Книга Есфирь.

Книга Есфирь.

Книга Есфирь повествует о том, как иудеянка Есфирь, воспитанница Мардохея, сделалась персидской царицей, женой царя Агасвероша (Ксеркса), открыла и расстроила замысел сановника Амана об истреблении иудеев, возвела на его место Мардохея и исхлопотала царский приказ об избиении Амана и всех врагов иудеев, — и об установлении в память всех этих событий иудейского праздника Пурим (1–10 глл.). В виду теснейшего единства в предмете повествования и содержания книги, нет твердых оснований к разграничению ее на части или отделы [145]. Остановимся на вопросах о писателе, времени происхождения и историчности книги.

На первый вопрос ответ в самой книге дается следующий: и вписа Мардохей словеса сия в книгу и посла Иудеем, елицы беша в царствии Артаксерксове близ и далече сущим (9:20). И прияша Иудеи, яко же нотиса им Мардохей, како Аман ратоваше на Иудеев и како изнесе суд и жребий еже погубити их… и написа Есфирь царица… о днех Фурим (9:23–29). Из этих указаний видно, что главнейшие события, о коих в книге повествуется, были в свое время записаны в книгу и сообщены в письмах всем иудеям Мардохеем и подтверждены Есфирью. Но тождественны ли эти письменные памятники с известной нам канонической книгой Есфирь? В иудейском предании замечено, что книгу Есфирь издала Великая Синагога (Baba Batra. 15a). Но она могла издать (как писания Иезекииля и Даниила) и цельные писания Мардохея и Есфири. Против полного отождествления книги Есфирь с вышеупомянутыми записями Мардохея и Есфири можно привести то соображение, что записи Мардохея и Есфири, очевидно, должны были носить характер «писем к иудеям царства персидского» с обычными в подобных случаях (срав. 1 Езд 4:8–16:17–22; 5:7–17; 6:2–12…) приветствиями (особенно многословными в переписке древних восточных народов), обращениями, воззваниями и т. п. неизбежными признаками всякого «письма» (встречающимися и в Апостольских посланиях), с неизбежной также речью в первом лице о лицах, упоминаемых в письме и тождественных с пишущими письмо. А между тем в книге Есфирь ничего подобного нет: никаких обращений и воззваний, приветствий и благожеланий, повествований о себе и т. п. признаков нет; повествование об Есфири и Мардохее ведется везде в третьем лице, как о людях, совершенно отличных от писателя. Сопоставляя эти соображения с свидетельством иудейского предания, современные богословы не решаются отождествлять вышеупомянутых писем Мардохея и Есфири с книгою Есфирь. Приведем еще два свидетельства книги Есфирь о записи в книгу описываемых событий: «повеление Есфири подтвердило сие слово о Пуриме и оно вписано в книгу» ( по слав. почему-то переведено: на память — 9:32). Еще: «все дела Артаксеркса и показание о величии Мардохея записаны в книге дневных записей царей Мидийских и Персидских; равно как и то, что Мардохей был вторым по царе, великим у иудеев и любимым, искал добра народу» (10:2–3; срав. 2:23). Из этих свидетельств очевидно, что кроме писем Мардохея и Есфири и в других официальных «книгах» были записаны эти события. Но какое отношение имеют эти записи к книге Есфирь, опять неизвестно, хотя и отождествлять их, а особенно вторую запись, с книгою Есфирь нельзя. Общий вывод получается тот, что подобно тому, как из пророческих писаний Нафана, Гада, Самуила и пр., священный пророк сделал извлечение и составил книги Царств, так и из многих записей, а отчасти и из собственного личного наблюдения за событиями, священный историк, богодухновенный пророк (по Флавию), написал книгу Есфирь, и его труд авторизован Великой Синагогой.

