ЕВРЕЙСКОЕ СЕКСУАЛЬНОЕ ВЛИЯНИЕ ЧЕРЕЗ ПОСРЕДСТВО СЕКСОЛОГОВ

ЕВРЕЙСКОЕ СЕКСУАЛЬНОЕ ВЛИЯНИЕ ЧЕРЕЗ ПОСРЕДСТВО СЕКСОЛОГОВ

Уже в библейские времена евреи ощутили в себе склонность заниматься сексуальным просвещением. Жан-Жак Руссо в «Эмиле» назвал Библию образцом того, каким языком надо просвещать подростка, «именно потому, что обо всем там говорится простодушно». И в наши дни многие подросшие дети находят там первоначальные сведения о сексе, а то, что принято называть непристойными историями, — всего лишь недостаточно завуалированный рассказ о естественных явлениях. В Библии речь идет не о нравственных и духовных качествах любимого человека, а о его теле, запахе, голосе, возбуждающих желание. Здесь уже можно говорить о сексологии.

Подрастающего еврея уже в десятилетнем возрасте посредством чтения Талмуда посвящали в природу сексуальных отношений, и значение этого обстоятельства трудно переоценить, если, как часто случалось, мальчика рано женили. В этой книге он мог найти яркие и живописные рассказы о сексе, их увлеченно комментировали, и они помогали ему свободно рассуждать о сексуальности. Подросток пускался в бесконечные рассуждения, вычитав среди прочего у талмудического раввина Иуды рассказ о том, как Самсон в своей темнице не переставал эякулировать для того, чтобы оплодотворить бесчисленных женщин, которых приводили ему филистимляне, в надежде, что они произведут на свет детей исполинской силы[740].

В наше время эта достойная уважения традиция свободно говорить о сексе могла бы, по мнению Э.Чессера, объяснить интерес, проявляемый к сексуальному воспитанию живущими в Англии лицами еврейского происхождения[741]. Н.Хейр, другой крупный еврейский сексолог из Англии, считал, что у евреев осталось нечто от прежней свободы, с которой они говорили о сексе; они с легкостью рассказывают о своих сексуальных проблемах раввину, которому при этом не рекомендуется оставаться наедине с посетительницей, если только за ним не наблюдает находящаяся поблизости жена или секретарша[742]. Многие раввины профессионально готовятся к роли советчика в вопросах секса. Уже в Талмуде рассказывалось об одном раввине, который прятался под кроватью у женатого коллеги, чтобы получить некоторое представление о половом акте[743].

Кинси, на которого также произвела сильное впечатление та свобода, с которой американские евреи рассуждали о проблемах секса, сообщал: «Евреи говорят о вопросах пола с куда меньшей сдержанностью, чем другие мужчины, и, вероятно, именно это обстоятельство способствовало распространению легенды об их огромной сексуальной активности»[744]. Подробности, которыми изобиловали ответы евреев во время опросов Кинси, никак не соответствовали их реальной сексуальной активности.

Эта предрасположенность к обсуждению вопросов секса, видимо, и стала причиной появления огромного множества сексологов среди западных евреев. Одним из первых и наиболее влиятельных среди них стал Магнус Хиршфельд. Он опросил в Германии около 10 000 гомосексуалистов, и ценность его опросов намного выше, чем у Кинси. В 20-х годах он основал Берлинский институт сексологии, где были проведены первые операции по перемене пола и совещания по вопросам сексуального просвещения. Окруженный командой единоверцев, Хиршфельд должен был создать школу. Он предпринял попытку реабилитировать гомосексуалистов и первым ввел для них определение «третий пол». У него было весьма развитое чутье на них — может быть, даже чересчур хорошо развитое. Знаменитый немецкий сатирический журнал «Симплициссимус» поместил карикатуру, на которой были изображены два великих национальных поэта, которые на веймарском памятнике пожимают друг другу руки: Гете отдергивает свою, обращаясь к Шиллеру со словами: «Шиллер, отпустите меня, сюда идет Магнус Хиршфельд».

