XVIII
XVIII
1. Через несколько дней прибыл Цезарь, но не затем, чтобы почтить отца, а чтобы заставить его уступить власть. Недавно он уже столкнулся со стариком Максимианом и напугал его, угрожая гражданской войной. 2. Теперь же он подступил к Диоклетиану, сначала кротко и дружелюбно, говоря, что тот уже стар, не особо крепок здоровьем, не способен к управлению государством и что ему нужно отдохнуть от трудов. Кроме того, он приводил в пример Нерву, который передал власть Траяну. 3. Тот же утверждал, что будет и непристойным, если он спустится с сияющих высот (власти) в сумерки ничтожной жизни, и небезопасным, ведь в течение столь долгого правления он навлек на себя ненависть многих. 4. Что до Нервы, так он правил всего год до тех пор, пока уже не смог нести бремя и заботу о стольких делах и по возрасту, и по неопытности. Он снял с себя обязанности по управлению государством и вернулся к частной жизни, где и состарился. Однако если он жаждет получить императорский титул, нет ничего проще, чем всех объявить Августами. 5. И тот, кто уже надеялся владеть всем миром, увидев, что добавит себе или ничего кроме титула, или, по крайней мере, ничего сверх того, ответил, что сложившееся положение следует оставить в неизменности. (А именно), в государстве должно быть двое старших правителей, обладающих верховной властью, и двое младших, в качестве (их) помощников; двоим легче будет хранить согласие, четырем равным — никоим образом. 6. Если же тот не захочет уступать, то он (лично) о себе позаботится сам, чтобы не быть больше младшим и крайним. Уже минуло 15 лет с того времени, как он был отправлен в Иллирик, на берег Дуная, сражаться с варварскими племенами, в то время как другие счастливо правили в более обширных и спокойных землях! 7. Услышав это, ослабленный болезнью старик, который уже получил и письма от Максимиана старшего, в которых тот описывал все их разговоры, и узнал (из них), что (Цезарь) увеличил войско, со слезами ответил: «Пусть будет так, если им так хочется. 8. Всех Цезарей надлежит выбирать общим собранием».
«Зачем собранием, когда те двое будут вынуждены принять все, что бы мы ни сделали?»
«Это ясно, ведь нам придется выбрать их сыновей».
9. У Максимиана же был сын, Максенций, зять другого Максимиана, человек вредного и дурного характера и до такой степени высокомерный и упрямый, что не почитать отца и тестя у него было в обычае, за что его оба и ненавидели. 10. У Констанция также был сын — Константин, юноша в высшей степени благочестивый и достойный этого звания, который был и любим солдатами, и желанен для простых людей из — за приметного и красивого облика, воинской активности, крутого нрава и исключительной обходительности. Он присутствовал тогда (при дворе) и не так давно был утвержден Диоклетианом в ранге первого трибуна. 11. «Итак, кто будет?»
«Первый не достоин. Ведь он меня презирает, еще будучи частным лицом, а что будет, когда он примет власть?»
«Но другой то и почтителен и будет так править, что его будут считать еще более добрым и милостивым, чем его отец».
«Будет так, чтобы я сам мог делать, что хочу! Поэтому надо выбрать тех, кто были бы в моей власти, которые бы боялись и которые ничего бы не делали, кроме как по моему приказу».
12. «Тогда кого сделаем?»
«Севера».
(Д.) «Не того ли плясуна и пьяницу, которому ночь за день, а день за ночь?»
(Г.) «Он достоин, так как уже надлежащим образом проявил себя среди солдат, и я послал его к Максимиану, чтобы тот облек его властью».
13. (Д.) «Пусть будет так. Кого вторым предложишь?»
(Г.) «Этого», — показывая на Даю, некоего молодого полуварвара, которого он недавно приказал именовать по своему имени Максимианом. Впоследствии уже сам Диоклетиан частично изменил ему имя приметы (omen) ради, потому что Максимиан соблюдал веру с величайшим благочестием.
14. (Д.) «Кто он — тот, кого ты мне предлагаешь?»
(Г.) «Мой свойственник».
А тот со стоном: «Не годных людей ты мне предлагаешь для охраны государства».
(Г.) «Я проверил их».
(Д.) «Ты увидишь, какое управление империей ты намереваешься поддерживать. 15. Я поработал достаточно, и принял меры, чтобы в мое правление государство хранилось в целости. И если что случится противное тому, моей вины в том не будет».