Когда и где жил писатель книги Есфирь? Все характерные черты его историографии убеждают в том, что он жил в персидском царстве и был современником описываемых событий. Он очень близко знаком с Сузами, придворной и городской жизнью столицы персидского царства (4:2), устройством царского дворца (1:5–7; 5:1; 7:7–8), порядками придворного этикета, очень мало известными обычной народной, а тем более пленническо-еврейской, массе (5:1–2). Он близко знаком и с порядками государственного управления в персидском царстве (1:1, 14); он разделяет «мидян и персов», как правителей обширного персидского царства (1:3, 18–19; 10:1), что было недоступно даже искусным в писательстве греческим историкам, случайно и временно попадавшим в персидское царство, а не постоянно в нем жившим. Персидские придворные записи, конечно не бывшие предметом общедоступным народной толпе, ему очень близко известны (2:23; 10:2). Название месяцев у него употребительно персидское, хотя с пояснением для евреев, могших его и не знать (2:16; 3:7; 8:9). Масса персидских слов, встречающихся в книге, включая и пур — жребий и слово «Пурим», все собственные не еврейские имена, объясняемые исключительно лишь из персидского языка [146] (1:14; 2:21; 5:10), и многое сему подобное неизбежно указывают на персидское царство, как местожительство писателя. Необычайная живость повествования, вычисление лет, месяцев и даже дней описываемых событий (1:3; 3:13; 8:12; 9:1, 15…) и частей дня (утро, полдень, вечер — 1:14; 6:1), запоминание имен малозначительных даже лиц, например, не только Амана, его жены и сыновей, важных персидских сановников, цариц т. п., но и евнухов царских (1:10), надсмотрщиков над царским гаремом, (2:8, 14), привратников дворцовых (2:21) и т. п.; наглядное, пластично-художественное и жизненно-правдивое, описание событий, например, царского пира и убранства при этом дворца и пиршественной залы (1:3–8:10–21), печали иудеев по поводу указа Амана об истреблении их (4:1–8), прихода Есфири к царю (5:1–8), награды Мардохею (6:7–12) и проч., с дословным воспроизведением всех рассуждений и даже помышлений описываемых лиц (4:4–7; 5:11–34; 6:12–14). — Все эти черты писания указывают на священного историка — современника и очевидца событий. Замечательно также, что он ни разу не упомянул о родных Иудее и Иерусалиме.

Очевидно, он жил не в Иудее и не «сочинял на прославление иудейского народа» своей книги, из далека по пространству и времени, как утверждают ученые отрицательного направления, относя происхождение книги Есфирь к веку Селевкидов [147].

Историческая достоверность книги Есфирь, заподозренная начиная с Землера почти всеми представителями критического направления, признающими эту книгу притчей, аллегорией, романической басней (Блеек, Шульц, Гитциг, Нольдэкке, Цунц, Рейс, Кьюнен, Вельгаузен, К?ниг), легендой и мифом на персидско-вавилонской подкладке (Лягард, Зигфрид) [148], на самом деле имеет за себя множество серьезных оснований и доказательств. Таким доказательством, первее всего, нужно признать существование у евреев праздника Пурим с глубокой древности и доселе. Еще во 2Мак 15:36 этот праздник упоминается и называется «днем Мардохея», в подтверждение не только общего содержания, но и частностей в повествовании книги. При Иосифе Флавие праздник Пурим торжественно праздновался «иудеями всего мира» (Древн. XI, 6. 18) [149]. Учреждение и общая распространенность этого праздника предполагают слишком сильное душевное волнение, испытанное иудеями при ожидании погибели и спасении от нее. Это душевное состояние вполне соответствует предмету, характеру и содержанию повествования книги Есфирь. Некоторые обряды, сохранившиеся на древних памятниках и соблюдаемые евреями доселе на празднике Пурим, соответствуют также некоторым частностям в повествовании книги Есфирь. Таково, например, ругательство над восковой статуей, изображающей Амана. Издревле установленное и доселе непременно исполняемое даже с особой интонацией аллегорического характера, чтение во время богослужения на празднике Пурим книги Есфирь также подтверждает связь событий этой книга с праздником Пурим [150].

