Проблема текстов

We use cookies. Read the Privacy and Cookie Policy

Проблема текстов

Рассматривая отношения Иисуса и христианства, необходимо определить последний термин. Что понимать под "христианством"? Канонические тексты? Православные, католические, лютеранские? Четыре Евангелия [1] или пять? Если по поводу Евангелия от Фомы особых возражений не должно быть, то как насчет десятков других Евангелий, в т.ч. приписываемых апостолам и авторитетным деятелям христианства: Петру, Филиппу, Иакову, Марии Магдалине? Деяния Петра и апостолов, апокалипсисы Павла и Иакова из Nag Hammadi? Евангелия составлены св.мучеником Юстином, его учеником Тацианом, Никодимом. Многие из них ничуть не более сомнительны, чем канонические тексты.

И где критерий достоверности? Евангелие от Варнавы (Толанд, Nazarenus, 18в.) утверждает, что Иисус перед синедрионом отрекся от своего божественного происхождения и назвал себя предтечей пророка Мохаммеда. А распят был Иуда Искариот. Было ли это Евангелие сфальсифицировано для обоснования ислама или наоборот, ислам взял часть традиций от Варнавы?

Младенческое Евангелие от Иакова – довольно ранний текст, ок. 2в. Оно повествует о событиях до рождения Иисуса, и практически лишено теологии. Как таковое, оно не представляло особого интереса для гностиков, чьи тексты заведомо не претендовали на достоверность.

Таким образом, ранний и распространенный текст является откровенной фальсификацией, а не характерным гностическим мифом. Какие же есть основания считать, что другие признанные тексты (напр., канонические) ближе к реальности? Кроме традиции, нет других поводов так думать. А тогдашние экзальтированные христиане не склонны были воспринимать эти мифы критически. Это принятие и формировало традицию.

Евангелие Эгертона явно содержит ранний текст, который затем редактировал Иоанн. Но в каноне по-прежнему остается Иоанн.

Дискуссия о христианстве без определения канона совершенно бессмысленна. У сектантов отсутствует согласие хоть по единому доктринальному вопросу. Иисус был то ли человеком, то ли инкарнацией, то ли иллюзией, то ли легендой. Он был мудрым человеком, божественной фигурой, верховным божеством, одним из богов, ипостасью Б. Его пришествие было первым, одним из многих, последним или не последним. Он принес новую религию или требовал соблюдения Закона. Он призывал к покаянию, прощал грехи или обеспечил возможность прощения грехов после своего вознесения. Он оправдал иудеев, всех, кроме иудеев, только христиан, только посвященных, не спас никого, но показал путь. Список можно продолжать долго, и найти религию на любой вкус. Рассматривается традицию, дошедшая в канонических Евангелиях и Посланиях, не потому, что я считаю ее более правильной, но поскольку именно ее сегодня понимают под «христианством».

Даже синоптические евангелия содержат значительные различия в большинстве эпизодов. Иначе говоря, в них не совпадает описание практически ни одного эпизода. Причем, описания рождения, детства и воскрешения не имеют вообще ничего общего. Различаются количество, состав и обстоятельства призвания учеников.

Тезисы содержатся в разном порядке и в разном контексте. Учение различается не только между евангелиями, но и в разных главах одного евангелия. Соответственно, для разумного человека невозможно говорить о каком-то едином христианском учении.

Размер канонических Евангелий отнюдь не прибавляет им достоверности. Апокрифические Евангелия обыкновенно в несколько раз короче. Апокрифа застыла где-то в конце 2-го – 3-м в.в. Значит ли это, что канонические Евангелия в 3-4в.в. редактировались настолько интенсивно, что увеличились в размере в 2-5 раз?

Такая версия отнюдь не невероятна. При низкой образованности христиан, не только переписывание, но и чтение необычно длинных Евангелий стало бы проблемой. А административная победа этой религии в 4в., действительно, могла вызвать всплеск усилий по созданию окончательных версий текстов перед их массовым копированием. Естественно, туда добавили максимум информации из других текстов, известных редакторам.

Не так плохо, если рост канонических Евангелий произошел от их слияния с другими авторитетными текстами. Но не являлись ли источниками фантазии писцов легенды и прототексты, настолько сомнительные, что они не вошли в ранние редакции Евангелий?

Церковь вела борьбу за канонизацию довольно долго, и было очевидно, что вот-вот должна появиться общепризнанная редакция. Возможно, именно в преддверии ожидаемой канонизации в Евангелия спешно добавлялись любые тексты подряд, лишь бы что-нибудь не упустить.

Канонические Евангелия принято считать достоверными. Но почему? Даже во 2-4в.в. христианские авторы указывают на многочисленность версий. Собственно, пролог Евангелия от Луки содержит прямое указание на множественность текстов. Ориген упоминает уже различные версии евангелических текстов. В Commentary on Matthew, гл.15, Ориген прямо указывает на многочисленные исправления, вставки и изъятия. Папиас в начале 2в. описывает Евангелие от Матфея как собрание пророчеств (Metzger), что весьма далеко от современного текста. Авторы Евангелий неизвестны, авторство приписано очень условно (только у Иоанна в тексте содержится низкой достоверности упоминание об апостольстве автора). Юстин вообще не упоминает имен евангелистов. Все канонические тексты до 4в. рассматривались той или иной сектой как подделки (Metzger со ссылкой на Toland).

