Отношение к императорской власти

Отношение к императорской власти

Твоим письмам, брат и чадо, я обрадовался и во всех отношениях принял твое оправдание, превышающее мое смирение. Думаю, всем ясно, как мы грешны и насколько недостойны настоятельства, которое носим. Если и нет, то мы самих себя хорошо знаем, а ты и прочие братия и чада получите награду за похвалу. Шествуйте в этом [отношении] хорошо и добре скончайте свою жизнь. Об этом так. Что же так люди восстали на нас и [за что] огорчились или, правильнее сказать, поругались? Хотя мы вообще презренны и принимаем поношение по достаточной [-де] причине, но не раскаялись в том, что сделали. Кто такой я, блудный, что удостоился принять бесчестие за благочестие и заповеди Господа моего?[823] Так этому я рад, и хотя я открыт для нападений, однако с помощью вашей ревности и защиты я не перестану ополчаться за каждую заповедь Божию и сохранять во всей точности[824] правило нашего жития. Если бы от императора вышел указ, чтобы каждый игумен непременно предстал царскому величеству, то, когда затем мы не явились, всякий имел право негодовать [на нас] за нарушение общих постановлений. Но если не каждый [обязан], а только желающий [может] явиться ко двору, то они напрасно раздражаются, что мы не служим им как богам, и него дуют, что мы не с раннего утра пред ними как святыми. Или они хотят начальствовать и над душой нашей? Ни в коем случае. Что я сказал, при том мы и остаемся. И чтобы привести тебе апостольское изречение, [скажу], что вси, хотящии благочестно жити о Христе Иисусе, гоними будут (2 Тим. 3:12) и все прочие виды бесчестья примут. Мы недостойны [применить к себе] это, ибо мы ничего не претерпели. Это вкусили отец наш и вы, боголюбивые. Ведь сынове, как сказал Господь, свободни (Мф. 17:26), но, чтобы не соблазнялись, уплатил налог, как и другие (см. Рим. 13:6). В таком смысле написали приложенные письма. Своим жалким писанием мы убедили душу логофета[825] в том, что сами мыслим; точно так же обстоит дело и относительно царя. Так мы решили сделать по совещании. Поэтому, как только ты получишь письма, тотчас, чадо и брат[826], иди, где бы [двор] ни случился, в столице или вне ее, и вручи письма логофету и прочти ему даже те письма, которые адресованы царю, чтобы он был подготовлен к защите мужа. А сам ты, чадо мое возлюбленное и брат, все более и более укрепляйся в страхе Божием и усиливайся в своем твердом уме, облекшись в смиренномудрие и умеряя себя во всем: слове, движениях, ответах, приеме, следовании, пище и питье, дабы, в этом уподобившись сыну Божию, ты был принят на небесах как великий и честный. Будь осторожен, трезвен, хорошо предусматривай для братьев все, как духовное, так и телесное. Пользуйся мягкими словами в подобающее время и поражающими, когда должно, чтобы в том и другом отношении получить одобрение. А все мы, братия, будем подвизаться за будущие блага, за Царство Небесное; пусть никто не будет легкомыслен, ни ленив. Чадо мое Николай, отбрось от себя привычку к долгому сну, если она у тебя еще есть, дабы тебе быть еще большим украшением братий, и незамедлительно являйся по правилам. Ты же, тезоименитый Анфиму, будь украшением добродетелей. Благоглаголивым душою к Божественному слуху яви мне себя, Евлалий[827]. Но и ты, мой Феоктист, будь ценностью и приобретением Божественной заповеди, будь во всем послушен эконому, как мне самому, став доброполезным для братий во всем. Радуйся, Антоний мой, седой и волосами, и разумом; пребудь в своем терпении и наследуй участь Авраама. А ты, Мелетий мой, предмет Божественной заботы, будь внимательным к своей добродетели и безупречен как для внутренних[828], так и для внешних[829]. И ты, Пафнутий, поревнуй добродетели того, чье имя принял: будь свят, и пусть в тебе не будет и вида лукавства. С ними и ты, Пионий брат, напой себя еще силою и крепостью и будь мышцей монастыря. Но и ты, Паламон мой, длань Божия, укрепляйся; и даже ты, Серид мой, будь опорой монастыря и украшайся доброделанием. Точно так же, положив хорошее начало, проходи свой путь, Серапион мой[830], великое имя. [Но] прежде всех и после всех[831] ты, родное мне чадо и любезный эконом, господствуй над страстями, как Иосиф над племенами, украшенный целомудрием и прочими добродетелями. Ты вместо меня для них глава, и руководитель, и отец. Сохрани невредимыми моих чад, а твоих братий. Ничто [не осталось] для вас неизвестным, ничто не изученным; удаляйтесь от всякого злого дела, прилепляйтесь ко всему доброму. Неопустительно исполняйте повеленное; ухаживайте за ними [братиями] и телесно, потому что в городе легко заболеть. Горячо целуют тебя и прочих братий все братия, каждый в отдельности, особенно отец наш и я, пресвитер, господин Савва[832] и вновь принятые. Вознесите и вы молитвы взамен наших. Поминайте нас непрестанно.

Благодать Господа нашего Иисуса Христа и благословение отца нашего да будет на вас, оберегая, укрепляя, оживляя, сохраняя вас во всем неосужденными, ныне и присно и во веки веков. Аминь.