Н. Аладжалова. Встречи с Александром Цулукидзе

Н. Аладжалова. Встречи с Александром Цулукидзе

Прошли десятилетия, ню облик мыслителя-революционера, пламенного большевика Александра Григорьевича Цулукидзе никогда не изгладится из памяти.

Живым представляю его себе-высокий, худощавый, спокойный, с бледным лицом, всегда озаренным пытливой мыслью.

В период, когда А. Цулукидзе жил в Тбилиси, в доме на набережной, я часто бывала у него по делам Кавказского союзного комитета РСДРП и всегда заставала его за работой. На столе лежали книги, газеты, исписанные листы бумаги. Будучи замечательным публицистам, большевистским литератором ленинско-сталинского типа, Александр Цулукидзе являлся одним из вдохновителей «Борьбы пролетариата», помощником товарища Сталина в подготовке и редактировании подпольной газеты.

Мне поручалось сообщать А. Цулукидзе о предстоящих собраниях. С ним я встречалась и на нелегальных заседаниях Кавказского союзного комитета.

На одном из заседаний, которым руководил товарищ Сталин, обсуждались неотложные вопросы борьбы за созыв третьего съезда партии.

Помню одно из выступлений Александра Цулукидзе. Здесь была и Ц. Зеликсон-Бобровская, приехавшая в Тбилиси из Женевы в распоряжение Кавказского союзного комитета.

Особенно запечатлелся следующий случай. Меня, молодого партийного работника, рабочие просили выступить на их собрании по вопросу о первом параграфе устава партии. На собрании присутствовали и меньшевистские провокаторы, которые демагогически пытались сорвать собрание, — не дать нам распространить свое влияние на всю массу рабочих. Споры были в самом разгаре, когда дворник дал знать полиции — и нам пришлось поспешно разойтись.

Я возвращалась домой взволнованная, возмущенная демагогическими выпадами меньшевиков против большевиков. Я жила тогда на Черкезовской улице в одном доме с Александром Цулукидзе. Вхожу в ворота, прохожу под низкими сводами, и первое, что бросается в глаза, — освещенное окно во флигеле. Значит, товарищ Цулукидзе дома, он, наверное, читает или пишет. И меня потянуло зайти к нему сейчас же, рассказать обо всем, поделиться мыслями.

Вхожу в комнату. Цулукидзе лежит больной. Приветливо просит присесть. Еле поборов волнение, я начинаю рассказывать ему о том, как проходило собрание.

Он слушал спокойно, внимательно. Потом, как старший товарищ, стал объяснять мне, что такова борьба, что надо уметь отражать нападки врагов, что меньшевики идут на все, пытаясь оклеветать нас перед массой.

— Но, товарищ «Татьяна», — продолжал Цулукидзе, — верь, — рабочие поймут, что мы правы!

Это значило, что мы и дальше будем бороться со всей непримиримостью, не останавливаясь ни перед какими преградами. В этих словах, в спокойствии и железной уверенности был весь Цулукидзе. Твердая непреклонная воля старшего товарища успокоила меня, подняла настроение.

Я не могу забыть этот вечер, эту чуткую отзывчивость Александра Цулукидзе.

Вскоре смерть вырвала Цулукидзе из наших рядов. Скорбная весть о смерти борца-революционера невыразимой болью отозвалась в сердце каждого большевика, каждого сознательного рабочего.

Кавказский союзный комитет выделил делегацию на похороны, которые превратились, под руководством товарища Сталина, в мощную демонстрацию протеста против самодержавия.

Статья памяти товарища Цулукидзе, помещенная тогда же в сталинской «Борьбе пролетариата», помогла нам, не присутствовавшим на похоронах Цулукидзе, представить. себе эту величественную картину народной скорби и гнева.