Массированная фальсификация канонических текстов отнюдь не удивляет. Достоверные упоминания о христианстве до 3в. почти отсутствуют, и появляются, в основном, только с 4в. История христианства в ее сегодняшнем виде была сфабрикована Евсевием в Ecclesiastical History. Сегодня ни один минимально объективный ученый не принимает эту историю как правдоподобную. Таким образом, где-то в 3в. из массы легенд, прототекстов и предполагаемых евангелий стали вырисовываться подобия канонических текстов.

Процесс канонизации носил сугубо волюнтаристский характер. Еще между епископами Никейского Собора даже близко не было согласия о том, какие именно Евангелия считать ортодоксальными, не говоря уже о версиях текстов. Мнения крупнейших теологов диаметрально расходились: например, Юстин и его ученик Тациан выступали за композицию («гармонию») нескольких известных текстов, в то время как Марцион Синопский требовал оставить только одно Евангелие, причем изъять оттуда все ссылки на иудаизм. Теологические споры (влиявшие на тексты!) между слабо подготовленными, зачастую новообращенными епископами продолжались еще не менее века, и опять вспыхнули в период Ренессанса. Stevenson приводит аргументацию Ireneus о четырех Евангелиях: «потому что есть четыре стороны света и четыре основных ветра».

Никому сегодня не приходит в голову слепо верить доводам даже самых авторитетных средневековых ученых, не говоря уже об античных. Тем не менее, христиане безоговорочно доверяют личным мнениям древних, сомнительно образованных, возможно, душевнобольных христианских теологов. Причем, даже они сами не упоминают о случившемся им откровении, но просто высказывают ничем не подкрепленные собственные убеждения. Глубина веры этих теологов видна на многих примерах. Например, Тертуллиан критиковал язычников и гностиков, впоследствии сам перешел в монтанизм (христианскую ересь), а потом основал свою секту и критиковал Римскую церковь.

Типичный довод в пользу достоверности откровений изложен в Мр10:5-6: «Тогда Мария расплакалась и сказала Петру: ‘Петр, брат мой,… ты думаешь, что я сама тайно все это придумала, или что я лгу о Спасителе?’»

Сами Евангелия не являются откровениями, но поздней записью событий: на основе даже не всегда собственных воспоминаний, а записей с чужих слов (как минимум, у Луки и Марка). Даже наиболее ортодоксальные христианские теологи уже не отрицают массы вставок и искажений. Причем, поиски наиболее старых текстов не решают проблемы: еще Цельсий и Порфирий писали о постоянных переделках христианами своих святых текстов в ответ на те или иные доводы философов. Христианские теологи 2-4в.в., читавшие тексты до их канонизации или непосредственно после, когда они еще не были окружены аурой святости, описывают их весьма спокойно, скорее, как антологии, вполне земные творения.

Абсурдна претензия Евангелий на откровение. Они носят явно компилированный характер – как признается Лука, составлены людьми отнюдь не в результате откровения.

Вопрос не только в компилированности Евангелий. Многочисленные противоречия в них невозможно объяснить забывчивостью апостолов. Тем более, какая может быть забывчивость, если это откровения?

Удивительна и краткость Евангелий по сравнению с историческими трактатами той эпохи. Неужели апостолы не считали нужным подробно изложить факты? Неужели не нашлось больше событий, достойных описания? И это не от неразговорчивости или дороговизны пергамента. Только послание Павла к римлянам больше всего Евангелия от Марка.

Христианские теологи любят возражать, что комментирование откровений обычно для религий, и в этом процессе вполне могут возникать незначительные внешние нестыковки. Однако и Мишна в иудаизме, и Сказания в исламе не несут в себе заметных противоречий. Мишна, хотя и была написана раввинами и позднее канонизирована, до сих пор не вызывает споров и опровержений.

Канонизация же христианских текстов происходила не только не в результате откровений, но даже не в процессе теологических дискуссий. Выбор тех или иных текстов продиктован в значительной мере возможностью тех или иных теологов убедить императора. Фактически, близость к императору обеспечивала поддержку взглядов того или иного теолога. Хорошо известно, что после Никейского Собора ряд арийцев были отправлены в ссылку, а церковь приняла сторону Афанасия (концепция воплощения Б. в человеке) только в результате поддержки императора Константина – мягко говоря, слабого авторитета в области христианской теологии. Легко видеть, что Константин поддерживал наиболее понятные ему концепции – видимо, самые примитивные.

Св.Августин в «О гармонии евангелистов», 2:21, полагал, что различия внушены святым духом для того, чтобы христиане нашли настоящий, исторический порядок событий. Это как раз то, что здесь и предлагается сделать христианам. Кстати, отметим, что мнения даже самых знаменитых христианских теологов отнюдь не внушены откровением (по крайней мере, они этого не упоминают). В этом смысле их предположения заслуживают такой же критической оценки христианами, как и любые другие мнения.

Христианская традиция полагает, что евангелисты иногда писали об одних и тех же событиях одинаково (чтобы подтвердить друг друга), иногда – по-разному (имея в виду некий иной смысл), иногда не писали вообще об одних и тех же событиях (чтобы не повторяться). Во-первых, здесь предполагается, что каждый из евангелистов знал предыдущие тексты, что далеко не однозначно. Во-вторых, какова ценность текстов, в которых мы не знаем, что имеется в виду, и принципиально не можем этого узнать без комментариев святого духа, инструктировавшего евангелистов?

Другой способ согласования Евангелий, предложенный Евсевием: добавление новых персонажей и событий так, чтобы все возможные евангельские описания нашли свои источники в расширенных текстах (гармониях). Такая бурная фантазия по дополнению Евангелий едва ли может выглядеть приемлемой для современного читателя. Кроме того, если такое количество событий упущено из Евангелий, то, опять же, какова их достоверность?