Исторический характер книги Есфирь, описывающей события в персидском царстве, подтверждается сравнением ее повествования с параллельными историческими, библейскими и небиблейскими, повествованиями других писателей о персидском царстве, его администрации, порядках, строе жизни и т. п. Таких параллелей собрано учеными апологетического направления очень немало, так что едва не в каждом стихе указываются такие параллели [151]. Приведем некоторые из них. Писатель книги Есфирь определяет границы персидского царства: от Индии до Эфиопии (1:1; 8:6). Также точно эти границы за это время определяются во 2 Ездры (3:2) и у Геродота (III, 97; VII, 65; XI, 31–33). Персидское царство, по книге Есфирь, было разделено на 127 областей (1:1; 8:9). По свидетельству книги пророка Даниила, персидское царство было разделено на 120 сатрапий (6:2), а по 2 Ездры — на 127 сатрапий (3:2). Высшее управление в персидском царстве, по книге Есфирь, сосредоточивалось в руках семи князей, сподоблявшихся видеть лицо царя (1:14). В 1 Ездры (7:14) упоминается о семи высших советниках, управлявших царством; о них же упоминают Геродот (III, 31), Ксенофонт (Anabasis. 1, 6. 4) и Флавий (Древн. XV, 6 1). Неотменяемость царских указов, вероятно существовавшая в персидских законах, хотя и не соблюдаемая на деле (как видно из Есф 3:10–13; 8:8–11), упоминается, как в книге Есфирь (8:8), так и у Даниила (6:3). Подробное и пластичное описание летнего царского дворца в Сузах, с садами, террасами, разными внутренними переходами, дворами, мраморными столбами, помостами разноцветными и т. п. частностями (Есф 1:5–7; 5:1; 7:7), подтверждается в значительнейшей мере новыми раскопками и реставрацией царского дворца в Сузах. Даже характерный у священного историка, при описании этого дворца, термин (1:5; 7:7, 8), означающий дворцовые постройки, соответствует персидскому термину apadana, означающему также дворец и его внутренние залы [152].

Употребительные у персов и их правителей обычаи, упоминаемые в книге Есфирь, замечены были и другими историками. Таково, например, частое обращение к жребию в решении разных дел (Есф 3:7; 9:24, 26), упоминаемое и Геродотом (III, 128; VII, 38); употребление всюду седмеричного числа: 7 евнухов, 7 рабынь царицы, 7 советников царских и пр. (Есф 1:10, 14; 2:9) — упоминается у Геродота. У него же упоминается и оказываемое персами божеское поклонение верховному сановнику (Герод. 1, 14, 84, 118; III, 70), которого не желал по отношению к Аману исполнить Мардохей (Есф 3:2). Описание «быстрого» почтового сообщения и рассылки указов через «гонцов на конях, дромадерах и мулах царских» (3:15; 8:10, 14), поражает сходством с упоминанием о том же Геродота, который в удивлении сравнивает этих «гонцов» с быстролетными птицами (V, 4; VIII, 98). Частое, возбуждающее даже критические сомнения (ср. Siegfried. 1. с. 139 s.), упоминание о пирах и попойках, дававшихся царем (1:3–8) и его вельможами (5:4–8; 8:17), имеет много почти дословного сходства с повествованиями Даниила (5:1–4) и других историков персидского царства (Геродот. I, 121; VII, 27, 118–120; IX, 110; Atheneus. Deisoph. 1, VIII). Запись в книге царей мидийских и персидских «благодеяния Мардохея» (2:23) сходна с повествованиями Геродота о подобных записях «благодетелей царя» (Геродот. VIII, 85).

Нельзя также оставить без внимания значительного совпадения некоторых исторических указаний книги Есфирь с определенной исторической эпохой в персидском царстве и с определенным персидским царем. Имя персидского царя Агасвероша нынешние ученые отождествляют с начертанием в персидских памятниках имени Schyarscha, а в греческих — ??????, русского — Ксеркс. При этом отождествлении, исследователи указывают очень много исторических параллелей между книгой Есфирь и внебиблейскими памятниками. Изнеженность, жестокость, глупость и самодурство Агасвероша, проявившиеся в его бесконечных пирах и пьянстве (1:3–4; 5:4–8), в желании видеть царицу перед пьяной компанией (1:11), в лишении ее царского достоинства за неисполнение этого желания (1:21), в глупом указе о повиновении жен мужьям (1:22), в жестоких указах об избиении евреев (3:13) и их врагов (8:10–11), — все эти поступки имеют себе массу аналогий в характере и поступках Ксеркса. Не говоря о пьянстве и пирах, обычных у всех персидских царей и вельмож, достаточно указать на глупость и жестокость Ксеркса, проявившиеся, например, в письме Афону, приказе бить Геллеспонт, приказе отрубить головы строителям моста через Геллеспонт и Леониду (Геродот. III. 17; VII, 27,35,38,39; VIII, 118) и т. п. поступках, удивительных даже для древних времен, обильных всякими нелепыми, дикими и жестокими поступками власть имущих. — Кроме того, некоторые частности в повествовании книги Есфирь совпадают и получают историческое освещение в истории Ксеркса и его времени. Так, 180-дневное совещание Агасвероша в Сузах со всеми сановниками, правителями, областеначальниками персидского царства (1:3), совпадает с продолжительным совещанием Ксеркса о походе в Грецию. Оба совещания притом падают на 3-й год правления и Агасвероша, и Ксеркса (Геродот. VII, 8). Избрание новой жены Агасверошу на седьмом лишь году его правления, спустя четыре года после удаления первой царицы Астини (Есф 1:3; 2:10), получает естественное историческое объяснение в возвращении Ксеркса из несчастного похода в Грецию, на седьмом году его правления (Геродот. IX, 109). Четырехлетний промежуток падал на время похода. В конце книги Есфирь упоминается о необычайной дани, наложенной Агасверошем «на землю и острова» персидского царства (10:1). Эту дань можно исторически объяснить необычайным истощением персидской казны, вызванным неудачным и страшно разорительным походом в Грецию. Таким образом, события книги Есфирь можно отнести к 485–478 гг. до Р. Х. [153]

