220.

1) Конец Четыредесятницы поставляет нас пред лицо Пасхи; но и вся жизнь наша стоит пред лицом Пасхи, не временной, а вечной, неизмеримо лучшей. – 2) взирайте на нее, припоминая, что сказано о ней господом, и воодушевляясь на подвижнические труды, подражая святым. – 3) Змию же лукавому, покушающемуся обманом смануть нас на красное и сладкое для плоти, не внимайте. [3 ²/, 17]

1) Четыредесятница приходит к концу, и душа радуется о приближении Пасхи, как о времени отдохновения и вкушения плода от подъятых трудов. Но зачем провозгласилось у меня такое слово? – Затем, чтоб напомнить, что и вся жизнь наша обращена лицом к вечной Пасхе и ждет приближения ее. Здешняя Пасха, хотя велика и досточтима, но она, как рассуждают отцы наши, есть только образ той Пасхи. Здешняя Пасха побудет день один, – и проходит; а та непрестающая есть Пасха, откуда отбеже болезнь, печаль и воздыхание, где радость, веселие и утешение вечное, где глас празднующих и лики торжествующих, и света присносущего видение, где блаженный пир Христов, полная вечных благ трапеза и питие новое, о коем сказал Христос: глаголю вам, яко не имам пити от сего плода лознаго, до дне того, егда е пию с вами ново во Царствии Отца Моего (Мф. 26, 29).

2) О Царствии же сем, имея взятися на небо, сказал Он ученикам Своим: иду уготовати место вам; и аще пойду и уготовлю место вам, паки прииду и поиму вы к Себе, да идеже есмь Аз, и вы будете. И аможе Аз иду, весте, и путь весте (Ин. 14, 2–4). И в другом месте опять говорит: в той день уразумеете вы, яко Аз во Отце Моем, и вы во Мне, и Аз в вас (Ин. 14, 20). И в ином месте опять: Отче, ихже дал еси Мне, хощу, да идеже есмь Аз, и тии будут со Мною; да видят славу Мою, юже дал еси Мне, яко возлюбил Мя еси прежде сложения мира (Ин. 17, 24). А чтобы дать разуметь, что не об апостолах только были слова сии, но и о всех верующих, сказал Он опять: не о сих же молю токмо, но и о верующих словесе их ради в Мя, да вси едино будут: якоже Ты, Отче, во Мне, и Аз в Тебе, да и тии в нас едино будут (Ин. 17, 20, 21). Что утешительнее сих слов? И что убедительнее? Какую не может умягчить сие душу? Какое сердце не сокрушит? Каменным справедливо назвал бы иной такое сердце, а не человеческим. – Помышля о сем, святые благодушно претерпели все, что терпели, почитая скорби радостями, тесноты – простором, страдания – наслаждениями, труды подвижнические – утешениями, смерть – жизнию. Почему и мы, так как к одной с ними стремимся цели и той же ищем Пасхи, будем переносить мужественно все находящее неприятное, не падая под тяжестию его и не малодушествуя, но паче возбуждаясь к пламеннейшей ревности.

3) Змию же лукавому, разнообразные устрояющему против нас козни с помощию наших страстей, преобразующемуся в Ангела света и вещи преобразующему в то, чем они не суть, показуя тьму светом и горькое сладким, не внимайте. Так прельстил он прародителя нашего, обворожив его зрение и показав ему прекрасным не прекрасное и затем чрез вкушение извергши его из рая. Но мы, зная по опыту, что он льстивый обманщик, не дадим себе выступить из рая заповедей, и когда покажет он нам плод красивым, не остановим на нем ока души нашей и тела нашего, но всячески будем избегать воззрений на него, чтоб не прельститься. Что же это за плод, кажущийся красным? Плотская любовь, злое похотение каждой из пагубных страстей, чего избежав, спасени будем и сподобимся со всеми святыми праздновать вечную Пасху.