Очень популярно объяснение противоречий синоптиков и Иоанна тем, что Иоанн был учеником, а синоптики писали с чужих слов. Но это вызывает отнюдь не только отрицание авторства апостола Матфея. Не только апостола Фомы, заимствованиями из которого буквально напичкан Лука. Придется деканонизировать все синоптики, поскольку они противоречат Иоанну практически по каждому пункту. В результате, церковь вынуждена была занять промежуточную позицию, не утверждая жестко о непогрешимости Иоанна или синоптиков. Каждое конкретное разночтение объясняется индивидуально: забывчивостью евангелиста, метафорой и даже взглядом с другой стороны. Последнее – совсем не шутка. Описывая воскрешение, Лука упоминает двух ангелов внутри, Матфей – одного снаружи, Марк – одного внутри. Объяснение: в каждом из этих случаев, очевидцы не обратили внимания на других ангелов.

Действительно ли Евангелие от Фомы близко к аутентичным тезисам Иисуса или просто современное мировосприятие ближе к элегантному, своего рода буддистскому (в отличие от апокалиптического Иоанна) гностицизму Фомы?

Текстам какой христианской секты необходимо следовать? Множество рукописей оставили гностики. Они могут быть первичны, а церковь просто выхолостила их мистическое содержание, трактуя буквально. Совершенно различны учения эбионитов и христиан – язычников. Противоречат канону ранние доктрины марционитов, арианская ересь и т.п. Важно понимать, что продержавшийся до 17в. церковный канон был установлен в 4в. исключительно административным путем, без минимального подобия теологического доказательства.

Новый Завет отнюдь не является продолжением Библии. Принято считать, что Писание датируется, в основном, 5в. до н.э. Поздняя книга Даниила была написана во 2в. до н.э. Пропасть между Новым Заветом и Писанием составляет 200-700 лет.

За эти годы был накоплен большой объем как интерпретаций Писания, так и основанных на нем мифов. Многие из них очень напоминают концепции Нового Завета. В основном именно в силу этого сходства они не включены в христианский апокриф.

Потом уже теология разделилась. В иудаизме появилась Мишна, потом – Талмуд и Мидраш, в христианстве – собственная традиция. Отсюда видно, что, определяя связь с иудаизмом, Евангелия необходимо сравнивать с Талмудом, а не Писанием. Фактически, Талмуд и Евангелия каждый по-своему интерпретируют Писание.

Едва ли удастся установить, когда были написаны Евангелия. Обычно грубое датирование осуществляется на том основании, что Павел (не ранее 60-х), 1Климент (не ранее 80-90г.г.) и Деяния (90-100г.г.) не ссылаются на них. Вывод: они были написаны позже Павла и автора Климента, которые писали уже при существующем христианстве.

Но авторы Евангелий, в свою очередь, не используют Павла. Вставки для согласования с Павлом могли быть сделаны позднее. Весьма возможно, что в тогдашней обстановке сектантской борьбы Павел не хотел пользоваться прототекстами, составленными в других сектах.

С другой стороны, Евангелия не упомянуты и в первой, Петровой, части Деяний. Маловероятно, что апостол Петр не хотел их использовать, для этого трудно придумать причину. Это делает версию отсутствия в тот период Евангелий более вероятной. В целом, Евангелия явно были написаны после ряда других канонических текстов – просто чтобы подвести документарную базу под уже существовавшее христианство.

С конца 2в. поток евангелий стал иссякать. С одной стороны, это связано с появлением обширной литературы, их цитирующей. При таком количестве цитат добавлять уже стало затруднительным. Во-вторых, церковь постепенно изолировала гностиков – наиболее активных авторов евангелических текстов. В-третьих, как и в любом мессианском движении (включая социальные), энтузиазм постепенно угас. На смену экзальтированным проповедникам пришли администраторы церкви. Теологическое творчество постепенно утратило своих авторов. В-четвертых, произошло окаменение традиции и возвышение Иисуса и апостолов до такой степени, что стало странным объявлять свои сочинения продиктованными святым духом.

Апологеты обыкновенно ссылаются на кумранские свитки в доказательство того, что христианство действительно восходит к началу 1в. Но тексты свитков носят выраженно доиисусовский характер. Речь обычно о двух Мессиях, имя Иисуса и исторические подробности не упоминаются. Текстуально свитки базируются на Писании, структурно – на иудейской мифологии.

Конечно, существует вероятность, что христианство заимствовало некоторые прототексты этой мессианской секты (ессенов?). Ведь естественно предположить, что в Кумране спрятана только часть свитков. Тогда их общее количество должно было быть немалым, и они вполне могли достигнуть христиан.

Возможно, что концепции и размытые текстуальные совпадения вошли в кумранские свитки и христианство независимо, поскольку они использовали одни и те же источники.

В любом случае, наряду с иисусовским христианством, существовала масса других мессианских (христианских) сект. Кумранские тексты подтверждают оригинальность и историчность веры в Иисуса ничуть не больше, чем веры любой из них.

Популярное утверждение состоит в том, что христианство не могло бы победить и так долго существовать, не будь оно истинным. Из истории известно, что добрые правители, наоборот, редко побеждают и еще реже долго удерживаются. А какими методами удерживалось христианство?

