Ольга, Эдуард

Ольга, Эдуард

– Ранние христиане сидели в пещерах, их оттуда извлекали и распинали. В Средние века Церковь имела в Европе огромное влияние и диктовала мельчайшие правила жизни, не говоря уже о вмешательстве в политику. Сейчас христиане по большому счету мало во что вмешиваются, Церковь не имеет политического влияния в большинстве стран Европы и Северной Америки… Ан нет, стоит только несчастному Папе отправиться с визитом в Африку и сказать там (о ужас!), что лучший способ борьбы со СПИДом – это не презервативы, а целомудрие, поднимается такой вой! Да как, да почему, да не его это дело! А всего-то Папа высказал точку зрения Католической Церкви…

– Отношения между Церковью и светским обществом действительно складывались по-разному. Но и до сих пор они выстраиваются по-разному. В теократических обществах Церковь продолжает играть большую роль, в Европе на самом деле произошло ослабление влияния Церкви, а, например, на Ближнем Востоке она как не имела влияния, так и не имеет и находится в положении преследуемой. Что подчеркнул последний Синод Католической Церкви на Ближнем Востоке, проходивший в Риме в октябре 2010 года.

– Но это же понятно – Ближний Восток, вообще Азия не являются каноническими территориями христианства.

– Оля, нет! Не существует так называемой «канонической территории». Вся земля – это миссия апостолов, которым Иисус сказал: «Идите и научите все народы». Поэтому нет никаких территорий, навеки закрепленных за кем-то. Откровение истинного Бога призвано распространяться на всех.

Вопрос-то не в этом. Вопрос в том, насколько важен духовный взгляд на светскую жизнь в любом обществе. И в любом обществе он сейчас не пользуется большой популярностью.

Мои комплименты Патриарху Московскому и всея Руси Кириллу, которому задали вопрос: «Насколько Церковь может вмешиваться в светские дебаты, если она отделена от государства?» Он ответил: «Это правда, Церковь отделена от государства, но она не может отделить себя от жизни общества и от насущных забот людей. Церковь будет задумываться об этом и будет высказываться, потому что это есть попечение о душе и теле, о спасении человека».

Многим кажется, что Церковь навязывает свою позицию, но это не так. Заботясь о достоинстве человека в контексте Божественного Откровения, Церковь чувствует необходимость донести Откровение до общества. Более того, у Церкви есть прямая обязанность – высказываться, дабы заботиться о сохранении и здравии общества.

– Но это воспринимается как вмешательство в интимное..

– Если бы Церковь высказывалась на темы «Какие цветочки сажать на Поклонной горе или в садах Рима» или «Какое мороженое лучше есть летом», никто бы не стал возражать и сопротивляться. Сопротивление возникает тогда, когда Церковь касается трех основных аспектов в жизни человека – власти, денег и секса.

Естественно, высказываясь по этим вопросам, Церковь наступает кому-то на ноги.

– Хотя, казалось бы… Ну, не одобряет Католическая Церковь использование презервативов, но ведь и не мешает… Не обращайте внимания…

– Несмотря на то что общество настаивает на отделении от Церкви, видимо, авторитет духовенства, тем более Папы или Патриарха, воспринимается очень серьезно. Если дворник с Пятой Машиностроительной улицы выскажет что-то на тему моих джинсов, меня это не очень тронет. Вот если по этому поводу выскажется Папа Римский… Сопротивление лишь подчеркивает важность авторитета.

– Однажды меня поразила сцена, виденная мною в ролике на социальном ресурсе. Выступает прекрасный актер, умный, образованный человек Стивен Фрай. Он открытый гомосексуал, и это глубоко его дело. Но он стоит перед огромным залом и выдвигает крайне несправедливые обвинения в адрес Католической Церкви. Впрочем, и это ерунда. Серьезно другое. Перед ним сидит огромный зал, где наверняка разные люди, разного опыта, но явно высокого интеллектуального уровня и достатка. И вот эти тысячи людей вдруг впадают в настоящий экстаз от унижения Церкви. Аплодируют и свистят. Вот-вот в пляс пустятся. Что их так дико радует?

– Критиковать Церковь и ее структуры стало хорошим тоном.

