5 Статья Г. А. Косткевича «Обзор главнейших событий церковной жизни России за время с 1925 г. до наших дней»

5

Статья Г. А. Косткевича «Обзор главнейших событий церковной жизни России за время с 1925 г. до наших дней»

После смерти Патриарха Тихона 7/IV–1925 г. в управление Церковью, как известно, согласно завещанию Патриарха, признанному русским Епископатом, вступил Митрополит Крутицкий Петр (Полянский). Этот момент характеризовался, с одной стороны, провалом последних надежд на создание Патриаршего «легального» Управления, о котором хлопотал покойный, а с другой стороны, все растущей активностью обновленцев.

В период управления Церковью М[итрополитом] Петром обновленцы, окрыленные смертью Патриарха, стали добиваться соединения с Православной Церковью и вели энергичную подготовку в этом направлении к своему 2-му всероссийскому собору, долженствовавшему состояться в Москве летом 1925 г. Сов[етская] власть, широко поддерживавшая обновленцев, и в данном случае всеми мерами административного воздействия старалась склонить местных православных Епископов на соединение с обновленчеством: упорствующие арестовывались и высылались, колеблющимся сулили всякие блага, при условии перехода их в обновленчество. В атмосфере растущего нажима обновленцев и Сов[етской] власти, под напором репрессий, казалось, создавались колебания и неуверенность в ряде отдельных местностей России. Нужно было твердое и безбоязненное руководство. В этот момент М[итрополит] Петр издал свое послание к Русской Церкви, резко и четко определившее позицию Прав[ославной] Церкви перед лицом грядущих событий как позицию полного непримиримого стояния за истину и отвержения всяких компромиссов как с обновленчеством, так и с поддерживавшей их Сов[етской] властью.

Это послание М[итрополита] Петра, сразу же восстановившее твердый дух в Церкви и обрекшее на полный крах столь долго и тщательно осуществлявшуюся подготовку обновленцев и Правительства, сыграло вместе с тем роковую роль в его личной судьбе. Сов[етская] власть, убедившись, что в его лице Прав[ославная] Церковь имеет неподкупного и бесстрашного вождя, достаточно энергичного и смелого, – стала подготовлять способы для изъятия его от руководства Прав[ославной] Церковью. С этой целью в газетах стали появляться статьи, полные клеветнических инсинуаций против М[итрополита] Петра и его якобы контрреволюц[ионной] деятельности, а затем на обновленческом лже-соборе в Москве знаменитый Введенский огласил заведомо ложный, сфабрикованный в ГПУ документ, якобы разоблачающий связь М[итрополита] Петра с заграницей. Одновременно с этим пред лицом уже прямой и для всех очевидной угрозы ареста – Тучков от имени правительства начал вести с М[итрополитом] Петром переговоры о «легализации», т. е. официальном оформлении Управления Православной Церковью, каковую до сих пор она не имела, находясь на нелегальном положении. Эта «легализация» обещала облегчить бесправное положение Церкви, но требовала принятия М[итрополитом] Петром ряда условий – как то: 1) издания декларации определенного содержания, 2) исключения из ряда Управляющих – неугодных власти Епископов, т. е. устранения их от церк[овной] жизни, 3) осуждения заграничных Епископов и 4) в дальнейшем определенный контакт в деятельности с Правительством в лице Тучкова. За это обещалось официальное оформление Управлений и неприкосновенность тех Епископов, кои будут назначены на Епархии по соглашению с Властью. Предлагая М[итрополиту] Петру свои условия в момент, когда ему угрожала уже личная непосредственная опасность, – Правительство, безусловно, рассчитывало, что, желая сохранить свободу и спасти себя от грядущих испытаний, М[итрополит] Петр пойдет невольно на уступки.

Однако, пренебрегши всеми личными соображениями, М[итрополит] Петр решительно отказался от предложенных ему условий и, в частности, отказался и подписать предложенный Тучковым текст декларации.

Тогда 10/XII–1925 г. у М[итрополита] Петра был произведен ночью обыск, сам же он сперва был арестован на дому, а через два дня переведен во внутреннюю тюрьму на Лубянку при ГПУ. Одновременно с ним была арестована группа проживавших в Москве Иерархов, близких М[итрополиту] Петру и, очевидно, по мнению ГПУ, единого с ним настроения. Это были: Арх[иепископы] Николай Владимирский, Пахомий Черниговский, Прокопий Херсонский, Гурий Иркутский, еп[ископы] Парфений Ананьевский, Дамаскин Глуховский, Тихон Гомельский, Варсонофий Каргопольский и др.

Согласно завещанию, оставленному М[итрополитом] Петром, – в случае его ареста в Управление Церковью должен был вступить в качестве Заместителя Местоблюстителя сперва Митр[ополит] Сергий Нижегородский, затем Митр[ополит] Михаил, Экзарх Украины и, наконец, Арх[иепископ] Иосиф Ростовский (ныне Митр[ополит] Петербургский).