Не веря в пророчества, теологи, как правило, рассматривают предсказания о разрушении как свидетельство составления Евангелий после 70н.э. Описания преследований христиан еще более отодвигают эту дату. Ошибки в датировании царствования Ирода Великого и римской переписи могли быть допущены, только если автор жил значительно позднее этого периода. Но ведь понятно наличие массы поздних вставок в Евангелиях. Эти описания, которые принято считать историческими, вполне могли быть вставлены позднее. Мы полагаем, что надежно датировать прототексты (которые, видимо, не содержали исторического фона) невозможно.

Поиск наиболее древних редакций ведет отнюдь не к аутентичным текстам. Скорее, наоборот. Даже при минимальном числе христианских сект в Иудее, существовало несколько различных версий Матфея, в частности, Назореев. Число версий Марка было гораздо больше.

В дальнейшем, по мере становления церкви и традиции, подавления инакомыслия, большинство редакций было потеряно. Общеупотребительными стали 2-3 основные версии (все равно со множеством разногласий). Произошла канонизация редакций.

Итак, поиск аутентичности имеет проблемы на обоих концах временного отрезка. После 4в. принята откровенно искусственная, сильно фальсифицированная редакция Нового Завета. До 4в., особенно во 2-3в.в., версий было настолько много, что выделить из них аутентичную невозможно. Еще раньше, в 1-м – начале 2в., существовал просто огромный объем устной традиции, афоризмов, логических конструкций, притч и прототекстов. Можно предположить, что почти весь этот объем принадлежал к религиозному эпосу, независимому творчеству многих авторов, и лишен всякого подобия аутентичности.

Наивные христиане могут надеяться, что в этих разрозненных версиях сохранился дух высказываний Иисуса, выраженный разными словами. Этот не так. Различные редакции тезисов зачастую различаются именно по смыслу. Тем более, ранние манускрипты почти не содержат пунктуации, следствием чего является различное прочтение.

Само наличие активных споров между иудеями и христианами свидетельствует о том, что в 1-3в.в. были известны совсем иные Евангелия, чем сейчас. Ведь иначе иудеи легко могли бы положить конец дискуссии, показав историческую (теологическую, географическую) недостоверность христианских текстов. Если не в 3в., то в начале 2в. могли еще помнить Иисуса, изгнание торгующих из Храма, землетрясение и затмение солнца, когда умер Иисус. Если иудеи не прибегали к этим аргументам, то только по одной причине – в Евангелиях и прототекстах тогда еще не было соответствующих тезисов.

Отсюда вывод о тщетности поиска ортодоксальной традиции. Невозможно установить, что есть правильное христианство, а что – ересь. Различные ранние варианты сильно отличаются в теологии. Современная традиция победила сугубо административным путем. Как только государственная поддержка ослабла, вновь появились секты – каждая со своим собственным учением. Можно с уверенностью сказать, что для любых заранее заданных теологических воззрений найдется подходящая христианская секта. Все что угодно можно объявить христианством.

Основная часть Евангелий была написана в языческом окружении. Дело не только в искаженных цитатах, явно по выпискам из Септуагинты [2]. Евангелия интенсивно ссылаются на текст иудейского канона, но не на псевдоэпиграфию. Несмотря на целый ряд тезисов, явно отражающих взгляды авторов псевдоэпиграфии, прямых заимствований из нее, по-видимому, нет. Наиболее естественное объяснение – язычники располагали только Септуагинтой. Псевдоэпиграфии или не было в их распоряжении вообще, или она была на недоступных им иврите или арамейском.

Тогда и ссылка на Библию принадлежат, по крайней мере, в основном, языческим редакторам, а установить степень воздействия псевдоэпиграфии на Иисуса и ранних христиан уже почти невозможно.

Эта концепция объясняет и нетипичное для иудаизма слабое использование Иисусом Второзакония. Христианским теологам приходится полагать, что Иисус не интересовался Законом. Тогда необходимо сделать вывод, что его не заботили ни внутренняя организация иудейского общества, ни поведение индивидуумов, ни отношения с язычниками (в отличие от Павла, в Евангелиях отсутствуют какие-либо указания на то, что эти вопросы регулируются верой в Иисуса). Конечно, это было бы странно.

Все становится на свои места, если полагать, что почти все ссылки на канон принадлежат поздним редакторам. Они не имели необходимых знаний, чтобы толковать Закон и, конечно, этого не делали. Поэтому и число ссылок на Второзаконие необычно мало.

Оригинальным языком Евангелий принято считать греческий. Собственно, идиома «добрые вести» существовала как в греческом, так и в иврите.

Маловероятно, что Матфей был написан на иврите (но копий не сохранилось). В цитатах он обычно следует Септуагинте. Об отношении иудеев к переводу говорит Soferim1: «День, когда Тора была переведена на греческий, был траурным днем для Израиля… Потому что Тора не может переведена в точности, как должно быть».

Отдельный вопрос, является ли Септуагинта просто плохим переводом или сектантским текстом. Вероятно, и то, и другое. В пользу сектантского происхождения говорит, например, текст Самуила из 4Q [3]. Он во многих местах ближе к Септуагинте, чем мазоретская редакция.

Цитирование Септуагинты, конечно, можно объяснить поздним редактированием. Но другое иудейское Евангелие, Эбионитов, было написано по-гречески. Евангелие Евреев дошло до нас только в изложении Оригена (и заимствованиях у него). То есть, нет однозначных доказательств того, что существовал иудейский оригинал какого-либо Евангелия.

