дома.
Брук вздохнула и посмотрела на гостиную. Искореженный деревянный пол был закрыт дешевым широким ковром, комнату заполнила новая мебель. Из гостиной также исчезли старый диван, который она хорошо помнила, со всеми его треснувшими швами, вылезавшей набивкой, и тахта, у которой отпадала ножка, если ненароком сядешь не на тот край. Все это незнакомое и новое не особенно-то привлекло ее внимание, она перевела взгляд на маму и сосредоточенно посмотрела ей в лицо.
- Все выглядит другим, — растерянно прошептала она.
Мать подхватила ее за руку и повела по направлению к кухне.
- Не удивляйся так, Брук. Когда ты решила жить самостоятельно, ты должна была ожидать, что за эти годы произойдут некоторые изменения.
Брук оживилась и изобразила на лице улыбку, за которой она пыталась скрыть то тяжелое чувство, с которым она вернулась домой. Может быть, стоило приехать домой несколькими днями раньше, чтобы как-то попытаться сломать лед в отношениях с родителями, и для того, чтобы окончательно забыть прошлое. Но сделать это ей почему-то не удалось.
Шатающаяся на петлях кухонная дверь отворилась, и навстречу Брук поспешно вышел ее отец. На его загорелом лице светилась та же добрая улыбка, как и в те далекие времена, когда она была его маленькой принцессой.
- Вот ты где!
Он подхватил ее на руки и покружил, как будто она снова весила пятьдесят фунтов.
- Сегодня я ушел с работы раньше, чтобы увидеть тебя, правда, мы начали было уже опасаться, что ты не появишься.
- Извини, папа, — сказала Брук, почувствовав, что радость от встречи с ним исчезает, после того как он осадил ее, ожидая объяснений. — Мне нужно было кое-что сделать перед тем, как вернуться домой.
- Конечно, легче всего заставить стариков ждать, — ворчливо заметил он.
- Расскажи им обо всем, — сказала Брук себе, — покончи с этим, чтобы наконец-то расслабиться и насладиться ночным отдыхом. Горло Брук внезапно сжалось и она открыла рот, чтобы сказать родителям о реставрации, об окнах, и о Нике.
- Я должна...
Ее прервал звук шагов, она обернулась и увидела свою сестру Рокси, которая прислонившись к двери, наблюдала за картиной возвращения сестры без всякого выражения на лице. Ее по-девичьи светлые волосы были собраны заколкой, а свободные кудри рассыпались по спине. Ее глаза необычайного, почти бронзового цвета — такого Брук еще ни у кого не видела, казались далекими и сдержанными. Еще несколько лет назад, когда ее семья приезжала в Колумбию, Брук заметила какие-то перемены в сестре.
- Она просто поглощена мыслями о работе в мэрии, — говорила мать, стараясь объяснить угрюмость Рокси. — Кроме того у нее твой темперамент художника, и она так увлечена танцами.
Но Брук понимала, что было нечто большее в напряженности, застывшей на лице ее сестры, она чувствовала, что между ними существует какая-то дистанция.
- Рокси, — Брук подошла к сестре и не без труда обняла сестру. Едва заметное сопротивление Рокси подтвердило, что в их отношениях что-то не так. Брук раскрыла объятия и увидела, что Рокси прилагает усилия, чтобы улыбнуться.
- Привет, Брук, — сказала тихо Рокси.
Брук заглянула в ее глаза, ища ответ на вопрос: что не так?
- С тобой все в порядке? — спросила она.
- Конечно, все отлично, — ответила Рокси.
Брук невольно отпустила ее руки.
Мать встала между ними до того, как Брук разобралась, что же произошло с сестрой, и проводила их на кухню.
- Я разогрела для тебя обед, Брук, — сказала она. — Итак, расскажи нам наконец, что же заставило тебя вернуться.
Брук смотрела на мать, суетившуюся возле плиты, наполняя тарелки... на отца, удобно устроившегося на своем обычном месте во главе стола... сестру, стоящую поодаль стола и с интересом ожидающую ответа Брук.
- Это заказ, — сказала Брук, — мне предложили сделать витражи в церкви Святой Марии. Хайденская Библейская церковь купила это здание, они собираются его реставрировать.