В своем институте, который произвел ошеломляющее впечатление на Андре Жида, Хиршфельд собрал 20 000 томов сочинений и 30 000 досье о сексуальности. Он вызвал ненависть антисемитов, на него напали на улице и бросили, посчитав мертвым[745]. Но главным, что повлияло на его судьбу, было пришествие к власти Гитлера. Одним из первых распоряжений Гитлера на посту канцлера в 1933 году стало распоряжение закрыть институт. Вскоре после этого студенты-физкультурники устроили гигантское аутодафе и сожгли книги и документы Хиршфельда, затем, поскольку не имели возможности схватить самого ученого, они пронесли его бюст в окружении горящих факелов и тоже бросили в огонь. Для того, чтобы оправдать это истребление, «Ангрифф», нацистское издание, назвало институт рассадником порока. Что же касается немецких гомосексуалистов, они решили, что их это не касается: действия нацистов были направлены против еврея, а не против них.

В 1978 году евреи-гомосексуалисты Миннеаполиса посадили в Израиле дерево в память Магнуса Хиршфельда[746]. Утрата его института была для Германии невосполнимой: именно там зародилась сексология. Америка всего лишь подхватила факел. Утрата оказалась невосполнимой и для истории нацизма: в институте хранились личные досье его вождей. По словам ближайшего сотрудника Хиршфельда Л.Ленца, «среди тех людей, которые пришли в 1933 году к власти в Германии, не было и 10 % нормальных с точки зрения сексуальности»[747]. Один из пациентов повторил слова, сказанные Ремом о Гитлере: «Он был самым большим извращенцем среди нас». По мнению Ленца, именно это знание сексуальных секретов крупнейших нацистских деятелей явилось причиной поспешного и тотального уничтожения института.

Зигмунд Фрейд потряс основы представлений о сексуальности: он, с его талмудическим духом, с потребностью углублять и обсуждать проблемы, находил секс повсюду. Психоанализ стал делом рук евреев. Бернгейм из Нанси, вдохновивший Фрейда, как и Брейер, который с Анной О. наставил его на путь психоанализа, был евреем, как и все, кто помогал ему советами поначалу; исключение составлял Юнг, служивший христианским прикрытием. После первого посещения Фрейда ему показалось, что он попал в гетто[748].

Фрейд вырос в религиозной семье в Моравии. Он дал новую жизнь изучению снов; в соответствии с Талмудом[749], полным рассказов о снах пророческого значения, уже в Иерусалиме было 24 профессиональных толкователя снов. В Марракеше наблюдатель удивлялся тому, что в еврейском квартале сны были постоянным предметом обсуждения[750]. По утверждению историка медицины Глейсшеба, «Фрейду пришлось заменить свою привычную постель на более жесткую, где он спал менее глубоко, сны снились ему чаще и сновидения были более яркими». Таким образом, Фрейд открыл самый легкий путь, которым можно было проникнуть в подсознание человека[751]и выявить его сексуальную неудовлетворенность. Вероятно, Фрейд прочел также книгу «Зохар», согласно которой «всякая сердцевина, костный мозг, всякий сок и жизненная сила происходят от детородных органов».

Еврейская строгость, должно быть, порождала сексуальную неудовлетворенность, которую отыскивал ученый из Вены. В этой европейской столице евреев было очень много, особенно принадлежащих к среднему классу и к интеллектуальным кругам, поставлявшим Фрейду его пациентов. Его собственное еврейское происхождение, должно быть, отпугивало часть пациентов-христиан, которые к тому же были и менее невротизированными, чем пребывающие в постоянной тревоге дети Израиля. Многочисленные обрезанные пациенты могли осознать, какое непомерное значение придавал комплексу кастрации отец психоанализа. Зависть к пенису, другое фрейдовское открытие, можно было объяснить исключительным предпочтением, которое отдавали мальчикам в еврейских семьях; девочки должны были испытывать жгучее сожаление оттого, что принадлежали к другому полу. Эдипов комплекс (любовь к родителю противоположного пола) также легче возникал в еврейской семье, традиционно более замкнутой на самой себе. Фрейд придал более широкое толкование вытеснениям, вероятно, более распространенным у евреев, обузданных собственной моралью. Сублимация также должна была быть у них более распространенным явлением, учитывая их большую склонность к интеллектуальному труду и разнообразие возможных интересов.