Вопрос носит совершенно принципиальный характер. Даже при тогдашней эллинизации, население в деревнях оставалось, вероятно, культурно изолированным. При минимуме общения с язычниками, зачем им было ассимилировать греческий язык? B.Baba Kama83: семье патриарха Гамалиила II было разрешено изучать греческий (видимо, речь шла как о философии, так и о языке). Вряд ли такая изоляция появилась только после поражения в Иудейской войне, когда она стала способом сохранения этноса в диаспоре. Если греческий был известен родителям, и реально использовался в социальном общении, то как его могли не знать дети, и т.д.?

Со времен бар Шеты мальчики изучали Писание – явно не в жутком греческом переводе. Был выполнен перевод Библии на арамейский. Эта огромная работа вряд ли проводилась бы, если бы арамейский не был общеупотребительным языком.

Почти все кумранские свитки (за исключением нескольких греческих фрагментов) написаны на иврите и арамейском. Одно это убедительно свидетельствует о том, что греческий не был языком Иисуса, апостолов и прототекстов.

Тогда Иисус, вероятно, говорил по-арамейски. И кому бы пришло в голову записывать его по-гречески? А если бы такой перевод и был сделан, то всякая связь с оригиналом была бы потеряна. Можно себе представить, как переводили малообразованные ученики Иисуса, если сравнительно квалифицированный перевод Писания, Септуагинта, изобилует искажениями.

Перевод Евангелий довольно неоднозначен. Многие фразы допускают различные переводы. Например: «Царство Небесное силою берется» или «Царство Небесное приходит насилием». Отсутствие пунктуации приводит к возможности смысловых вариаций. Отсутствие строчных букв (все заглавные) не позволяет судить о степени пиетета авторов в отношении тех или иных терминов.

Некоторые слова неизвестны. Например: «Дай нам хлеб насущный», или «дай нам сегодня завтрашний хлеб», или «дай нам сегодня хлеб на завтра».

Многие слова потеряли изначальный смысл. Например, hypocrite из актера превратился в лицемера.

Ряд слов допускает неоднозначный перевод. Например, обращение «Господь» к Иисусу может быть переведено и как «господин».

Все это делает перевод Евангелий (даже на современный греческий) в определенной степени условным.

В книге использованы привычные транслитерации имен и географических названий. Это сделано исключительно с целью удобства чтения. Сегодняшний читатель будет спотыкаться, встречая Иешуа га-Ноцри, Шимон Кифа и Саул вместо Иисуса Назаретянина, Петра и Павла. Одновременно я стараюсь избегать и другой крайности, оставив, например, Иоанна и Стефана вместо Ивана и Степана.

Основным источником канонических переводов до 18-го века является первая печатная греческая Библия, подготовленная Эразмом Роттердамским. Немедленно после опубликования, в ней были обнаружены ошибки, опечатки, пропуски почти на каждой странице. Дж.Милл насчитывает около 30,000 отклонений текста Эразма от других изданий. Пробелы плохого греческого оригинала 12-го века Эразм восполнял вольным обратным переводом с латинского. Вслед за первым изданием вышли несколько исправленных, в том числе приводящих иной текст других греческих манускриптов.

В 18-м веке текст Эразма был сильно исправлен на основе более ранних греческих изданий (хотя сам текст оставался каноническим вплоть до 20-го века), однако открытым остается вопрос, насколько обоснованно редакторы отдавали предпочтение тем или иным версиям. Довольно много текстов сохранилось от 4-го века, на пороге и после канонизации. Только несколько уцелевших фрагментов датируются 2-м веком, и тексты их сильно различаются. Различие усугублялось в период до 4-го века с появлением трех основных групп текстов: Антиохийской (и Константинопольской), Египетской и Оригена. Канонические тексты 4-го века несут уже все те искажения, о которых упоминали Цельсий, Порфирий и другие антихристианские авторы. Именно эти искажения были в дальнейшем зафиксированы.

Объем различий огромен: современный текст Joint Committee of United Biblical Societies (UBS) совпадает с основными греческими текстами (Tischedorf и Westcott amp; Hort) от 52% (Откровение Иоанна), 56% (Евангелия), до 77% (Послания Павла). Конечно, основная часть из них – незначительные расхождения. Но даже по самым оптимистичным подсчетам, не менее 5% текста расходится в вопросах доктрины [4]. И эти 5% легко могут оказаться той ошибкой, которую конкретный христианин сегодня допускает в вопросе своего спасения. И даже эти оптимистичные 5% возникают при сравнении с сильно искаженными текстами 4в. с некоторой поправкой на более ранние манускрипты (в основном, Sinaiticus) сомнительной датировки, происхождения и достоверности. Следует отметить, что версия UBS составлена на основе текстов 3-5в.в.: после разделения христианства и иудаизма, после подавления крупных ересей, после канонизации.

R.Swanson в The New Testament Greek Manuscripts приводит массовые различия между наиболее авторитетной версией Codex Vaticanus и папирусов и цитат.

Насколько различия существенны? Приведу одиозный пример текстуального, даже не смыслового, различия. Традиционное «Не можете служить Б. и маммоне» в популярной редакции Funk заменено на «Не можете служить Б. и банковскому счету».

Недавнее открытие папируса P75 (предположительно начало 3в.), хорошо согласующегося с Codex Vaticanus (4в.), отнюдь не доказывает древности исходного текста. Вполне рациональна гипотеза о том, что Vaticanus был составлен с одной из популярных версий текста, позднее канонизированной, и совпадающей с версией P75. Иначе говоря, существование текста в 3в. отнюдь не означает его аутентичности или даже исключительности в 1в.