Однако к моменту ареста М[итрополита] Петра ГПУ уже подготовило самочинническую группу Епископов, во главе с Арх[иепископом] Григорием Екатеринбургским и Еп[ископом] Борисом Можайским, каковая, по примеру живой церкви при аресте Патриарха – немедленно же, как только был арестован М[итрополит] Петр, – созвала совещание своих, заранее сговорившихся участников – 9-ти епископов, живших в Москве, объявила, что деятельность М[итрополита] Петра была контрреволюционна и неканонична и что, ввиду его ареста и отсутствия, т[аким] обр[азом], Управления Церковью, – они, собравшиеся 9 Епископов, организуют из себя «Временный Высш[ий] Церк[овный] Совет» и берут в свои руки управление Церковью. Сов[етская] власть, подготовившая через ГПУ выступление этих Епископов, еще, очевидно, тогда, когда М[итрополит] Петр был на свободе, – ныне широко пошла им навстречу – организованный ими «Врем[енный] Высш[ий] Церк[овный] С[овет]» получил немедленное официальное признание, разрешение на печать, канцелярию и, наконец, возможность отпечатать в типографии свое послание и широко распространять их [так в тексте]. Вместе с тем истинный Заместитель М[итрополита] Петра – М[итрополит] Сергий лишен был права выезда из Нижнего Новгорода в Москву и, т[аким] обр[азом], вступления в управление Церковью.

Пользуясь широкой поддержкой ГПУ, самочинные Епископы из ВВЦС начали было оспаривать у М[итрополита] Сергия Заместительство М[итрополита] Петра, но, увидя, что вся Церковь решительно стоит на стороне М[итрополита] Сергия и им не приходится рассчитывать на поддержку, – они стали убеждать М[итрополита] Сергия присоединиться к ним. В результате долгой переписки – выяснилось, что М[итрополит] Сергий не склонен идти на компромисс с «ВВЦС» и даже наложил на участников его меры прещения, запретив их в священнослужении. Тогда Арх[иепископ] Григорий и др[угие], получив свидание с М[итрополитом] Петром в ГПУ, – передают ему доклад о положении Церкви, в котором сообщают, что М[итрополит] Сергий не может управлять Церковью, что М[итрополит] Михаил отказался и Арх[иепископ] Иосиф тоже и что, т[аким] обр[азом], церковные дела требуют нового распоряжения от М[итрополита] Петра, дабы избегнуть полной анархии. М[итрополит] Петр, не подозревая предательства, зная Арх[иепископа] Григория по его прежней стойкости в Православии, положил на этом докладе, тут же в ГПУ на свидании 1/II–1926, резолюцию о передаче управления Церковью коллегии из Арх[иепископов] Николая Владимирского, Димитрия Томского и Григория Екатеринбургского; в это самое время Арх[иепископ] Николай сидел в той же тюрьме ГПУ, а Арх[иепископ] Димитрий был в Томске и в Москву приехать не мог. Арх[иепископ] Григорий, зная все это, умолчал, однако, и с резолюцией М[итрополита] Петра покинул ГПУ, очевидно считая себя господином положения. Однако резолюцию свою М[итрополит] Петр написал не в категорической, а в условной форме, давая этим понять, что она обязательна к исполнению лишь при известных условиях, а именно: при условии невозможности для М[итрополита] Сергия управлять Церковью. И это дало М[итрополиту] Сергию и всей Церкви право отвергнуть предательское и самочинное начинание Арх[иепископа] Григория и др.

Оставаясь до V 1926 г. в одиночном заключении во внутренней тюрьме ГПУ и будучи совершенно оторванным от мира, митрополит Петр, конечно, не представлял себе ничего о действительном положении церковных дел. Он догадывался, что, вероятно, не все благополучно и спокойно, раз М[итрополит] Сергий не смог, а М[итрополит] Михаил и Арх[иепископ] Иосиф отказались управлять Церковью.

В это самое время дела ВВЦС шли все хуже, вся Церковь стала на сторону М[итрополита] Сергия, и было очевидно для всякого, что и эта затея ГПУ, имевшая целью внести новую смуту в жизнь Церкви, обессилить Ее, а в случае успеха ВВЦС подчинить Ее своему влиянию, – проваливается по примеру всех предыдущих. Тогда, не желая отказаться от начатого, Тучков прибегает к новой хитрости: закончившему срок своей ссылки в Нарымском крае Митр[ополиту] Агафангелу разрешают вернуться в Ярославль, но по дороге, в Перми, задерживают его, и там состоится его свидание с Тучковым. Изобразив положение Церкви как близкое к катастрофе, внутреннюю борьбу ВВЦС и Митр[ополита] Сергия за власть как момент, не дающий Правительству возможность легализовать Прав[ославную] Церковь, к чему Правительство якобы стремится, Тучков просил М[итрополита] Агафангела урегулировать внутренние дела Церкви своим авторитетом и своими еще Патриархом данными полномочиями и войти с правительством в переговоры для оформления Правосл[авного] Церковного управления. М[итрополит] Агафангел, абсолютно не представляя себе истинного положения вещей, поверивши Тучкову, издал свое известное Пермское послание о принятии им на себя Управления Церковью. Спровоцировавши т[аким] обр[азом] М[итрополита] Агафангела, Тучков одновременно хотел спровоцировать и М[итрополита] Петра и, показав ему послание М[итрополита] Агафангела, предложил написать письмо М[итрополиту] Агаф[анге]лу о передаче ему Местоблюстительства. М[итрополит] Петр воспользовался этим случаем и написал 22/V М[итрополиту] Агаф[ангелу], приветствуя его возвращение и с радостью передавая ему свои права. Однако в это самое время лидеры ВВЦС, с одной стороны, а М[итрополит] Сергий, с другой, успели войти в переписку с М[итрополитом] Аг[афангелом]. Первые убеждали его возглавить их, второй предостерегал его, объясняя всю ошибочность Пермского послания, поскольку М[итрополит] Петр не отказывался от своих полномочий и в лице М[итрополита] Сергия имел законного Заместителя. Переписка М[итрополита] Аг[афангела] с М[итрополитом] С[ергием] приобрела широкую гласность, и Епископы с разных концов России, ознакомившись с ней и боясь, что у М[итрополита] Аг[афангела] есть какое-то тайное соглашение с ГПУ и ВВЦС, спешили в письмах и посланиях к нему выразить свой протест против его выступления и свою верность М[итрополиту] Петру и его Зам[естителю] М[итрополиту] Сергию.