Через посредство психоанализа иудаизм еще глубже проник в христианство, и психоаналитик, даже не будучи евреем, присоединяется к ним благодаря своим пациентам.[752] Он разговаривает с посетителем, лежащим на кушетке, он остается с ним наедине, как прежде оставался в уединении и полумраке исповедальни священник, место которого занял теперь психоаналитик. Очищающее от грехов наказание воплощается теперь не в молитвах, соразмерных с тяжестью греха, но в размерах гонораров, тем более способствующих исцелению, чем они выше.

В биографии самого Фрейда можно найти удачный пример еврейской сублимации. К 16 годам он успел пережить лишь одну платоническую влюбленность; к 32 годам у него набрался скудный опыт редких сексуальных контактов. В это время он познакомился с Мартой, своей будущей женой, и через несколько недель, набравшись неслыханной дерзости, коснулся под столом ее ноги. После того как они обручились, их разлучили на четыре года; мать хотела затянуть помолвку, поскольку ее собственная помолвка растянулась на девять лет. Фрейд позже будет описывать невроз помолвленных не с чужих слов. В сорок лет он отказался от каких бы то ни было сексуальных отношений[753], и его жена заподозрила, что он попросту ей «изменяет, как делают все мужчины»[754]. Сам он приводит в автобиографии случай с одной пациенткой, которая, пробудившись после сеанса гипноза, бросилась ему на шею, но благодаря тому, что в этот момент вошел кто-то из служащих, дело этим и ограничилось[755]. Правда, Фрейд после этого случая перестал заниматься гипнозом и переключился на психоанализ, возможно, в значительной степени обязанный своим рождением такому неожиданному происшествию.

Вильгельм Рейх, современник Фрейда, родился в еврейской семье, жившей в Центральной Европе. Он хотел не столько сублимировать секс, сколько дать ему полную свободу, и это привлекло к нему многочисленную нееврейскую клиентуру. Эта стержневая идея была внушена ему тем, что рассказывали о диких животных, которые будто бы становились совершенно безобидными, едва лишь им удавалось удовлетворить свой сексуальный аппетит. На него самого в детстве произвело огромное впечатление то, как неукротимая ярость быков на отцовской ферме перед случкой мгновенно утихала сразу после нее. Ему было мало четырех или пяти тысяч оргазмов, приходящихся на нормальное человеческое существование, — для полного развития личности, по его мнению, необходимо было увеличить это число в несколько раз. Он считал, будто открыл оргон, таинственный магнетический флюид, выделяющийся в организме во время соития, и заказал специальные будочки, чтобы собирать этот флюид во время совокупления, которое происходило бы внутри них[756]. Он умер безумным, а в 1968 году снова вошел в моду у леваков и хиппи, вознамерившихся дать волю своим инстинктам в духе теории, которая принесла ему такую популярность.

В ту эпоху, когда работали Фрейд и Рейх, в Вене появился целый выводок сексологов-израильтян. Один из них, Отто Вейнингер, несмотря на раннюю смерть — он покончил жизнь самоубийством в 23 года, — успел написать книгу «Пол и характер», где проявились его яростный антифеминизм и не менее яростный антисемитизм. Он, кажется, довел до самоубийства многих еврейских студенток, прочитавших его книгу и придавленных двойной тяжестью своего пола и своего происхождения[757]. Вейнингер, который вел аскетический образ жизни, в своей объемистой книге, законченной им в 22 года, пространно рассуждает о сексе, ни разу его не попробовав, наподобие учеников-талмудистов или сегодняшних молодых еврейских сексологов.

Среди наиболее известных австро-немецких сексологов еврейского происхождения И.Блок интересовался главным образом сексуальной антропологией и извращениями. Саде, Ф. и К.Абрахам, Маркузе, Лери Ленц, Т.Рейк, Стекель, Шапиро и многие другие, также евреи, были пионерами исследований в области секса. Стейнах, с его внешностью патриарха, многое сделал для того, чтобы вернуть старикам надежду на сексуальное обновление; этот поборник перевязки семявыводящих канальцев считал, что яички, устав производить не находящие исхода сперматозоиды, могли бы переключиться на усиленное производство мужских гормонов. Метод оказался действенным только для крыс, но подарил мужчинам ободряющую иллюзию. Сексуально немощные стали стекаться в австрийскую столицу. Братья Вороновы, также евреи, но из России, с той же целью сексуального омоложения использовали пересадку яичек от обезьян; операция творила чудеса лишь с баранами, но и людям тоже кое-что чудесное досталось: сказочные гонорары, полученные ее авторами.