Изрядно иная версия Нового Завета содержится в Западном тексте. Эта версия датируется началом-серединой 2в. и цитируется в гармонии Diatessaron Тациана. Следует ли использовать наиболее древний текст (возможно, искаженный) или несколько более поздний текст (также, возможно, искаженный по сравнению с оригиналом или прототекстами, но), более близкий к каноническому? Следует ли предпочитать сирийские и латинские переводы более ранних версий более поздним (и более близким к каноническим) греческим версиям? Вопрос отнюдь не носит теоретического характера, если учесть, что Западные тексты носят выраженный иудейский характер.

Число существенных (влияющих на смысл тезисов) различий измеряется десятками. Если требовать более точного совпадения, мы говорим уже о сотнях версий. Таким образом, каждый христианин может выбрать себе ту или иную редакцию по вкусу.

Никому не пришло бы в голову покупать чайник, к которому прилагается сотня взаимно противоречивых инструкций. Но ведь в христианстве именно это и происходит. Верующие либо привязываются к той или иной (заведомо во многих местах неправильной) редакции, либо формулируют собственную теологию и подбирают под нее наиболее подходящую редакцию текста.

Но тогда следует признать, что канонические тексты не имеют особого значения. Не только в силу различия редакций, но и вследствие массированных (признаваемых даже апологетами) фальсификаций и откровенных мифов.

Канонические тексты ничего или почти ничего о христианстве достоверно не рассказывают. Применимость апокрифы и, тем более, сектантской литературы жестко оспаривается церковью. Тогда что же такое это христианство, о котором (почти) ничего не известно? Концепции даже философов не принимаются на веру. Тем более, не может строиться религия на мнениях тех или иных теологов.

Отметим, насколько по-другому выглядит иудаизм. В канонические тексты не только не вносилось каких-либо исправлений – они переписывались одним и тем же шрифтом, одними и теми же чернилами. Даже в научных изданиях Писания расхождений текста практически не встречается. За исключением одиозных текстов, вроде Самарского папируса, насчитывается не более 150 различных букв. Зачастую они явно видны как ошибки ранних писцов и выявлены в сносках мазоретской редакции. Человек, который обращается к иудаизму, знает, что это такое. Он знает точные тексты и даже канонизированные аллегорические и мистические толкования.

Цельсий утверждает, что христианство едва поддается критике, поскольку сами христиане не могут определиться, во что же они верят. Лишь начиная с 4-го века объекты христианской веры были сравнительно зафиксированы. Но даже сейчас остаются разногласия по вопросам, значительно более принципиальным, чем сколько ангелов могут танцевать на кончике булавки: например, православная и католическая церковь не согласны в вопросе о чистилище.

Христианские теологи спорили по важнейшим аспектам веры: был ли Иисус богом (Арий), един ли Б. или Иисус представлял другого бога (Марцион), основывается ли христианство на иудаизме (Марцион), верна ли концепция гностицизма (погруженный в зло мир вне прямой власти Б.) Согласие по этим проблемам было достигнуто чисто административными способами. Отсутствие влияния откровения на такие административные решения подтверждается многочисленными противоречиями соборных мнений и откровенным пренебрежением к христианским устоям многих руководителей церкви.

Даже важные для христианства описания рождения и воскрешения Иисуса разнятся до степени прямого противоречия Евангелий друг другу. Св.Епифаний, епископ Саламиса, в Panarion51:17-18 описывает «других евангелистов», которые, в отличие от Иоанна, утверждают, что Иисус бежал от Ирода в Египет, а потом вернулся в Назарет, затем крестился и жил в пустыне (искушение дьявола). В дошедших до нас текстах бегство от Ирода описывает только Матфей.

Столкнувшись с очевидными противоречиями Евангелий, христианские теологи выдвинули гипотезу о том, что христианство должно рассматриваться как публичная мистерия. Тогда тексты Евангелий нужно анализировать в их глубинном смысле. Это, конечно, выход: на уровне ассоциаций, откровенных фантазий, игры слов, неправильного перевода и передергивания за любым текстом можно увидеть любой смысл. Легко и найти общее начало в совершенно противоположных текстах. С такой позицией спорить невозможно – если принять эту позицию за аксиому. Но тогда и собственно текст Евангелий теряет всякое значение – существенен только глубинный смысл. Если такая неопределенная (реально, отсутствующая) трактовка удовлетворяет христианина, то можно на этом и остановиться. Нас же интересует наличие в христианстве универсальной концепции.

Поскольку христианские проповедники и верующие используют именно буквальный текст, то его критика вполне уместна. Справедливости ради отметим, что, если христиане вдруг массово станут ссылаться именно на усматриваемый ими глубинный смысл Евангелий, пренебрегая формальным текстом, анализ положений этой веры станет невозможным. Впрочем, церковь традиционно рассматривает Евангелия буквально.

Для кого нужны мистические евангелия? Уж, по крайней мере, они бессмысленны для абсолютного большинства рядовых христиан. Учитывая, что мистического смысла им официально не объяснили, во что же в этом случае им верить?

Как возможна мистическая трактовка переводов, когда переводчик на свое усмотрение выбирает одно из множества значений конкретного слова, и подбирает один из многих синонимов нового языка? Важный пример: греческий перевод Iesous имени Joshua. Транслитерация довольно искусственная, с тем, чтобы гематрическое значение имени Иисуса было 888, сумма букв греческого алфавита. Аналогично, имя Петра Cephas дает значение 729, число дней и ночей в году. Но Иисус вряд ли разговаривал с учениками (рыбаками) по-гречески, тем более с учетом пифагорейских традиций. Соответственно, с высокой вероятностью можно полагать, что даже имена в Новом Завете искажены.