Что касается ненайденного доселе упоминания в царствовании Ксеркса об истреблении 75 тысяч врагов иудеев (Есф 9:16), то в древней истории подобные избиения были столь обычны, что могли не записываться и не сообщаться иностранным историкам, в виде Геродота. Митридат, например, велел избить в один день 80 тысяч римлян. Из истории, впрочем, известно, что в последние годы правления Ксеркса было много в его царстве народных возмущений, подавлявшихся суровыми мерами [154]. Кроме того, упоминаемые священным историком «дневные записи» (2:23; 6:1), а также «книги царей Мидийских и Персидских» (10:2), а равно и исторические труды Ктезия, Дидона, Дионисия и др., упоминаемые древними историками, не сохранились. Может быть в них было бы не мало близких указаний на эти события.

О каноническом достоинстве книги Есфирь не было сомнений в древнем иудействе. В талмуде замечено, что «книгу Есфирь написала Великая Синагога» (Baba Batra. 15а). Таково было отношение к ней палестинских иудеев. Согласно ей они праздновали «день Мардохея» (2Мак 15:36; Флавий. Древн. XI, VI, 13). Почитали ее, несомненно, и александрийские иудеи и рано перевели на греческий язык и перенесли в Александрию (Есф 10:3 — неканоническое добавление). В более позднюю, уже христианскую, эпоху возникают среди иудеев сомнения в ее каноничности и споры против празднования Пурима (Meg. 7а. 70, 4; Sanh. 100а. Wogue. Hist. de la Bible. 71 р.). Еще позднее Абен-Езра возражал против ее каноничности, потому что в ней не употребляется имя Божие (Wogue. 1. с. 69 р.). Но эти частные мнения не могли поколебать общесинагогального предания, и книга Есфирь всегда составляла неизменную часть еврейского канона. В христианском каноне книга Есфирь также всегда составляла неизменную часть. Правда, в новозаветных книгах ясных цитат из нее не находят, в эклоге Мелитона также нет ее, но во всех других счислениях, начиная с 85 апост. правила, она существует [155] и принята в канон, как греко-восточной православной Церкви, так и западных католической церкви и протестантских общин.

Толковательная литература на книгу Есфирь за отеческий период отсутствовала. Впервые объяснением ее на западе занялись Рабан Мавр (М. 1091.) и Валафрид Страбон (М. 113 t.). В новое время ценны экзегетические труды на эту книгу: Calmberg. Lib. Estherae illustratus. 1857 г. Cassel. D. В. Esther. 1878 г. Haley. Т. В. of Esther. 1885 г. Oettli. (Strack u. Z?ckler. VIII t.) 1889 г. Scholz. Com. tib. Esther. 1892 г. Wildeboer. 1898 г. Siegfried. 1901 г. Последние два труда рационалистического характера.

В русской литературе экзегетических монографий нет. Есть лишь критико-текстуальная: Рождественский. Книга Есфирь в текстах: еврейском, греческом, древне-латинском и славянском. Спб. 1885 г. Есть также прояснение некоторых мест в вышеупомянутых трудах Властова и проф. Лопухина.