В это время опубликованное письмо М[итрополита] Петра М[итрополиту] Агаф[анге]лу способно было уже окончательно смешать карты. Казалось, не было оснований оспаривать у М[итрополита] Аг[афангела] власть на управление Церковью, но подозрение, что М[итрополит] Петр введен снова в заблуждение, и страх, что у М[итрополита] Аг[афангела] есть какое-то соглашение с ГПУ, заставили русский Епископат решительно выступить на поддержку М[итрополита] Сергия и требовать отказа М[итрополита] Аг[афангела] от претензий на управление Церковью, быть может без достаточных объективных к тому оснований.

12/VI–1926 г. М[итрополит] Аг[афангел] подчинился всеобщим просьбам и требованиям и отказался от своего Пермского послания. Единственным законным Управителем остался М[итрополит] Сергий, с каковым Cов[етская] власть, убедившись в бесплодности своих попыток спровоцировать анархию в Церкви через ВВЦС и М[итрополита] Агафангела, стала продолжать переговоры о легализации, начатые год назад с М[итрополитом] Петром.

Что касается самого М[итрополита] Петра, то он в это время был вывезен тайно из Москвы и помещен в крепость б[ывшего] Спасо-Евфимиева м[онасты]ря в Суздале в одиночной камере. Там находился он до поздней осени 1926 г., в то время как в России в это время происходили следующие события: в результате переговоров с Тучковым М[итрополит] Сергий составил проект декларации, каковую вместе с проектом обращения в Нар[одный] Ком[иссариат] Внутренних Дел разослал всем Епископам для ознакомления[526]. Осведомившись о том, что Епископы, а с ними и вся Церковь солидарны с его проектом, М[итрополит] Сергий в VII–1926 г. передал указанные документы Тучкову. Однако скоро выяснилось, что Тучков признал указанные акты Церкви недостаточными и продолжал настаивать на принятии М[итрополитом] Сергием тех условий, кои еще в 1925 г. были поставлены М[итрополиту] Петру, а для большей «убедительности» этих условий ГПУ настолько усилило репрессии против Епископата, что в редкой Епархии оставались еще Епископы. Помимо этого Власть через местные органы ГПУ с целью еще больше дезорганизовать Церковь стала навязывать отдельным Епархиям, округам и даже благочиниям «легализацию» – на основе тех же условий, и т. к. на местах находились иногда не достаточно стойкие иерархи, клирики и миряне, то такие местные, сепаратные легализации отдельных частей Прав[ославной] Церкви начали наблюдаться с конца 1926 г. в разных концах России[527]. В это время Епископы, находящиеся в ссылке в Соловках, составили свою декларацию Правительству, передали ее М[итрополиту] Сергию, а последний, широко распространив ее по России, высказал свою полную солидарность с ней.

Одновременно с этим полное отсутствие сведений о М[итрополите] Петре, о его местопребывании и здоровье стали порождать опасения и за самую его жизнь. Аресты и ссылки Епископов, достигшие к этому моменту своей кульминационной точки, прямая угроза, начавшая грозить и М[итрополиту] Сергию, ввиду его твердости и нежелания идти на компромиссы, отсутствие на свободе надежных и испытанных Епископов, которым бы М[итрополит] Сергий мог передать управление Церковью в случае своего ареста, неопределенность положения в случае смерти М[итрополита] Петра, с каковой должны были бы прекратиться полномочия и М[итрополита] Сергия, – все это вынуждало всех мыслящих иерархов поднять вопрос о своевременности и целесообразности как-то кардинально пересмотреть вопрос об управлении Прав[ославной] Церковью, дабы обеспечить ее законным и отвечающим своему назначению руководством даже в том случае, если бы умер М[итрополит] Петр и вместе с тем при безнадежности перспективы созвать Собор хотя бы и в нескорое, но в определенное время.

И вот осенью 1926 г., по мысли группы Епископов, близких М[итрополиту] Сергию, наиболее целесообразное решение этого вопроса, т. е. вопроса об управлении Прав[ославной] Церковью, следовало видеть в немедленном же избрании нового Патриарха, если не на Соборе, за невозможностью его созыва, то на соборе Епископов, а ввиду опять-таки невозможности и его созыва – путем опроса и собирания мнений большинства прав[ославных] Епископов. Избранный т[аким] обр[азом] новый Патриарх, даже если бы он и был в ссылке, мог бы ясно и определенно установить порядок преемства власти, во-первых, во-вторых, не стало бы больше поводов для борьбы за Местоблюстительство, Заместительство и пр. Кроме того, самое наличие Патриарха – подняло бы дух и бодрость в Церкви. Что касается канонической стороны дела, то Епископы и М[итрополит] Сергий находили, что при наличии подписей подавляющего большинства Епископов под актом выборов – таковые были бы неоспоримы и с канонической стороны.

Однако трудность этого дела состояла в том, что, во-первых, надо было объездить всю Россию и в том числе отдаленные места ссылки, во-вторых, все дело надо было поставить достаточно конспиративно и выполнить в сравнительно короткий срок, т. к., если бы ГПУ узнало о таком начинании Церкви, конечно, надо было ждать самых суровых репрессий.