Мистическая трактовка канона, хотя и устраняет противоречия, традиционно не приемлется церковью. Признание буквального несоответствия Евангелий, вкупе с возможностью их согласования на уровне мистицизма, было, видимо, основной причиной конфликта христианства с Оригеном (раннее его отлучение за проповеди без сана было обычным делом в тогдашнем христианском обществе). Кстати, Ориген объяснял текстуальные различия тем, что святой дух приспосабливал форму своих откровений к разным потребностям разных апостолов. Но как могло такое приспособление порождать различные факты?

Св.Августин несколько модифицировал эту идею, предположив, что иногда евангелисты имели в виду нечто другое, чем писали. Например, Матфей, предположительно писавший на иврите, использовал традиционные литературные обороты. Но откуда Матфей, сборщик налогов, мог быть знаком с литературными приемами?

Thiering полагает, что Евангелия и Деяния написаны в технике pesher, в них закодированы пророчества, аналогично тому, как закодированные послания (например, в отношении Иисуса) выискиваются у пророков – сомнительная теория. Аллегория и символизм, конечно, присутствуют. Так, Павел описывает этот прием в Гал4:24. Однако едва ли в этой технике написаны Евангелия. Ведь даже притчи обычно вполне прозрачны. В любом случае, при компилировании прототекстов в Евангелия литералисты выхолостили не то что код, но и просто второй смысл аллегорий.

Wajyikra r.1: «Исторические описания приведены в Библии только для их интерпретации». Предполагая преемственность христианства от иудейской традиции, нельзя отказать Евангелиям в таком же подходе. Но ведь это вовсе не означает, что сами описания могут быть недостоверными или противоречивыми. Только то, что они могут иметь мистическое значение.

Почти все секты иудаизма использовали мистическое толкование. Возможно, это связано с ограниченностью числа исходных текстов: иудеи не могли создавать новые тексты (псевдоэпиграфия обычно носила вспомогательный характер), но должны были трактовать канон. В некоторых случаях мистический смысл придавался намеренно, чтобы предотвратить злоупотребление текстами со стороны безответственных или неподготовленных людей.

Мистическая трактовка может объяснить все, что угодно, и как угодно. Например, такой казус: историю распятия и воскрешения Иисуса естественно рассматривать как гностическую смерть для возрождения к духовной жизни. Именно так воскрешение рассматривала гностическая традиция. Но, видимо, описание воскрешения в Евангелиях – фальсификация. Хотя мы придумали уже ей отличное мистическое объяснение.

Пойдем дальше. Короткая версия Марка описывает распятие без воскрешения. И этому можно найти хорошее объяснение: ученик не сможет обратиться духовно, если не переступит через мастера. Иначе мастер будет заслонять ему Б. Аналогичный тезис есть в буддизме. И такой истории мы приписали смысл.

Вообще, произвольные аллегорические объяснения не ограничиваются мистицизмом. Например, Тора описывает создание мира за шесть дней. Есть отличное научное объяснение: в силу относительности времени (в зависимости от скорости), при достаточной скорости движения духа (над бездной) шесть дней для него равнялись бы миллиардам лет, которые ученые считают возрастом Вселенной. Инкорпореальность является отличным эквивалентом поля энергии. Отсутствие аспектов и ипостасей можно сравнивать с неопределенностью волны-частицы. Что уже говорить про создание Вселенной: чем оно отличается от Большого Взрыва, когда из бесформенной, вечной, неопределенной, всесодержащей энергии была создана Вселенная? Или, например, ковчег Ноя был не судном, а лабораторным ларем с образцами ДНК тогдашних живых существ. Предполагать можно все, что угодно.

Аллегорическое толкование позволяет придать смысл чему бы то ни было, причем любой смысл. Добавив к этому лютеранскую концепцию индивидуального, без помощи со стороны, познания Библии, мы получаем информацию, которую каждый может понимать, как ему заблагорассудится. Это и неудивительно: аллегорическое восприятие позволяет одному человеку видеть в масляном пятне на поверхности воды разные картины, другому – одну и ту же картину на всех пятнах, третьему – только пятна.

Впрочем, современные апологеты предпочитают иметь лучшее от обеих концепций, трактуя буквально, где возможно, и аллегорически там, где буквальное толкование совсем уж не к месту. Такой подход был бы логичным, если бы мистическое толкование применялось к учению Иисуса, а буквальное – к событиям предполагаемой историчности. Но апологеты не придерживаются такой системы.

Необходимо предостеречь от ошибки поиска скрытого смысла. Она особенно распространена среди современных теологов. Евангелисты и Павел были необразованными людьми. Тех тонкостей логики, аллегории и, особенно, филологии, о которых сейчас пишут горы литературы, они просто не могли разглядеть. Вряд ли у них было и современное чувство юмора, основанного на парадоксах, которое часто пытаются приписать Иисусу. Никто из них, перед применением термина, не анализировал его употребление в Торе, иудейской традиции или греческой философии. Никто не пытался придать сокровенный смысл каждому слову, эпизоду и логической связке. Многие слова и концепции они употребляли, не особенно задумываясь, если вообще четко понимая их смысл. Отсюда и противоречия, и ошибки. Их неправильно устранять путем создания настолько сложных теологических и филологических конструкций, что их не поняли бы теологи 18-го века, не говоря уже о евангелистах.

Вероятно, раннехристианские авторы наложили учения языческого мистицизма на историю о проповеднике из Иудеи, о котором не было достоверно известно почти ничего, кроме, видимо, его призывов к покаянию в ожидании грядущего пришествия Мессии. Потом мистические аллегории и тексты-притчи обросли для достоверности придуманными фактами жизни Иисуса. Вряд ли авторы описывали эти события как аллегории – ведь речь шла о совсем недавней истории.

