1. О прелести

1. О прелести

Когда речь заходит о предметах подобного рода, иногда возникает вопрос, можно ли разобраться в них или же сделать относительно их какие?либо выводы, коль скоро для этого необходимо приблизиться к бездне глубоких и мрачных помышлений сатаны, окруженной мраком его неописуемой лжи и лукавства. В Книге Иова начертан образ этого змея. «Кто может открыть верх одежды его, кто подойдет к двойным челюстям его? Кто может отворить двери лица его? круг зубов его — ужас; крепкие щиты его — великолепие; они скреплены как бы твердою печатью… От его чихания показывается свет; глаза у него как ресницы зари; из пасти его выходят пламенники, выскакивают огненные искры; из ноздрей его выходит дым, как из кипящего горшка или котла. Дыхание его раскаляет угли, и из пасти его выходит пламя. На шее его обитает сила, и перед ним бежит ужас».[359] Воспроизведение здесь этого образного описания того, что такое диавол и сатана, не является отступлением, ибо против него как нашего всегдашнего и общего врага и супостата направлены вся наша борьба и все усилия. Причем упоминание о нем оказывается наиболее уместным именно в комментарии к этой главе, где речь пойдет о лукавейшем изобретении диавола — прелести.

Разумеется, нет никаких сомнений в том, что всякое диавольское изобретение пагубно. То же из них, в котором сконцентрированы величайшее лукавство и злоба, в своем общем виде является и называется прелестью. Сущность ее состоит во всяческом обмане, лжи, коварстве и извращении реальной действительности. И что в этом удивительного, если диавол, ее создатель и родитель, есть «лжец и отец лжи»?[360] Находясь уже на средней ступени лестницы духовного восхождения, которая, согласно святоотеческой традиции, называется ступенью просвещения, мы сталкиваемся с противоборством вражеского ополчения, целью которого является извращение и искажение истины. Задача этого диавольского сопротивления состоит не в том, чтобы, как это было на прежней стадии, заставить подвижника отступить, отвратив его от веры и богопознания. Теперь враг стремится лишить его верной ориентации, навязаться в попутчики и исказить правое учение переданного нам Откровения. Прелесть — это закамуфлированная ложь, обман и коварство, предлагаемые вместо истины. Это — новые отрицательные изменения. После солнечного весеннего дня вновь приходит ненастье с непонятным и изменчивым характером. За изобилием — вновь неурожай и бедность, за тишиной — смущение. Однако совершается это не явственно и открыто, но коварно и лицемерно. О подобном пишет блаженный Давид: «Яко несть во успех их истины, сердце их суетно, гроб отверст гортань их, языки своими льщаху»[361].

Воспользуюсь определением прелести, данным самим старцем. Вот его собственные слова: «Прелесть, возлюбленный, является по природе своей удалением от прямого пути и от истины, отрицающим, так сказать, истину и всею силою человеческой души приветствующим ложь». Когда благодать, как было сказано, возвращается к подвижнику, вновь указывая ему правильный путь, или, точнее, соответствующий отеческому преданию путь духовного восхождения и преуспеяния, человек встречается с новым препятствием, которое необходимо для обучения его духовной жизни. Прежде, в начале своего пути, ему следовало, убедившись на опыте в гибельности самоуверенности, считать свое преуспеяние даром Божиим, а не плодом своих ничтожных человеческих усилий. Точно так же и теперь, когда человек достиг просвещения, а его очистившийся ум удостаивается соприкосновения с областью созерцания, ему предстоит убедиться на собственном опыте, а не с чужих слов в том, что и враг может подражать многим признакам созерцания и благодати, лживо выдавая это подражание за истину. Если он в состоянии являться в облике светлого Ангела и выдавать себя за Спасителя, то и подделать отличительные черты благодати окажется для него нетрудным делом. Итак, благодать, подвергая подвижника материнскому наказанию, позволяет ему впасть в сатанинские искушения, чтобы он мог в борьбе самостоятельно завоевать опыт, словно военный трофей, и сумел вместе со всей Церковью, подобно апостолу Павлу и отцам, говорить, что «нам не безызвестны умыслы врага»[362].

