Н. С. Гумилев. Андрей Рублев. Слово
Н. С. Гумилев. Андрей Рублев. Слово
Публикуемые стихотворения Николая Степановича Гумилева (1886 — 1921) относятся к последнему этапу его творческого пути, когда обращение к Библии становится для него, как и для других русских писателей «серебряного века», символом верности культуре христианского мира. Весь сборник «Костер» (1918), откуда взято стихотворение «Андрей Рублев» (1916), в сущности, об этом. Первое же его стихотворение — «Деревья» (1916) ведет читателя к свободным, совершенным «зеленым народам» земли, где «Моисеи посреди дубов, Марии между пальм...», и души их «Друг другу посылают тихий зов.». Стихотворение, написанное в пору, когда приближение катастрофы слышали все, «имеющие уши» (воспользуемся библейским выражением), отличается столь свойственным Гумилеву духом решимости:
О, если бы и мне найти страну, В которой мог не плакать и не петь я, Безмолвно поднимаясь в вышину, Неисчислимые тысячелетья!
По-видимому, возможность «найти страну» (в смысле узко-биографическом) у Гумилева была: в 1917 — 1918 гг. он жил в Париже и Лондоне. Но весной 1918 г. вернулся в Петроград, в страну, где было ему предназначено «Плакать и петь», и с огромной энергией взялся за литературную и культурную работу (см. об этом в первой части книги). Побуждения, питавшие его поэтическую, переводческую, просветительскую деятельность в оставшиеся поэту три года жизни, можно угадать во многих стихотворениях сборника, например, в «Канцоне второй» (1918):
...Если, Господи, это так, Если праведно я пою, Дай мне, Господи, дай мне знак, Что я волю понял Твою.
По свидетельству А. А. Блока, Гумилев сказал ему об этом стихотворении:
«Тут вся моя политика». Эти слова можно понять широко: вся жизненная и поэтическая позиция, а не только отношение к проблемам власти, государства и т.д. Тем более и канцона — в исконном значении — песня о рыцарской любви. Несомненно, рыцарственность — в нравственном смысле — высший идеал для Гумилева.
Печ. по кн.: Н. С. Гумилев. Стихотворения и поэмы. Л., Сов. писатель, 1988.
Андрей Рублев.
Стихотворение написано и впервые опубликовано в 1916 г.
Андрей Рублев (около 1370 — около 1430) — живописец, создатель иконы «Троица», икон и фресок московских и владимирского соборов, родоначальник московской школы иконописцев. Автор стихотворения, можно полагать, имеет в виду не какие-либо определнные работы художника, где создан «лик жены», например, его «Благовещенье», «Рождество Христово», «Крещение», написанные для Благовещенского собора в Москве, или его икону «Владимирская Богоматерь». Поэт передает свое представление о стиле живописи великого мастера, о его труде, который «благословеньем Божьим стал». Стихотворение полно воспоминаний о Книге бытия, о Песне Песней Соломона.
«Два вещих сирина, два глаза...» Сирин в русской мифологии — фантастическое существо — райская женщина-птица, обладающая даром предвидения.
Серафим — согласно Библии, ангел из ближайшего окружения Бога, наделенный шестью крылами (об этом образе см. также в первой части книги — в размышлениях о пушкинском стихотворении «Пророк»).
Слово.
Стихотворение написано и опубликовано в 1921 г. (В сборнике «Огненный столп», о котором см. в первой части книги).
«Солнце останавливали словом...» Имеется в виду рассказанное в Книге Иисуса Навина событие, когда Навин, сподвижник Моисея, полководец, вождь израильского народа, в битве против войска пяти царей Ханаанских словом остановил солнце над полем сражения: «И остановилось солнце, и луна стояла, доколе народ мстил врагам своим.» (X, 10 — 14).
« Словом разрушали города». — Напоминание о еще одном событии из той же Книги (VI), когда стены города Иерихона пали от народного клика и звуков труб.
«Ив Евангелии от Иоанна Сказано, что слово — это Бог.» — Евангелие от Иоанна (I, 1).
Н. С. ГУМИЛЕВ
Андрей Рублев
Я твердо, я так сладко знаю, С искусством иноков знаком, Что лик жены подобен раю, Обетованному творцом.
Hoc — это древа ствол высокий; Две тонкие дуги бровей Над ним раскинулись, широки, Изгибом пальмовых ветвей.
Два вещих сирина, два глаза, Под ними сладостно поют, Велеречивостью рассказа Все тайны духа выдают.
Открытый лоб — как свод небесный, И кудри — облака над ним, Их, верно, с робостью прелестной Касался нежный серафим.
И тут же, у подножья древа, Уста — как некий райский цвет, Из-за какого матерь Ева Благой нарушила завет.
Все это кистью достохвальной Андрей Рублев мне начертал, И этой жизни труд печальный Благословеньем Божьим стал.
Слово
В оный день, когда над миром новым Бог склонял лицо свое, тогда Солнце останавливали словом, Словом разрушали города.
И орел не взмахивал крылами, Звезды жались в ужасе к луне, Если, точно розовое пламя, Слово проплывало в вышине.
А для низкой жизни были числа, Как домашний, подъяремный скот, Потому что все оттенки смысла Умное число передает.
Патриарх седой, себе под руку Покоривший и добро и зло, Не решаясь обратиться к звуку, Тростью на песке чертил число.
Но забыли мы, что осиянно Только слово средь земных тревог, И в Евангелии от Иоанна Сказано, что слово это — Бог.
Мы ему поставили пределом Скудные пределы естества, И, как пчелы в улье опустелом, Дурно пахнут мертвые слова.