Сравнение иудаизма и христианства очень условно. Обе этих религии состоят из множества разных течений зачастую противоположного толка. Внутри каждого из них можно найти какие угодно взгляды. Отсюда непонятно, что с чем сравнивать.

Прежде всего, можно найти в иудейской традиции более или менее точные копии практически всех христианских тезисов и даже эпизодов. В отношении канонического текста это с успехом проделано в Strack-Billerbeck. Что касается апокрифы, мистицизма и иных христианских сект, им также, по-видимому, в полной мере отвечают эквиваленты в иудаизме.

Причина этого состоит в том, что обе традиции (в широком смысле, не обязательно канонизированные) составлялись тысячами самых разных людей с различными взглядами, культурой, образованием на протяжении двух – двух с половиной тысяч лет. Естественно, в таком обилии идей можно обнаружить любую.

Сравнивать между собой каноны тоже не вполне корректно. Победа раввинизма Гиллеля в иудаизме и церковного литерализма в христианстве были в значительной мере случайными событиями. Хотя, конечно, простота и функциональность в обоих случаях сыграли свою роль. Состояние религий в 1-2в.в. наверняка было существенно иным, чем мы сейчас знаем. По меньшей мере, о тогдашнем христианстве мы может только догадываться. Начиная с эпохи Реформации, христианство чересчур отдалилось от католического канона (по крайней мере, его жесткой версии), чтобы рассмотрение его древней и средневековой традиции имело смысл в современном мире.

Добавляет сложности и наличие нескольких возможных подходов в толковании. На разных полюсах находится буквальное толкование церкви и мистический pesher иудаизма. Правила доказательств с помощью определенных операций над цитатами из Писания не всегда укладываются в современное представление о корректном анализе текстов.

Соответственно, необходимо в той или иной степени произвольно избрать метод сравнения. Допуская мистическое толкование тезисов и эпизодов, я применяю, тем не менее, несколько ограничений, укладывающихся, похоже, в рамки здравого смысла.

Цитаты должны рассматриваться в контексте. Иначе, очевидно, чем короче цитата, тем более расширяется круг ее применения, и теряется ее специфический смысл. Например, когда христиане ссылаются на пророчества в Писании, желательно видеть совпадение контекста, в котором должны осуществиться эти пророчества (во время войны или мира, всеобщего процветания или торжества Израиля, царем или Мессией, и т.п.) Применимость изолированных фраз к образу Иисуса не рассматривается как доказательство – хотя можно спорить, что этот метод в ряде случаев удовлетворяет аргументации, применяемой для построения halakah.

Мистическое толкование не должно уходить в высоты фантазии, а основываться на теологических представлениях, приписываемых автору текста. Понятно, что в любом тексте, при достаточной свободе мысли, можно увидеть произвольный – и даже заранее заданный – смысл.

Параллели и заимствования из других текстов и, особенно, из традиций окружающих народов, рассматриваются как ущемляющие достоверность изложения. Христианская традиция со времен, как минимум, Юстина, считает языческие аналогии христианских текстов проявлениями дьявольской мимикрии в целях дискредитировать Иисуса до его прихода. Для современного критического восприятия – учитывая, к тому же, слабый авторитет Юстина как теолога – это неприемлемый довод.

Впрочем, здесь возникает чрезвычайно интересная проблема. По современным представлениям, Юстин жил на заре христианства. Фактически, при нем формировалась христианская доктрина и даже Евангелия. Здраво рассуждая, он не мог не знать о том, что параллели с языческими мифами являются прямым заимствованием. Но, вместо того, чтобы внести исправления, отойти от этих параллелей, он начинает весьма вымученно их объяснять. Трудно отделаться от впечатления, что христианские концепции сформировались задолго до Юстина. Это бы сильно нарушило принятую сегодня хронологию раннего христианства.

Как всегда в гуманитарных исследованиях, формальная логика остается недосягаемой. Возможно расхождение с другими авторами в интерпретации текстов, восстановлении событий по их литературным отражениям, оценке вероятности тех или иных обстоятельств. Постоянные указания на соответствующую неоднозначность выводов сделали бы эту книгу нечитаемой, поэтому во многих случаях такие ссылки отсутствуют, но всегда подразумеваются.

Пасторали 1 и 2Тимофею, Титу современными теологами однозначно рассматриваются как поздние фальсификации для обоснования позиции римской церкви, видимо, в борьбе с гностиками. 2Фессалоникийцам, Колоссянам, Эфесянам, 2Петра, 2 и 3Иоанна, Иуды большинство теологов также считает подделками. Филологический и контекстный анализ этих работ предпринят рядом авторов, доводы которых здесь вряд ли нужно переписывать. В анализе Посланий, поэтому, я буду лишь вкратце на них останавливаться.

В современном мире канонические христианские тексты едва ли могут представлять теологический интерес. Все Евангелия и послания (возможно, кроме некоторых Павла) однозначно признаются псевдоэпиграфией. Причем, за вставками, редактированием и гармонизацией практически невозможно установить не то что оригинальный текст, но даже аутентичную теологию.

Их анализ сводится к критике. Легко доказать, чем они не являются – откровениями. Невозможно установить, чем они являлись изначально, как выглядело христианство. Как тексты многих христианских сект с разными основателями были приняты за вариации текстов одной из них, считавшей Христом именно Иисуса.