По единогласному выбору Епископов-инициаторов кандидатом в Патриархи был избран Митр[ополит] Кирилл Казанский, томящийся в ссылке с 1922 г. и не раз явивший свою стойкость в Православии, свою неподкупность и мужество: к тому же в 1926 г. осенью как раз истекал срок его ссылки и можно было, хотя и без особых гарантий, надеяться на его хоть относительную свободу. М[итрополит] Сергий в особом секретном обращении к Епископам излагал мотивы, побудившие группу Епископов поднять вопрос об избрании Патриарха, и, со своей стороны испрашивая Божие благословение на это дело, просил всех Епископов высказать в письменной форме свое мнение. С этим обращением М[итрополита] Сергия Еп[ископ] Рыльский Павлин и еще несколько близких М[итрополиту] Сергию лиц, разделивши Россию между собой, – стали объезжать Епископов, собирая их мнения. В XI–1926 г. имелись уже подписи 72-х Епископов под актом избрания М[итрополита] Кирилла Патриархом. Казалось, вопрос мог быть уже решен, но как раз в этот момент произошло событие, нарушившее все планы и предположения.

Еп[ископ] Павлин был внезапно арестован в Москве, где он находился проездом. Вслед за его арестом посыпались другие. Был арестован ряд Епископов, чьи подписи стояли одними из первых под актом избрания М[итрополита] Кирилла – Арх[иепископ] Корнилий, Еп[ископ] Григорий Козлов и др.; был арестован в ссылке, где он находился – в Зырянском крае, и брошен в Вятскую тюрьму – М[итрополит] Кирилл и, наконец, в начале XII–26 г. был арестован в Нижнем и переведен затем в Москву во внутреннюю тюрьму ГПУ и М[итрополит] Сергий. Казалось, ГПУ попало на след намерений М[итрополита] Сергия и всего русского Епископата об избрании патриарха и, застигнув врасплох Еп[ископа] Павлина, обнаруживши все документы и подписи, – расправлялось с Епископами. Однако вскоре такая версия оказалась несостоятельной – наряду с арестованными Епископами, подписавшими акт избрания М[итрополита] Кирилла, – некоторые, в том числе и тот, кто первый подписал этот акт, оставались совершенно невредимыми, и можно было предполагать, что ГПУ ничего о них и не знает; затем оказалось, что при аресте Еп[ископа] Павлина все документы компрометирующего характера были не при нем и в ГПУ не попали.

Когда затем уже в III–27 г. Еп[ископ] Павлин и М[итрополит] Сергий были освобождены, они подтверждали, что никакие документы в ГПУ не попали, и т[аким] обр[азом], перед Церковью все эти события конца 1926 г. остаются загадочными и непонятными. Была ли тут грандиозная провокация, имевшая целью избавиться от определенной части почему-либо неудобных Епископов, имело ли место трусливое предательство тех, кто первый попал в ГПУ в XI–26 г., м[ожет] б[ыть] даже случайно, – все это разрешит когда-нибудь история. Мы же можем лишь констатировать, что в XI–26 г., в то время когда аресты и ссылки Епископов достигли апогея, в Управление Церковью, согласно завещанию М[итрополита] Петра, вступил честный, чистый, но нерешительный Митр[ополит] Иосиф Петербур[гский], к тому же находящийся в ссылке. Он не счел возможным фактически управлять Церковью, ввиду того что находился в глуши Яросл[авской] губ[ернии] и уехать оттуда не мог, а поэтому передал управление трем заместителям – Арх[иепископу] Корнилию, который был арестован, Арх[иепископу] Фаддею, который был в ссылке, и Арх[иепископу] Серафиму Угличскому, который и вступил в управление Церковью. Одновременно с этим М[итрополит] Петр из Суздаля был переведен в Москву в тюрьму ГПУ, где Тучков предложил ему отказаться от Местоблюстительства. М[итрополит] Петр решительно не согласился на это и тогда же, через ксендза, сидевшего с ним в одной камере, просил передать всем, что «никогда и ни при каких обстоятельствах не оставит своего служения и будет до самой смерти верен Православной Церкви». В конце XII М[итрополита] Петра этапом через Вятскую, Пермскую, Екатеринбургскую и Тюменскую тюрьмы направили в ссылку в Тобольск. I/I 27 в Пермской тюрьме М[итрополит] Петр впервые имел возможность узнать о положении церк[овных] дел в России, о провокации Арх[иепископа] Григория в прошлом году, о выступлении М[итрополита] Агафангела и пр., и тогда же составил он свое послание к Церкви, имевшее целью объяснить все его невольные ошибки, сделанные из тюрьмы в предыд[ущем] году, и направить церк[овную] жизнь в должное русло. 21/I 27 в Екатеринбург[ской] тюрьме М[итрополит] Петр имел свидание с Арх[иепископом] Григорием, после чего ему удалось передать свое послание на волю. В II–1927 г. он прибыл в Тобольск[ую] тюрьму, откуда в начале Марта был направлен на поселение в с. Абалацкое на берегу Иртыша, в 50 в[ерстах] выше Тобольска. В это время Арх[иепископ] Серафим Угличский вызван был в Моск[овское] ГПУ, где Тучков предложил ему принять известные условия «легализации». На это Арх[иепископ] Серафим ответил отказом, мотивируя его тем, что не считает себя полномочным решать основные принципиального характера вопросы без находящихся в заключении старших Иерархов. После трех дней содержания Арх[иепископа] Серафима в ГПУ Тучков отпустил его в Углич, а 20-III был освобожден М[итрополит] Сергий, которому Арх[иепископ] Серафим и сдал дела управления.