В Италии исследованиями в области секса занимался Цезарь Ломброзо, сопровождавший их нравоучительными оговорками, которые должны были заставить общество позабыть о том, что он не христианин. Его единоверец и соотечественник Альберто Моравиа также много писал на эту тему в своих романах. Г.Маранон, чья фамилия указывает на происхождение от марранов, был родоначальником испанской сексологии.

В Англии два врача, имеющих самые большие, если не считать Хэвлока Эллиса, заслуги перед сексологией, были евреями: это Э.Чессер, начавший активную борьбу с целью освобождения англичан от викторианского гнета и составивший подробный отчет по примеру Кинси, и Норман Хейр, учредивший первый научный сексологический журнал, где значительное место отводилось письмам читателей.

Во Франции Леон Блюм очень давно осмелился высказать кое-какие суждения о сексе в своем сочинении «О браке». К величайшему негодованию благонамеренных, он проповедовал неограниченную свободу любви для молодых девушек. Моник Лербье, «холостячка» Виктора Маргерита, отдалась своему жениху под влиянием Леона Блюма. По словам одного антисемита тех времен, «книга о браке г-на Леона Блюма служила прекрасным примером атавизма, порожденного талмудической пищей, вскормившей десятки поколений»[758]. Что касается Леона Доде, то он, хотя при случае сам писал порнографические сочинения, видел в этой книге Блюма «извращенность, которая объясняется этническим происхождением автора»[759]. Предшественник Блюма А.Бебель, социалистический деятель и тоже еврей, написал в Германии апологию сексуальной эмансипации под названием «Женщина в прошлом, настоящем и будущем».

Однако сексология по-прежнему принадлежала медикам. В 30-х годах гинеколог-ашкеназ Ж.Дальзас попытался основать научный журнал, посвященный сексуальности, но дальше нескольких первых номеров дело не пошло. Лет тридцать тому назад профессор Жильбер Дрейфус под псевдонимом Дебри, а затем доктор Ле Поррье, будущий автор

«Врача из Кордовы», также попробовали свои силы в написании сексологических трудов. Но бесчисленные и весьма своевременные случаи проявления призвания сексолога у врачей-евреев относятся, большей частью, к недавнему времени. В 1975 году выходящий во Франции еврейский еженедельник в одном интервью опубликовал мой ответ на заданный им вопрос: «Является ли сексология еврейской специальностью и почему?»[760]. Я ссылался главным образом на остракизм по отношению к евреям, вынуждавший их покидать официальные пути, на которых они ни в каком случае не могли с легкостью сделать карьеру. Их пытливый, беспокойный и менее конформистский, чем у прочих, ум также заставлял их обращаться к неисследованному и запретному. Доктор Пьер Симон, второй интервьюируемый, считал, что еврей интересуется разнообразными вещами и стремится к универсализму. Всего несколько лет тому назад единственные три врача женского пола, которые написали труды по сексологии и к которым обращались за консультациями по этой специальности, были еврейками. Созданные в столице сексологические общества также были основаны представителями этого народа. Несколько затесавшихся среди них христиан помогли избежать напрашивавшихся обвинений в устройстве «синагог секса».

