БАНЯ

БАНЯ

Рассказывают.

Когда равви Леви Ицхак стал равом в Бердичеве, те, кто был враждебно к нему настроен, стали сильно притеснять его. Среди них была группа людей, столь преданных памяти великого равви Либера, жившего и учившего в Бердичеве и умершего за пятнадцать лет до появления в городе Леви Ицхака, что они не хотели даже общаться с новым равви. Как–то равви Леви Ицхак позвал их к себе и сказал, что хотел бы искупаться в бане равви Либера. А у равви Либера никогда не было настоящей бани. То, что называли его баней, было не чем иным, как простой ямой с водой, над которой находилась крыша на четырех кольях. Зимой равви Либер обычно разбивал в этой бане лед топором и лишь после этого совершал священное омовение. После смерти равви Либера крыша на бане покосилась, а яма заросла тиной, наполнилась грязью и в конце концов пересохла. Поэтому Леви Ицхаку сказали, что купаться в этой бане невозможно. Но он был настойчив в достижении своей цели и поэтому нанял четырех землекопов, чтобы они вычистили яму. Они работали несколько дней, но конца их трудам не было видно. Враги Леви Ицхака потешались над забавами нового рава. Они говорили, что совершенно ясно, что равви Либер не хочет, чтобы кто–то еще мылся в его бане.

И вот однажды равви Леви Ицхак попросил собраться рано утром всех своих противников, которые знали равви Либера. Все вместе они отправились к бане, где рабочие опять стали копать. Через несколько часов кто–то воскликнул: «Я вижу воду!» Вскоре землекопы сказали, что воды прибывает все больше и больше. «Все, хватит копать», – произнес равви Леви Ицхак. Он скинул одежды и, придерживая шапочку, спустился в яму. Когда равви ступил в воду, то все увидели, что она едва достигает ему до лодыжек. Но неожиданно воды стало больше, и равви погрузился в нее по горло. Тогда равви Леви Ицхак спросил: «Есть ли здесь кто–либо, кто помнит равви Либера молодым?» Ему ответили, что в новой части города живет некий сторож из синагоги, которому исполнилось сто шестнадцать лет и который прислуживал равви Либеру в молодости. Цадик послал за ним, а сам остался сидеть по горло в воде. Сначала старик отказался идти, но когда ему рассказали о том, что произошло, то немедленно собрался и пришел.

«Помнишь ли ты того сторожа в синагоге, – спросил его равви, – который повесился в Доме Молитвы на люстре?» – «Конечно, я помню его, – ответил старик, весьма удивившись такому вопросу. – Но откуда ты знаешь об этом? Ведь это было почти семьдесят лет тому назад, еще до того, как ты появился на свет!»

«Расскажи нам об этом случае», – сказал равви Леви Ицхак. Старик поведал следующее: «Человек он был простой и очень верующий. И все делал по–своему. Каждую неделю в среду он начинал чистить большую люстру, висевшую в синагоге, и заканчивал к субботе, и, делая это, он постоянно говорил: «Я делаю это ради Бога». Но однажды в пятницу вечером, когда люди пришли в Дом Молитвы, они увидели, что он повесился на этой люстре в петле из собственного пояса».

Равви Леви Ицхак тогда сказал: «В тот день, накануне субботы, когда все было начищено и отполировано и не оставалось ничего, что можно было бы еще сделать, простоватый сторож стал спрашивать себя: «Что еще я могу сделать во славу Божию? Что еще я могу сделать во славу Его?» Его слабый болезненный рассудок совсем от этого помутился, и поскольку из всех великих в мире вещей величайшей для него всегда была люстра, он повесился на ней ради славы Божией. Теперь, когда после того случая прошло семьдесят лет, равви Либер явился мне во сне и просил сделать все возможное, чтобы искупить душу того простеца. Поэтому–то я восстановил эту священную баню и погрузился в нее. Теперь скажите мне: пришел ли час искупить душу того сторожа?»

«Да, да!» – сказали все в один голос.

«Тогда и я говорю: да! – произнес равви. – Ступай с миром». Когда он выходил из ямы, вода вдруг стала убывать и вновь ее осталось не выше лодыжек.

Восстановив старую баню, равви Леви Ицхак выкопал для себя рядом новую и воздвиг над обеими одно здание. Но когда он готовился к какому–либо трудному делу, он всегда ходил в баню равви Либера. До сих пор в старой части города, рядом с «Клаусом», сохранился этот дом с двумя банями, одну из которых люди до сих пор называют «баней равви Либера», а другую – «баней равви Леви Ицхака».