Парадигматическое толкование юбилея

Парадигматическое толкование юбилея

Если читатель помнит, данный подход применяется для определения принципов и правил, на которых основывается то или иное ветхозаветное установление и которые оно воплощает в себе и демонстрирует. Для этого полезно еще раз вспомнить наши три ракурса и подумать о том, как израильская парадигма обращается к нам.

В экономическом смысле юбилей существовал, чтобы защитить форму землевладения, которая основывалась на справедливом и широком распределении земли, и предупредить сосредоточение собственности в руках немногих богачей. Это вторит принципу творения, согласно которому вся земля дана Богом всему человечеству, которое действует как распорядитель ее богатств. Существует параллель между заявлением Лев. 25, 23 в отношении Израиля о том, что «Моя земля», и утверждением Пс. 23, 1 в отношении человечества, что

Господня земля и что наполняет ее,

вселенная и все живущее в ней…

Поэтому нравственные принципы юбилея могут быть сделаны всеобщими на основании нравственной последовательности Бога. То, что Бог требовал от Израиля, соответствует тому, чего он ожидает и от человечества: справедливого распределения богатств планеты, особенно земли, и обуздания склонности к накоплению с неизбежным угнетением и отчуждением. Таким образом, юбилей является критикой не только крупного частного накопления земли и родственного богатства, но также масштабных форм коллективизации или национализации, разрушающих любое разумное чувство личной или семейной собственности. Понятие юбилея может сделать свой вклад в современные христианские подходы к экономике. Юбилей, конечно же, не приводил к перераспределению земли, как ошибочно предполагают некоторые современные авторы. Это было не перераспределение, а возвращение. Это не была раздача хлеба или благотворительность, но возвращение семейным группам возможностей и ресурсов, чтобы снова обеспечивать себя. В современном применении юбилей требует творческого подхода, чтобы понять, какие формы возможностей и ресурсов помогут людям обрести достоинство и социальную вовлеченность, которую дает подобное самоснабжение.[174]

В социальном смысле юбилей воплощал практическую заботу о семье. В случае Израиля это означало расширенную семью, дом отца, который был достаточно большой группой родственных семей, которые происходили по мужской линии от живущего прародителя, включая третье и четвертое поколение. Это была наименьшая группа израильской структуры родства, и в ней соединялись идентичность, статус, ответственность и безопасность отдельного израильтянина. Именно эту социальную группу намеревался защищать и периодически восстанавливать (если было необходимо) юбилей. Он делал это не просто нравственными средствами (то есть взывая к сплоченности расширенной семьи или увещевая родителей и детей), но устанавливая законом специальные структурные механизмы, чтобы регулировать экономические последствия долга. Семейная нравственность была бессмысленна, если семьи разбивались и лишались собственности при помощи экономических рычагов, делавших их беспомощными (см. Чис. 5, 1–5). Юбилей должен был восстановить социальное достоинство и участие семей, сохраняя или возвращая им экономическую жизнеспособность.[175] Долг — это причина социального распада и разложения, которая склонна порождать множество социальных зол, включая преступление, нищету, запустение и жестокость. Долг появляется, и Ветхий Завет признает этот факт. Однако юбилей был попыткой уменьшить его безжалостные и бесконечные социальные последствия, ограничивая его возможную продолжительность. Экономический упадок семьи в одном поколении не должен был обрекать все будущие поколения на рабство бесконечной задолженности. Подобные принципы и цели, вне всякого сомнения, применимы к законодательству о социальном обеспечении и, по сути, ко всякому законодательству с социально–экономическими обязательствами. И действительно, поднятый на еще более высокий уровень, юбилей красноречиво говорит о крупной проблеме международного долга. Не напрасной была глобальная кампания под названием «Юбилей 2000», целью которой было положить конец невыносимым и бесконечным долгам обнищавших наций.

Интересный и, на мой взгляд, убедительный парадигматический подход к институту юбилея предложил Гейко Мюллер–Фаренхольц (Geiko Muller–Fahrenholz) в главе под названием «Юбилей: временные границы для роста денег» (The Jubilee: Tinme Ceilings for the Growth of Money) в книге под редакцией Уко «Вызов юбилея» (Ucko, ed., Jubilee Challenge). Он высказывает мнение о мощном богословии времени, содержащемся в субботних циклах Израиля, и его контрасте с коммерциализацией времени в современной, основанной на долге и прибыли, экономике. Время — это качество, принадлежащее Богу, потому что никто из сотворенных существ не может создать время.

Мы наслаждаемся временем, нас увлекает течение времени, все наступает в свое время, поэтому сама мысль об эксплуатации потока времени, чтобы получать прибыль с одолженных денег, казалась абсурдной. Но больше она не представляется таковой, поскольку сакралъность времени исчезла еще раньше, чем сакральность земли испарилась из памяти наших современных обществ. Вместо этого до глобальной значимости возросла капиталистическая рыночная экономика; она наделена качеством всемогущества, которое граничит с идолопоклонством. Поэтому возникает вопрос: имеет ли смысл наделять деньги качествами, которыми никогда не обладали тварные вещи, а именно — вечным ростом ? Каждое дерево должно умереть, каждый дом однажды разрушится, каждый человек должен умереть. Почему нематериальные блага, подобные капиталу (и его дополнение — долги) не должны также иметь свое время? У капитала нет природных барьеров роста. Нет юбилея, который мог бы положить конец его накапливающейся власти. И поэтому нет юбилея, чтобы положить конец долгу и рабству. Деньги, питающиеся от денег, не имеющие производственной или социальной обязанности, представляют широкий поток, который угрожает даже крупным национальным экономикам и топит маленькие страны… Но в средоточии этой разбалансировки стоит бесспорная идея вечной жизни денег.[176]

В богословском смысле юбилей основывался на нескольких центральных заявлениях веры Израиля, и их важность весьма высока в оценке его значения для христианской этики и миссии. Подобно другим предписаниям о субботе, юбилей возвещал всевластие Бога над временем и природой, и послушание этому требовало подчинения всевластию. Это устремленное к Богу измерение является причиной, по которой год признан святым, субботой Господу, и почему его следовало соблюдать из страха Господня. Более того, соблюдение этого измерения субботнего года также требовало веры в провидение Господа, который может распоряжаться благословением в естественном миропорядке. Дополнительную мотивацию закона делают повторяющиеся призывы к познанию Божьего исторического акта искупления, исхода, и всего, что он означал для Израиля. А к этому историческому измерению присоединились культовый и настоящий опыт прощения, подчеркнутый тем фактом, что юбилей объявлялся в День искупления. Знание, что ты прощен Богом, непосредственно выливалось в практическое освобождение от долга и рабства других. Можно вспомнить некоторые притчи Иисуса и надежду юбилея, смешанную с эсхатологической надеждой на Божье окончательное возвращение человечества и природы к изначальной цели. В этой главе Книги Левит бьется мощный богословский пульс.

Следовательно, для применения модели юбилея необходимо, чтобы люди повиновались всевластию Бога, доверяли его провидению, знали историю искупительных деяний Бога, лично пережили данное Богом искупление, а также надеялись на Божью справедливость и Божьи обетования. Целостность модели юбилея охватывает церковную миссию благовестия, ее личную и социальную этику и ее надежду.