В Соединенных Штатах Кинси и жившие позже Мастерс и Джонсон не были евреями; вряд ли могло быть иначе: они с самого начала своих исследований получали субсидии и помощь официальных организаций, которые не испытывали бы сильного желания поддерживать ученых, чье происхождение позволяло предположить, что они быстро перейдут от исследований к коммерческой деятельности. Но главное — смелость исследований Кинси и Мастерса в области секса, будь они семитами, в ту достаточно ханжескую эпоху навлекла бы на них упорное противодействие правительства и явное неодобрение общественности. Вслед за ними по проторенному пути, на котором не требовалось никаких особых дипломов, толпой устремились сексологи иудейского происхождения, быстро создавшие обширнейшую клиентуру больных, жаловавшихся на фригидность и импотенцию. Наиболее известны среди них А. и X.Стоун, Э.Берглер, Гернбах — основатель «Сексолоджи», крупнейшего научно-популярного издания в этой области, Х.Бенджамин, инициатор операций по перемене пола, «бестселлер» среди сексологов. Израильтянин Авраам Спок, чей труд по педиатрии был издан общим тиражом 28 миллионов экземпляров, не преминул вторгнуться и в область детской сексологии. Среди женщин можно назвать гинеколога X.Каплан, выдвинувшуюся на первый план в групповой сексуальной терапии; за ней последовали многочисленные коллеги того же происхождения. Другие еврейки внесли заметный вклад в дело эротической эмансипации второго пола в Соединенных Штатах: Ксавьера Холландер, Эрика Янг, как и множество романисток, их соотечественниц и сестер по вере, не утаили ни одной подробности своей интимной жизни. Все они словно хотели вознаградить себя за тысячелетия ограничений и подавленной сексуальности.

Многие также считали, что еврейским врачам и биологам следует поставить в вину всеобщую распущенность нравов, поскольку они открыли очень действенные методы контрацепции, а также лечения и предупреждения венерических заболеваний. В 1856 году доктор Алекс Майер в своей книге, имевшей в Париже шумный успех, продолжил разработки доктора Пуше, десятью годами раньше отмеченные Академией наук: зачатие может произойти не позже двенадцатого дня, считая от последнего дня месячных[761]. Доктор Майер не рекомендовал вступать в сексуальные отношения после этого двенадцатого дня, поскольку они были совершенно бесполезными с точки зрения деторождения, следовало подвергнуть себя «нравственному воздержанию». Тем не менее читательницы поняли доктора верно: задолго до Огино и Кнауса он с некоторой долей приблизительности указывал им на период, в который возможно зачатие и в который, следовательно, надо было держать мужа на расстоянии. Христианские коллеги доктора Майера называли его «еврейским Мальтусом, взявшим на себя миссию ограничить прирост французского населения»[762]. Кнаус, который в Австрии научными методами вычислил периоды бесплодия, также был евреем, но к его имени систематически присоединяли имя Огино, другими способами получившего в Японии те же результаты, что склонило Церковь более терпимо относиться к календарному методу. Б.Зондек, который в 1927 году разработал первый биологический тест для определения беременности и таким образом сделал более доступным ее прерывание на ранних стадиях, также был австрийским евреем, как и его сотрудник Ашхейм. После прихода к власти Гитлера он был вынужден эмигрировать в Палестину. Г.Пинкус, которого прозвали «отцом пилюли» с тех пор, как в 1957 году он, испробовав двести препаратов, разработал ее состав, также был евреем; всем известны обвинения в пособничестве разврату, высказанные в адрес этого одного из самых популярных противозачаточных средств. В Англии Н.Хейру, который первым начал вводить в матку противозачаточные спирали, тоже предъявляли серьезные обвинения.

Те же упреки в пособничестве распутному поведению высказывались по адресу еврейских биологов, разработавших методы борьбы с венерическими заболеваниями. Уже Антонио Санчес, врач российской императрицы Екатерины II, использовал ртуть при лечении сифилиса. Намного позже другой еврей, Мечников, станет пропагандировать местное применение каломели, хлористой ртути, в целях профилактики. Но больше всего упреков в аморализме выпало на долю Эрлиха и Вассермана — за ту решающую роль, которую они сыграли в борьбе против сифилиса. Эрлих, изобретатель Сальварсана, не только не дождался благодарности от немцев, но его имущество конфисковали нацисты, а вдова вынуждена была бежать в Соединенные Штаты, где нашла приют у друзей[763]. Что же касается Вассермана, то он, если верить нацистам, под предлогом выявления сифилиса главным образом стремился раздобыть христианскую кровь для совершения иудейских обрядов. Другой немецкий еврей, Альберт Нейссер, открыл гонококк, переносчик гонореи, и основал первую антивенерическую лигу в мире.

Искусственное оплодотворение чужой спермой вызвало враждебное отношение моралистов, в основном религиозных, обвинявших этот метод в том, что он открывает путь адюльтеру. И в Старом, и в Новом свете среди применявших искусственное оплодотворение врачей было особенно много гинекологов еврейского происхождения, и некоторые из них стали крупными банкирами спермы.