Факт освобождения М[итрополита] Сергия в тот момент, когда репрессии против Церкви по всей России все возрастали, когда участие его в деле о выборах М[итрополита] Кирилла, за каковое целый ряд Епископов поехали в отдаленные ссылки, – было несомненно – сразу же возбудил ряд опасений и тревог, которые усилились, когда 22–IV 1927 был освобожден и Еп[ископ] Павлин и когда 18/V в Москве был неожиданно созван Синод. Для людей дальновидных стало несомненно, что между М[итрополитом] Сергием и Сов[етским] Правительством в лице ГПУ, во время его тюремного заключения, состоялось какое-то соглашение, которое поставило его самого и близких ему Епископов в совершенно исключительное положение наряду с другими.

В то время как продолжались аресты и ссылки, когда в ответ на убийство Войкова за границей в тюрьмы бросили по всей России не только последних Епископов, но и рядовое духовенство, – М[итрополит] Сергий получил право свободно жить в Москве, каковым правом он не пользовался даже до ареста.

Наконец, когда стали известны имена Епископов, призванных им в Синод, в капитуляции М[итрополита] Сергия перед Сов[етской] властью не могло быть больше сомнений. В Синод вошли: Арх[иепископ] Сильвестр – быв[ший] обновленец, Арх[иепископ] Алексий Хутынский, быв[ший] обновленец, назначенный на Петроградскую кафедру от живой церкви после казни Митр[ополита] Вениамина, Арх[иепископ] Филипп – быв[ший] беглопоповец, т. е. переходивший из Прав[ославной] Церкви в секту «беглопоповцев», Митр[ополит] Серафим Тверской – человек, о связях которого с ГПУ знала вся Россия, которому никто не верил. Вслед за таким составом Синода начались такого же характера и новые Еписк[опские] хиротонии и назначения: Сергий Зенькевич, Владимир Горьковский и др[угие] – быв[шие] обновленч[еские] протоиереи – были рукоположены во Еп[ископы]; Еп[ископы] Артемий Ильинский, Назарий Андреев, Мелхиседек Паевский, Матфей Храмцов и др[угие] – тоже быв[шие] обновленцы и жившие на покое – были назначены на Епарх[иальные] кафедры. С другой стороны, началось увольнение на покой ссыльных Епископов. В атмосфере все растущего недоверия вышла наконец в VI–27 г.[528] знаменитая декларация М[итрополита] Сергия. Казалось, карты были открыты – М[итрополит] Сергий капитулировал перед ГПУ, принял все условия «легализации» и ныне последовательно проводит их в жизнь. Цитатель Православия – Патриарший Престол – была в руках врагов Церкви, борьба с Церковью идет не только извне, осуществляется не только теми, кто носит мундир ГПУ и партийный билет, но и изнутри – теми, у кого на груди панагия и крест, кто ходит в монашеских рясах и Епископских мантиях. Немногим раньше издания декларации М[итрополита] Сергия – М[итрополит] Петр был снова арестован и содержался теперь в Тобольск[ой] тюрьме. Одновременно и М[итрополит] Кирилл был отправлен в ссылку в Турух[анский] край. В атмосфере все растущего недоверия к М[итрополиту] Сергию – церк[овное] сознание искало авторитета, на который могло бы опереться в своем суждении о происходящем, но наибольшие авторитеты были вне сферы досягаемости – М[итрополиты] Петр и Кирилл, – остальные же Епископы предпочитали молчать и ожидать дальнейшего.

Первые месяцы существования «легализованного» церк[овного] Управления протекали под знаком колоссальных перемещений личного состава Иерархии. М[итрополит] Сергий осуществлял ясно принцип Тучкова: ссыльные Епископы в большинстве увольнялись на покой, возвращающиеся из ссылок за отбытием срока или вообще «мало надежные», с точки зрения Сов[етской] власти, назначались на кафедры на далекие окраины. Что же касается наиболее известных, влиятельных кафедр и центральных кафедр, то туда назначались либо новые люди, либо те, кто во всеуслышание выражал свою готовность на принятие всех условий и на верность принципам декларации М[итрополита] Сергия, т. е. принципам услужения Сов[етской] власти.

Как же реагировал Епископат на все это? Основное настроение – это была растерянность. Все молчали и молчат и ждут чего-то, сами не зная чего. Сперва группа Епископов, духовенства и мирян из разных Епархий (Петербург, Харьков, Воронеж, Киев, Ярославль и т. д.) пробовали обращаться к М[итрополиту] Сергию с протестами, мольбами, убеждениями, но когда стало очевидным, что М[итрополит] С[ергий] не обращает на все это никакого внимания, продолжая укреплять свои позиции, – все замолчали.

Большинство Епископов старалось отойти вообще в сторону, устраниться от всяких дел и от сотрудничества с М[итрополитом] Серг[ием]; уходы на покой, отказы от назначений – стали обычным явлением. На эту же точку зрения бойкота и пассивного сопротивления стала и вся масса ссыльных. Они, не скрывая, формулировали свой протест, свое негодование, но в интересах Церкви считали вредным начинать внутр[еннюю] борьбу с М[итрополитом] С[ергием].