Мать Брук изумленно обернулась, и недоверчиво посмотрела на дочь.
- Ты имеешь в виду, что они попросили тебя сделать это?
Улыбка озарила ее лицо, когда она встретилась глазами с мужем.
- Конечно, они попросили, — ответил Джордж, гордо улыбнувшись, оттого, что горожане поручили его дочери такую важную работу, — наша девочка создает лучшие окна в мире. Кого же еще они могли пригласить?
- Но меня выбрали не члены церкви, — ответила, волнуясь, Брук.
Внимательно слушая ее, мама принесла две тарелки и поставила их на стол, подложив под них салфетки.
- Вообще-то, — продолжала Брук, — я даже не уверена, что они знают, что заказ буду выполнять именно я.
Мама принесла еще две тарелки: Рокси решила присоединиться к разговору и села за стол.
- Тогда, кто же нанял тебя? — недоуменно спросила мама.
Брук сосредоточенно смотрела на свою тарелку, желая чтобы произошло какое-нибудь чудо и стерло эту тему из их сознания. Родители не вспоминали Ника Марселло все эти годы, зачем же касаться этой темы теперь. Она глубоко вздохнула и подумала, что вряд ли возможно избежать этого разговора.
- Меня попросил Ник Марселло, — смущенно прошептала она.
Мама выронила вилку, и она с громким звоном упала на тарелку. Ни один мускул на лице отца не шевельнулся, но оно как-то переменилось, и стало подобно бесцветному граниту. Глаза Рокси, казалось, источали испуг: она пристально смотрела на чашку чая со льдом возле своей тарелки и не шевелилась.
- Какое отношение Ник Марселло имеет ко всему этому? — процедил отец сквозь зубы.
Брук встретилась с ним взглядом и с трудом перевела дыхание.
- Он отвечает за художественную часть реставрации.
Она обернулась к матери и увидела, что на ее лице было то же застывшее выражение.
- Мама, я еще не дала согласия выполнять этот заказ. К тому же я даже не знала, что Ник тоже участвует в реставрации. Когда я встретила его сегодня днем, я сказала, что должна все обдумать.
- Все обдумать? — повторила за ней мать. — Ты что, в самом деле собираешься участвовать во всем этом? И это после всего, что случилось? После всего, через что все мы прошли из-за него?
- Даже и не думай начинать все сначала, Брук, — сказал отец.
Брук глубоко вздохнула и предупредила себя, что если она будет что-то сейчас доказывать, это ей вряд ли поможет.
- Я не собираюсь начинать все сначала, папа. И я совсем не хочу кого-либо ставить в неловкое положение. Меня просто заинтересовала эта работа, ведь это фантастическая возможность сделать карьеру. И мой босс, мистер Гонсалес, настоятельно рекомендовал мне взяться за нее. Это единственная причина.
Мать недоверчиво склонилась над ней.
- Даже не смей думать о том, чтобы соглашаться на эту работу, Брук.
Слова прозвучали, как приказ, и Брук крепко сжала сиденье стула побелевшими пальцами.
- Мама, этот заказ может стать серьезным началом моей карьеры: о такой работе художники-витражисты мечтают всю жизнь. Стоит подумать о такой возможности.
- Она собирается согласиться на эту работу, — недовольно проговорила мать, бросая взгляд на отца. — И работать с ним, и все опять начнется сначала.
- Ничего не начнется, — сказала Брук, — я уже взрослая женщина, а он больше не мой учитель. Мы не интересуемся друг другом, как никогда и не интересовались. Неужели даже через семь лет я не могу получить шанс работать в родном городе, никого не стыдясь? Разве я не заслужила этого?
- Навряд ли ты можешь заслужить это, — отрезал отец. — Потеряв однажды репутацию, ее уже не вернешь.
- Папа, это не...
- Ешь, — гневно оборвала ее мать, — мы и так уже засиделись. Поговорим об этом позже.
Рокси со стуком отодвинула свой стул от стола и встала.
- Я не голодна, — сказала она.
И до того, как родители успели что-то возразить, вышла из комнаты.