Признаки этой болезни, прелести, чрезвычайно многочисленны и отличаются невероятным разнообразием в отношении лиц, характеров, мест, способов и многих других поводов, с помощью которых сатана может скрыть свою приманку. Нам же придется заняться тою ее разновидностью, которая соответствует линии изложения, намеченной приснопамятным старцем. Начало ее обыкновенно бывает сходно с той первой разновидностью обмана, которою злоначальный враг прельстил наших прародителей, то есть обмана с помощью изменения внешнего облика или предмета и средства воздействия, но не самой природы прелести. Диавол, как разбойник, следит за склонением человеческой воли, которое может выражаться или в ее слабости, или в страстном устремлении и пленении, и когда заметит, что оно длится достаточно долго, увлекает ум, а затем мало–помалу и волю человека и таким образом находит дверь и входит. Способ ведения брани, которым он при этом пользуется, искусен и коварен. Враг не заставляет, не принуждает, но терпеливо ждет момента, когда его предприятие сможет привести к гарантированному успеху, который бывает особенно ощутимым, если преобладающая в человеке страсть сильна, так что из победы над ним можно извлечь большую выгоду. Такая настойчивость лукавого в этой борьбе направлена на то, чтобы подчинить человека ложному образу мысли и прелести. Ведь брань в данном случае ведется не против тела, то есть направлена главным образом на страсти, относящиеся не к вожделевательной, но к разумной части души. Это брань мысленная, затрагивающая все, что имеет отношение к уму и созерцанию, ибо именно в область созерцания вступил в нынешнем своем состоянии подвижник. Отметим вновь некоторые детали, и пусть это не кажется утомительным, поскольку наша цель — как можно подробнее разъяснить мысли старца.

Если подвижник, по благодати Христовой, деятельным благочестием достиг полноты первой ступени покаяния, которая является и называется ступенью очищения, то это означает, что он победил телесные страсти, поставив пределом для своих желаний одни лишь необходимые потребности. Тогда чувства подчиняются уму, так что более ничего не требуют и не совершают в угоду похотению, и исцеляется одна из частей «трехчастной души» — вожделевательная. После этого победного триумфа, заслуженного, главным образом, правильными усилиями и попечением ума, человек получает в награду мир помыслов и вступление в область молитвы, отличающейся от той, которую до сих пор приходилось поддерживать трудами и старанием. Божественная благодать пребывает теперь в уме человека уже не как укрепляющее посещение и утешение, которое являлось ему время от времени раньше, но как пребывающее в нем состояние, которое поднимает его на вторую ступень духовной жизни, называемую ступенью просвещения. На этой стадии делания, важнейшей из тех, что лежат в пределах покаяния, ум господствует надо всем, а благодать — над умом. Поскольку ум на стадии практического делания, подчинив чувства разуму, достиг равновесия и правильного употребления вещей, то Божественная благодать теперь вознаграждает ум. Пребывая в нем, она укрепляет его, способствуя правильному различению помышлений и употреблению их. Этот подвиг ума вводит в область созерцания.

После этого среднего, «просвещенного», состояния истинные подвижники покаяния достигают состояния созерцания, которое является уже не изобретением ума или результатом усилий, получаемым согласно собственной воле или предначертанию, но владычеством и господством Божественной благодати, которая всякий раз, когда пожелает, угодным ей образом сама приводит ум к созерцанию, в соответствии с его собственным просвещенным состоянием и необходимостью, когда обстоятельства требуют назидания, или его собственного, или всей Церкви, как передали нам наши отцы.

Это небольшое уклонение от своего предмета я счел необходимым, чтобы с большей ясностью разобрать вопрос о том, почему приснопамятный старец поместил прелесть на этой ступени как некоторую часть духовной лестницы.

Итак, неудивительно, что когда подвижник достигнет духовных дарований, то и враг наш использует соответствующие способы противодействия. Благодать утешает ум своим материнским промышлением. Но и враг пытается приблизиться к человеку посредством такого же обращения и таким образом обмануть его ум. Это явление по справедливости называется «прелестью». Согласно мудрому изречению, «не сыщешь чина среди бесчинных», а Моисей говорит: «Врази же наши неразумливи».[363] Однако в борьбе против нас лукавейшие бесы бывают последовательны, хотя беспорядочность и свойственна им. Мрачный лабиринт прелести непостижим, однако можно указать два основных пути, ведущих туда. Эти пути не обозначаются как первый и второй, поскольку здесь не существует последовательности. Выглядят они следующим образом. Подвизающиеся в умном делании, то есть преимущественно посредством ума и внутреннего сосредоточения, получают благодатное утешение в области созерцания. Для извещения их к ним приближается взыскуемая Божественная благодать — скорее всего во время молитвы, в состоянии тонкого сна или же каким?либо иным способом. Точно такого же момента поджидает и дух прелести. Этот последний, в особенности если ум не обладает достаточным опытом, чтобы точно определить качество явления, иногда приближается к человеку, находящемуся в указанном состоянии, пытаясь тем самым привлечь его внимание к себе. Таков один из видов прелести. Тем, кто идет проторенным путем подчинения и смирения, это зло едва ли способно причинить вред. По большей части, оно поражает людей, живущих отдельно по своей воле, полагающих, что внешний образ подвижничества и вообще человеческие усилия могут принести плод сами по себе. В этом состоянии, которое является вводным, прелесть с такою тонкостью и искусством принимает на себя образ благодати и истины, что ею могут быть поколеблены даже опытные. Послушание считается здесь необходимым. В этом месте старец настаивает на том, что никому не следует принимать какого бы то ни было рода чувство, явление или видение, не обращаясь за советом к людям опытным и полагаясь лишь на собственное суждение.