Часть епископов – лично связанных с М[итрополитом] С[ергием], получивших из его рук кафедры, повышения, Епископство, словом, кровно заинтересованные – составляют то ядро, которое активно поддерживает его. Надо сказать откровенно, что по своему удельному весу эта группа бесспорно несравнима с первой. В то время как к первой принадлежали все значительные имена Русской Иерархии – все авторитеты, ко второй относились, скорее, лица с дурной славой, с опороченным прошлым: бывш[ие] обновленцы, колеблющиеся и пр. Наконец, третью группу составило незначительное меньшинство Епископов – открыто и последовательно объявивших М[итрополита] С[ергия] предателем и порвавших с ним всякое общение. Последняя группа возглавлялась М[итрополитом] Иосифом Петербургским, Арх[иепископом] Серафимом Угличским и Митр[ополитом] Агафангелом. К ней примкнуло сразу немного Епископов, но по мере того, как все более и более М[итрополит] Сергий обнаруживает существо своей работы, число Епископов в этой группе возрастает. М[итрополит] Сергий, верный традициям обновленчества, объявил эту группу порвавших с ним связь Епископов – «контрреволюционерами», чем, конечно, поспешило воспользоваться ГПУ, и ныне лишь один епископ из 17-ти находится на свободе. Перечислим имена этих Епископов: 1) Митр[ополит] Иосиф Петербургский – в ссылке в Устюж[ском] уезде Новг[ородской] губ[ернии], 2) Арх[иепископ] Серафим Угличск[ий] – в Соловках, 3) Арх[иепископ] Варлаам б[ывший] Пермск[ий] – в Яросл[авской] тюрьме, 4) Епис[коп] Димитрий Гдовский – в Петербург[ской] тюрьме, 5) Еп[ископ] Алексий Уразовский – в Соловках, 6) Еп[ископ] Виктор Вотский – в Соловках, 7) Еп[ископ] Максим Серпуховский – в Соловках, 8) Еп[ископ] Афанасий Сквирский – в Соловках, 9) Еп[ископ] Нектарий Яранский – в ссылке в Казани, 10) Еп[ископ] Илларион Почепский – в Соловках, 11) Еп[ископ] Павел Ялтинский – в Харькове в ссылке, 12) Еп[ископ] Василий Каргопольск[ий] – в ссылке, 13) Еп[ископ] Сергий б[ывший] Бузулукский – в ссылке, 14) Епископ Иоасаф б[ывший] Бирский – в ссылке в Голте, 15) Еп[ископ] Варлаам Майкопский живет в Кавказ[ских] горах в скиту, 16) Еп[ископ] Дамаскин Глуховск[ий] – в тюрьме в Москве. 17) Еп[ископ] Сергий Нарвский – на свободе.

На фоне этой разворачивающейся внутренней борьбы М[итрополит] Сергий продолжил свою работу; вслед за запрещением поминовения ссыльных, за введением поминовения Власти последовало увольнение всех ссыльных Украинских Епископов наперсником М[итрополита] Сергия на Украине М[итрополитом] Михаилом; затем началась подготовка к Всероссийскому Собору, и, наконец, заключительным аккордом явилось недавнее интервью М[итрополита] Сергия о положении Церкви в России. Эти печальные факты дают все больший матерьял, все менее могущий быть оспариваемым об истинно предательском образе действий М[итрополита] Сергия.

Между тем в это самое время М[итрополит] Петр, проведя 2 месяца в Тобольской тюрьме, был выслан вниз по р[еке] Оби в зимовье Хэ, что в 200 в[ерстах] от Обдорска, на берегу Обской губы, в тундрах. Там, лишенный всякой возможности сноситься с миром, лишенный всякой помощи, тяжело больной, он обречен был на медленное умирание. Еп[ископ] Василий Беляев, вернувшийся оттуда из ссылки в IX–27 г., так описывал положение М[итрополита] Петра в докладе на имя М[итрополита] Сергия: «В VIII–27 г. на барже, буксируемой пароходом Обьтреста, прибыл в Хэ М[итрополит] Петр. Ему удалось снять внаймы за десять руб[лей] в месяц домик из 2-х комнат у местной старушки-самоедки. За стол и стирку белья приходится платить еще 10 руб[лей]. Сперва Владыка Митрополит чувствовал себя не плохо и говорил, что отдыхает после 2-х месяцев Тобольской тюрьмы и 10 дней Обдорского ГПУ, дыша свежим воздухом. Он гулял в окрестностях Хэ, по тундре, поросшей кустарником, низкорослой березой и окруженной холмами и мелкими озерами. Однако в конце праздника Усекновения главы Иоанна Предтечи с ним случился первый припадок тяжелого удушья и грудной жабы, и с тех пор он не покидал постели. Полное отсутствие медицинской помощи и лекарств заставило нас послать в Обдорск на лодке (за 200 верст) туземца, который привез с собой Одборского фельдшера и фельдшера Обьтреста. Этот консилиум признал положение М[итрополита] Петра тяжелым и, оставив некоторые медикаменты, советовал просить перевода М[итрополита] Петра в другое место, где была бы больница. М[итрополит] Петр написал заявление уполномоченному Обдорского ГПУ Иванову, прося его по телеграфу передать Тучкову просьбу о переводе М[итрополита] Петра на юг. Это заявление я передал по дороге из ссылки в Обдорске в ГПУ. По словам М[итрополита] Петра, он с VI 1927 г., т. е. с момента своего заключения в Тобольскую тюрьму, не получал никаких известий, ни денег, ни посылок из России, несмотря на то что ему известно, что таковые прибывали на его имя в Тобольск. Климат в Хэ сырой и холодный и очень вредный для его здоровья. Пароход приходит в Хэ один раз в год».

В таком положении, постоянно болея, М[итрополит] Петр пробыл в Хэ до IX–1928 г. В XI–28 г. кончался срок его ссылки. Все его просьбы к Тучкову о переводе в другое место с лучшим климатом оставались без последствий. Не беспокоился о его судьбе и М[итрополит] Сергий. В IX–1928 г. митрополит Петр был переведен снова в Тобольск[ую] тюрьму, где состоялось его свидание с Тучковым. Тучков предложил ему отказаться от Местоблюстительства, обещая в таком случае свободу. Однако М[итрополит] Петр наотрез отказался и немедленно был препровожден обратно в Хэ, а срок ссылки его был продлен еще на три года.

