8. Война и смерть (1939–1945 гг.)
8. Война и смерть (1939–1945 гг.)
Последний период жизни матери Марии, ее сотрудничество с Сопротивлением, жизнь и смерть в лагере Равенсбрюк подробнее всего освещены в литературе[193], поэтому мы позволим себе на нем не останавливаться. Что касается религиозно–философских статей и пьес–мистерий матери Марии, написанных в этот период и посвященных анализу тоталитаризма, состоянию мира во время Второй мировой войны, а также судьбам еврейского народа, то об этом мы будем говорить во второй главе.
Здесь же упомянем, что в лице евреев, которых она спасала от нацистов, мать Мария встретила последнего в своей судьбе"Скитальца" – вечного Жида Агасфера, не находящего себе пристанища, скитающегося по лицу земли. Он является у матери Марии, как уже замечалось[194], продолжением образов Мельмота из"Мельмота–Скитальца"и Скитальца из пьесы"Анна". Но если Мельмот изображал А. Блока (и русского интеллигента, оторванного от народа), а Скиталец – русского человека, подписавшего контракт с дьяволом ради счастливой жизни и оказавшегося скитальцем на земле, то теперь для матери Марии настало время спасения и"взятия на себя судьбы"последнего, архетипического"скитальца" – Агасфера. Спасая евреев, мать Мария разделила их судьбу (вплоть до принятия смерти за них) ради спасения их от того договора, по которому они, предпочтя земное царствие небесному, обрекли себя на ад на земле. Об этом она не говорит прямо, но в контексте творчества матери Марии, такая трактовка очевидна.
Последние произведения матери Марии, особенно поэма"Духов День"(1942), которой мы посвятили отдельную статью (см. также Главу III. 4)[195], явились для нее, как и ее подвиг по спасению жертв нацизма, подготовкой к смерти и встрече с Богом:
Пусть будет сердце смертное готово
Предстать на суд. Пусть взвесит все дела.
Пусть выйдет в вечность без сумы и крова. (279)
Именно такое предстояние Богу, полное обнищание (кеносис), позволило матери Марии войти в апокалиптическую реальность, которой исполнены ее произведения этого времени (подробнее см. во второй главе). Последним же"обнищанием"матери Марии было то, что она не пожалела отдать Богу ради спасения людей своего сына Юрия. Он помогал матери Марии спасать евреев от нацистов и, как и она, принял мученическую смерть – погиб в лагере в 1944 г., как и священник Димитрий Клепинин – последний духовник"Православного Дела"(с 1939 г.), ближайший соратник матери Марии[196].
Тема матери, благословляющей на смерть своего сына, как показала М. Могильнер, была широко распространена в среде народников и эсеров до революции."Мать революционера, подобно Богоматери, благословляла жертву (смерть) своего ребенка"[197]. Этот образ, согласно М. Могильнер, восходит к воспоминаниям матери Б. Савинкова, некогда товарища Кузьминой–Караваевой по партии эсеров. В своих произведениях, начиная со"Святой земли", мать Мария возвращает этот образ из народнического обратно в христианский. Но если в"Святой земле"(1927) Е. Скобцова говорит о двух разных путях: жертвенном"сыновнем"(пути следования на Голгофу) и материнском"пассивном"(пути принятия этой жертвы[198]), то в статье"О подражании Богоматери"(1939) мать Мария пишет, что каждый человек должен подражать и Христу, и Богородице в любви к Богу и ближним. Сама мать Мария не только благословила своего сына Юрия на жертвенный путь, но и первая пошла по этому пути.
Смерть каждого из детей матери Марии, как и их имена, имели для нее свое мистическое значение.
Смерть четырехлетней Насти пробудила Е. Скобцову для новой жизни во Христе. Само имя Анастасия (Воскресение) оказалось символом новой жизни, воскресения духовного после пережитого"смирения до земли"перед волею Божией.
Смерть Гаяны была иной: старшая дочь матери Марии, как некогда она сама, хотела послужить Богу, служа своей земной родине, но это кончилось трагически. В ответ на эту смерть мать Мария только усилила свой подвиг спасения людей от зла.
Наконец, сын Юрий сам пошел вслед за матерью путем исполнения заповедей любви к Богу и людям и тем во Христе победил зло. Имя Юрий – краткий эквивалент имени Георгий – и дано было Е. Скобцовой своему сыну не случайно – не только в память об ее отце, но, очевидно, в связи с именем святого мученика Георгия Победоносца, победившего по преданию змия (символ дьявола) и спасшего царевну (образ души). Судьба и смерть Юры Скобцова оказалась не такой, как смерть героя ранней повести Кузьминой–Караваевой Юрали, воплощавшего тогда ее представления о"знающем"(гностике) – Юрали удалился в пустыню и исчез. Еще св. Климент Александрийский писал в"Строматах", что истинные гностики – это христианские мученики[199]. Мученичество – это свидетельство об Истине и победа над злом.
Последние произведения матери Марии: поэма"Духов День"(1942), мистерия"Семь чаш"(1942), вышивка Богоматерь с распятым Младенцем Христом[200], над которой она работала до конца своей жизни в лагере Равенсбрюк, – несут на себе печать такого христианского гнозиса. Они могут быть поняты и истолкованы только в контексте Откровения Иоанна Богослова. Мы еще обратимся к этим произведениям, в частности, к последней вышивке матери Марии, во второй главе, когда будем говорить о ее богословии.