Укажем несколько частных способов действия прелести или образов, которые она чаще всего принимает для введения в заблуждение подвижников. Бывает, что во время молитвы, когда они стяжают некоторый успех в ней, им начинает представляться в виде мимолетного мечтания некое сияние, которое, если два–три раза отнестись к нему внимательно, принимает образ какого?либо лица или предмета, в соответствии с тем, что было в уме, когда он принял его. Если такие подвижники прибегают к совету старца, оно слабеет и отступает. Но если они поверят, что заслужили этого своей добродетелью, и станут ожидать его нового появления, прикрываясь при этом видом некоего благоговения, тогда присутствие лукавого усиливается и преобразуется во вполне определенные видения.

Все эти ложные ощущения в действительности не имеют ничего общего с теми признаками, которыми удостоверяется присутствие Божественной благодати. Напротив, они несут с собою смущение и к тому же возбуждают низменные плотские страсти. Ум прельщенного помрачается и неспособен к рассуждению, поскольку он не имеет ни опыта восприятия истинной благодати, ни смирения, которое позволило бы усомниться в правильности своего суждения. На ранних стадиях прелести, если увлеченный ею придет в себя по милости Божией и взыщет исцеление, еще есть надежда, что благодаря содействию Церкви он будет исцелен. Однако если прелесть проникнет глубже, так что, согласно словам старца, «уже наступило отравление мысленной крови, становится сие, по большей части, трудным. В таком случае прелесть, по справедливости, считается почти неисцелимой болезнью.

Бывает и так, что подвижник ощущает нечто вроде благоухания. Вообще, к какой бы слабости ни склонялся ум, дух прелести сразу же примет соответствующий образ. Для воображающих почести начальств и властей, то есть для тех, в ком еще живы страсти любоначалия и тщеславия, даже если они некоторое время и боролись с ними, дух прелести представляет именно это. Таким он показывает во сне, как их избирают вождями, пастырями и духовными отцами, от которых зависит спасение мира. Это один из способов действия духа прелести в его первоначальной форме. Однако он не перестает нападать и на достигших преуспеяния, стоит только ему заметить неосторожность подвижника и склонность того к какой?либо страсти. Тем, кто преуспел в созерцании, он представляется светлым Ангелом, принимает образы святых и Самого Спасителя Христа, в зависимости от состояния, в котором находится человек Божий. Другой же вид прелести подстерегает подвижника главным образом в области деятельного благочестия, с которого человек обычно начинает свое покаяние. Чтобы яснее изобразить обе разновидности прелести, следует сказать вот что. Первая из них, описанная мною, имеет целью смутить тех, кто уже положил хорошее начало, и помешать их дальнейшему продвижению. Другая, о которой речь пойдет далее, стремится не позволить войти в область духовной жизни тем, кто спешит сделать это. Результат же бывает всегда один — вред для подвижника.

Мы не отрицаем деятельное подвижничество, которое, как уже было сказано, является порождением Божественной ревности. Соблюдение внешних добродетелей является необходимым предварительным условием всякого подвижничества. Это показал и Господь после Своего Крещения во Иордане и удаления на гору[364]. Сюда относятся пост, бдение, молитва, нестяжание, целомудренный образ жизни, смирение и вообще те средства, которые укрощают наши греховные склонности. Однако и здесь прелесть находит для себя пути и укрепляется, прикрываясь следующим предлогом. Каждый человек, в силу ли своей привычки или характера, обладает каким?либо качеством, выделяющим его среди других. Когда он приступает к духовной жизни, это качество помогает ему в каком?либо виде подвижничества, в какой?либо добродетели. Божественная ревность, будучи первым споспешником кающегося, соединяется с его собственным преимуществом, каково бы оно ни было, и дает возможность в короткий срок достичь преуспеяния в этом подвиге, этой, можно сказать, добродетели. Тогда человек, удовлетворенный тем, что ему удается с легкостью, ограничивается лишь этим и не заботится об иных видах подвижничества, полагая, что этим одним приносит совершенное покаяние. Конечно, он может ссылаться и на пример прежних отцов, писавших о данной добродетели.