Эта неслыханная жестокость власти по отношению к больному старику, обессиленному беспрерывными тюрьмами на протяжении 3-х лет, может быть объяснена лишь одним намерением: добиться скорее его смерти, а безразличие к его судьбе М[итрополита] Сергия – неслыханным предательством.

Если попытаться дать оценку этой деятельности М[итрополита] Сергия, проникнуть в ее сущность, то придется volens nolens обратиться к оценке личности М[итрополита] Сергия и всей его предшествовавшей церковной деятельности. Он был хорошо известен в дореволюционное время своим либерализмом, широтой и терпимостью взглядов, за что он пользовался неизменно симпатиями Русского общества, – но в деятельности его есть вместе с тем черты, характеризующие его как человека не совсем твердых принципов, способного на компромиссы. Ведь это он под напором обер-прокурора Саблера, председательствуя в Свят[ейшем] Синоде, провел во Епископы знаменитого ставленника Распутина архим[андрита] Варнаву, после того как тот же Синод, руководимый Митр[ополитом] Антонием Вадковским, а затем Владимиром Киевским, дважды в категорической форме отказывал в этой хиротонии. А затем в 1922 г., когда после ареста Св. Патриарха по всей России бушевало живоцерковное беспутство, это он, М[итрополит] Сергий, призывал православных подчиниться самозваному ВЦУ, признавая его «единственно каноничным Церков[ным] Управлением». Правда, впоследствии он имел мужество покаяться и на коленях просил у Патриарха прощения, но факты остаются фактами.

То, что было понятно, простительно и, м[ожет] б[ыть], даже естественно для провинциального Епископа, не искушенного в вопросах каноники, то для М[итрополита] Сергия – с его образованием, умом и, главное, опытом, было непонятно и непростительно. И м[ожет] б[ыть], прав был в 1923 г. Арх[иепископ] Феодор Поздеевский, когда он говорил Патриарху, что М[итрополита] Сергия можно простить только на смертном одре. И как слова не выкинешь из песни, по пословице, так и этих фактов не вычеркнешь из жизни и характеристики М[итрополита] Сергия.

Переходя к оценке деятельности М[итрополита] Сергия уже как Зам[естителя] Местоблюстителя, приходится признать, что в первый период своего Заместительства, т. е. до ареста (1925–1926 года), М[итрополит] Сергий был на высоте своего положения. Строго блюдя чистоту и независимость Прав[ославной] Церкви, четко и ясно разграничивая компетенцию Государства и Церкви, он вместе с тем ни разу не переоценивал свою личную роль в церк[овных] событиях и всегда сознавал себя лишь «Заместителем», лишь «Стражем Патриаршего Престола», как любил говорить он. Все наиболее ответственные решения он принимал лишь тогда, когда ознакамливался с мнением Епископата (напр[имер], дело Арх[иепископа] Григория, М[итрополита] Агафангела, обращение к Правительству в 1926 г., выборы Патриарха), и поэтому имя его было столь популярно, поэтому имя его было знаменем Православия в 1925–1926 гг.

Однако в грозе и буре испытаний, нахлынувших на Церковь и Ее иерархию в конце 1926 г., когда пред каждым Архиереем, каждым клириком и сознательным мирянином открывалось лишь два пути – путь мученического исповедничества и твердого стояния и путь предательских компромиссов, М[итрополит] Сергий не выдержал того экзамена, который сотни и тысячи других православных с такой честью, иногда никому не ведомо, в застенках ГПУ выдерживали и выдерживают, вписывая этим новые, славные страницы в историю многострадальной Русской Церкви.

Проведя 3 месяца во внутр[енней] тюрьме ГПУ, М[итрополит] Сергий сдался и, выйдя из нее, оказался совершенно другим, таким, каким он был, рукополагая Варнаву в угоду Распутина и отрекаясь от Патриарха в угоду живой церкви и ГПУ.

Вся дальнейшая его деятельность, начиная с IV–1927 г., есть прямая противоположность, полное отрицание его деятельности предыдущей (1925–26 г.). Прежде чуткий и внимательный к голосу Епископата и Церкви, не переоценивающий свою личную роль, – он теперь стал деспотичен и не считался с голосом даже самых авторитетных иерархов; прежде ясно сознающий, где кончается компетенция Государства и начинается посягательство на свободу Церкви, он теперь пошел на величайшее смешение кесарева и Божьего, на полное отдание последнего в жертву первому.

И, стоя перед этим роковым противоположением, отрицанием и разрушением того, чему раньше он поклонялся, и поклонением и служением тому, что раньше он так решительно и последовательно отрицал, каждый невольно задает себе вопрос: почему так случилось, где причина, где объяснение?

Есть ли это результат малодушия перед перспективой бесчисленных испытаний, тюрем, ссылок, открывшейся перед М[итрополитом] Сергием во внутренней тюрьме ГПУ?

Есть ли это предательство, продажность, измена?

Или, м[ожет] б[ыть], это трагическая для Церкви ошибка, заблуждение?

На все эти вопросы церковное сознание соборно и сознание каждого верующего в отдельности ищет и искало ответа на протяжении всех последних 3-х лет, и едва ли оно нашло удовлетворительный ответ, могущий стать основанием для поведения всей Церкви и каждого в отдельности по отношению к М[итрополиту] Сергию.

Часть Епископов сразу признала в М[итрополите] Сергии предателя и так же сразу и окончательно порвала с ним. Другая часть если и не находит его деятельность абсолютно правильной, но, слишком тесно связав свою судьбу с его судьбой – поддерживает его. Но большинство остается на раздорожье – отрицая все то, что делает М[итрополит] Сергий, видя всю ошибочность и гибельность для Церкви его политики – это большинство все-таки не хочет, не может поверить в его предательство, все ждет, что что-то изменится, объяснится, и поэтому, уходя в сторону, не желая быть с ним, не решается выступить и против него.

А между тем события церковной жизни, развиваясь с головокружительной быстротой, не дают права никому ждать и надеяться и требуют настойчиво и властно от каждого исполнения его долга.

То, что было еще поправимо, что казалось пустяками 3 года назад, теперь уже навсегда упущено и потеряно. Массовое перемещение Епископов, увольнения самых лучших и стойких, назначения новых, не испытанных или испытанных в своей нестойкости, в своем предательстве, – казавшиеся мелочью в 1927 г., теперь уже ставят Церковь перед фактом существования новой иерархии, едва ли достойной своего положения. Верующий народ, в течение 10 лет (1917–27) боровшийся за чистоту веры и Церковь, ясно сознававший, где правда, а где измена, где Церковь, а где отступники, свято чтивший имена Иерархов-исповедников и за верность одним этим именам шедший на мученичество, теперь потерял ясность ведения; границы правды и лжи, Церкви и отступников стерлись, имена исповедников забыты. На смену религиозному подъему и готовности к борьбе и стоянию за веру приходит апатия, равнодушие, инертность. Поправимо ли это? И если поправимо теперь, то будет ли поправимо через год, через три?

Переходя к церк[овным] событиям последнего года, приходится отметить, что розовые надежды и ожидания апологетов М[итрополита] Сергия и «легализации» не только не оправдались, но провалились. Церк[овное] управление, даже верных М[итрополиту] Сергию – не получило от Госуд[арственной] власти обещанного офиц[иального] признания. По-прежнему продолжаются аресты и ссылки, по-прежнему Епископы, даже легализованные, не имеют положенного администр[ативного] аппарата, по-прежнему они ограничены в свободе общения со своими паствами. По-прежнему не разрешаются Епарх[иальные] съезды и, кажется, даже забыта мысль о соборе. Сонм ссыльных не только не уменьшился, а еще возрос, а самые видные Иерархи, давно окончившие сроки своих ссылок, получили лишь бесконечное продление этих сроков. По-прежнему закрывают и отнимают храмы у православных, не разрешают издавать религиозной литературы, открывать богослов[ские] школы. Все то, что госуд[арственная] власть так щедро обещала в 1927 г. М[итрополиту] Сергию на заре «легализации» – оказалось призраком, несбыточной мечтой, которой наивно поверили. Налоговые и правовые утеснения Церкви и духовенства возросли, антирелигиозная пропаганда достигла небывалого размаха.

Что же изменилось, что же принесла легализация?

Изменилось лишь то, что существует Синод М[итрополита] Сергия из лиц, отнюдь не достойных, что группе очень незначительной по своему количеству Епископов гарантирована, и то относительно, личная безопасность, что за сов[етской] властью признано право вмешиваться во внутренние дела Церкви, санкционировать или отвергать назначение Епископов и клириков, что, наконец, Высшая Церк[овная] власть, сочетав себя противоестественным союзом с властью советской, выступает с ней вместе во всех тех случаях, когда последняя нуждается в первой. Что гонения на веру теперь уже не только органы сов[етской] власти и ГПУ объясняют контрреволюцией Церкви, но и само Высшее Управление Церковью.

И среди этой трагической действительности тщетно звучат голоса тех, кто зовет к борьбе за правду. Быть может, момент уже упущен, быть может, он еще не настал?

В течение 1929 г. произошло два исключительных по своей важности события: во-первых, М[итрополит] Кирилл в своих 2-х посланиях из Туруханского края во всеуслышание заявил всей Церкви, что он порывает общение с М[итрополитом] Сергием и считает его деятельность предательской. Во-вторых, М[итрополит] Петр через Еп[ископа] Дамаскина, которому удалось войти с Местоблюстителем в непосредственное общение, передал, что он осуждает решительно деятельность М[итрополита] Сергия и его Синода, считает, что М[итрополит] Сергий превысил данные ему полномочия и благословляет соборное выступление Епископов против М[итрополита] Сергия. Сам он, М[итрополит] Петр, по обстоятельствам своего положения лишенный возможности непосредственно вмешаться в церк[овные] события и аннулировать полномочия М[итрополита] Сергия, ждет лишь для этого выступления Епископата.

Эти два события, ознаменовавшиеся немедленными репрессиями как против М[итрополита] Кирилла, который выслан в XII–29 г. еще дальше в глубь Турух[анского] края, так и против Еп[ископа] Дамаскина, который ныне арестован и находится в Бутырской тюрьме, обещают, однако, стать поворотным пунктом в ходе дальнейших событий церк[овной] жизни в России. И нам кажется, что не бесполезно и Русской Церкви за границей учесть опыт последних лет нашей действительности, внимательнее всмотреться в истинную сущность дела М[итрополита] Сергия и помочь русской иерархии, переживающей тяжелую годину гонений не только от врагов, но и от друзей в разоблачении неправды и предательства.

Москва. 10/III 1930

ГА РФ. Ф. 6366. Оп. 1. Д. 26. Л. 4–12 об. Автограф Г. А. Косткевича.