Приведу дословно высказывание старца об односторонности именно этого рода: «В наше время точно так же, как это бывало и в древности, многие из монашествующих отцов и братии упражняются лишь в одной добродетели, например, в безмолвии, и только ею наполняют свои паруса, не разбираясь в том, получают ли они от этого пользу или вред… А есть и такие, которые попросту ограничиваются самым суровым постом, не допускающим ни масла, ни приготовленной на огне пищи, и тем самым лишают себя свободы, поскольку довольствуются лишь одним…». Если человек полностью или частично оторвался от действительности, то в этом уже присутствует прелесть, препятствующая ему достичь своей цели. Те, над кем берет верх прелесть этого рода, так что они придерживаются одностороннего подвижничества и не хотят отказаться от своей точки зрения, естественно, становятся жертвами тщеславия из?за своей самоуверенности. Тогда они терпят еще больший ущерб.

Далее старец упоминает и иные подвиги: бдение, нестяжание, даже и слезы, из?за которых человек, если его подвижничество остается односторонним и он уповает лишь на них, впадает в прелесть и ставит под угрозу свое спасение. Напротив, «если же кто разумно и рассудительно упражняется в одинаковой степени во всех добродетелях, то… добродетели, правильно возделываемые, являются единственным необходимым средством, без которого невозможно взойти к совершенству». Здесь приснопамятный старец помещает примечание, в котором говорит об иерархической последовательности добродетелей и о том, почему непременно следует подвизаться неопустительно во всех добродетелях, чтобы Божественная благодать посетила человека и поселилась в нем. Однако, поскольку об этом говорилось выше, повторение показалось мне обременительным.

Впрочем, кроме лицемерного заискивания, которым духи прелести пытаются привлечь подвижников, они не останавливаются и перед угрозою, когда хотят напугать неопытных в монашеском делании и таким образом воспрепятствовать их благому произволению. Этот способ обычно используется ими, когда кающиеся начинают предаваться деятельному подвижничеству. Тогда враг пытается запугать их, вызывая робость и страх, которые заставили бы отступить желающего подвизаться. Иногда враг устрашает подвижника, когда тот собирается молиться или заниматься иным духовным деланием, через его органы чувств, с помощью ударов, землетрясений и другого подобного, хотя явления эти не истинны, поскольку их ощущает лишь сам подвижник, те же, кто находится рядом с ним, не слышат и не видят ничего. Кроме того, дух прелести может показывать хорошо различимые силуэты, находящиеся на самом близком расстоянии, причем и это лишь призраки, не существующие в действительности. Они возникают в воображении самого человека, подобно сновидениям, однако вызывают страх и смущение. В других случаях враг во сне, а часто и наяву сдавливает и душит человека, пресекая его дыхание, так что когда тот хочет закричать или пошевелиться, то не может сделать этого и не понимает, что с ним происходит. Бесчисленные рассказы о подобных этим и иных, еще более ужасных, явлениях содержатся в жизнеописаниях святых отцов, которые, взяв свой крест, подвергались жестоким нападениям бесов. Этим отцам лукавые духи являлись не в виде призраков, но в своем действительном образе и, насколько попускал Бог, причиняли различные беды и напасти, полагая, что таким образом воспрепятствуют им вести богоугодную жизнь. Бывает и так, что бесы, если только попустит Бог, прибегают к трудноразличимому лукавству, так что лишь Божественная благодать может спасти несчастного человека от их злодейств. Одна часть этих лукавых бесов принимает угрожающий вид и пытается, насколько возможно, причинить зло. Затем появляются другие, в светлом образе, которые укоряют и прогоняют первых, будто бы ангелы, посланные Богом, чтобы помочь терпящему искушение и спасти его. Главная их цель — увлечь того тщеславием как видящего особое Божие промышление о себе. Здесь следует молиться словами святого апостола Павла, чтобы Бог сокрушил их под ногами подвижников вскоре[365]. Впрочем, чтобы перечислить все мрачные пути и тропинки этого невыносимого зла, следовало бы произнести слова пророка Давида: «Изочту их, и паче песка умножатся»[366]. По справедливости, в Писании говорится: «Всяцем хранением блюди твое сердце»[367] и «Аще дух владеющаго взыдет на тя, места твоего не остави»[368].

Распознание всех этих явлений, спасение и избавление от них, как и само преуспеяние и совершенствование во Христе, совершается благодаря содействию Божественной благодати. Итак, если Господь наш, согласно Писанию, «смиренным дает благодать»[369], то придите все к блаженному смирению, чтобы с ним превозмочь все по благодати Христовой. Аминь.