– Почему?

– Потому что религиозная сфера все больше становится приватной. Любая структура – это некоторое порабощение принципами, дисциплиной, догматикой и ритуалами. А современный человек хочет быть свободным от любого давления или того, что кажется ему таковым. В результате раньше пальцем показывали на человека, который по воскресеньям в храм не ходит, а теперь, наоборот, – указывают пальцем на того, кто ходит. Человеческая природа такова, что ей необходимо переложить на кого-то собственную ответственность за неудачи и неудовлетворенность.

Что касается Стивена Фрая, то у него есть момент непонимания, но он явно размышляет над собой. Может быть, через пять лет он будет говорить совершенно против оположное.

– Это плохо, что Церковь становится приватной? Можно же рассматривать проблему с двух сторон.

– Религия не может быть приватной и индивидуалистической. Религиозный опыт всегда личный, но он ведет к отношению и с Богом, и с другими людьми. – Вот что странно-то – большинство европейцев или американцев имеют христианские семейные корни. Почему сложилась такая ситуация, что корни они радостно вырвали и теперь агрессивно настаивают на антиклерикализации?

– Все не так сложно, как кажется. Человек, усвоивший катехизис, посещающий по воскресеньям службу, ведущий определенную в плане морали жизнь, вполне может быть этим не удовлетворен. Если у него нет опыта общения с Богом. И в один прекрасный момент все рушится и отторгается.

Представь себе на минуту, что мои родители в детстве каждое воскресенье водили меня в дорогой ресторан. Я бы садился за столик, изучал меню, но никогда бы роскошных блюд из этого меню не пробовал. Я бы возненавидел этот ресторан.

– Но ведь раньше люди умели пробовать эти блюда.

– Что-то произошло в традиции, которая раньше передавалась от родителей к детям. Очевидно также, что истаял опыт молитвенной жизни. Кто из нас способен молиться вместе с другими людьми? Мы способны молиться в одиночку, но, как только возникает необходимость поделиться молитвами или интенциями, начинаются трудности. Пропадает опыт Бога. Остаются каноны, правила, но, поскольку эти правила пусты, они воспринимаются как рабство.

– Почему отвергается сразу все? Допустим – Церковь не лезет в политику и экономику, зато помогает в воспитании детей.

– Если Церковь будет помогать в воспитании детей, она обязательно затронет и политику, и экономику. Воспитание затрагивает все аспекты жизни.

– В западном мире Церковь уже достаточно маргинализована..

– Церковь не может быть маргинализована тем, что ей говорят: «Мы вас не слышим и не слушаем». Она от этого не перестанет говорить. На самом деле ситуация напоминает сцену из книги пророка Даниила, когда старцы обвиняют Сусанну в том, что она их соблазнила, и все ее судят, Даниил начинает кричать: «Невинен, невинен я в этом осуждении!» Это одна из возможностей поведения Церкви, которая может быть актуальна сегодня.

История вопроса. Однажды молодая женщина Сусанна купалась в своем дворе. В это время за ней подглядывали два похотливых старца. Когда Сусанна закончила купание, они обратились к ней с неприличным предложением. Молодая женщина в гневе отказалась, и непрошеные гости обвинили ее в том, что в саду она встречалась с молодым любовником.

Сусанне грозила смерть за прелюбодеяние, которого она не совершала. Но тут появился пророк Даниил, которому Бог открыл, что она говорит правду. Он допросил свидетелей по одному и поймал их на противоречиях относительно деталей «свидания». Молодая женщина была спасена. Это было первое явление Даниила в качестве пророка перед народом Израиля.

– Лучше стало от того, что Церковь выкидывают за борт «корабля современности»?

– Не знаю, лучше стало или нет, но вместе с Церковью выкидывают за борт размышления, которые очень важны для человека, его духовного мира.

– Вот что убивает меня в Европе и в Америке… Средний возраст прихожан в храме. Это не молодежь. Это не матери и не отцы. Это прадедушки и прабабушки. Я себя чувствую буквально девочкой. Мне кажется, это конец. Дедушки с бабушками отправятся в мир иной, Эдуард, ты кому собираешься служить мессу?

– Другим дедушкам и бабушкам, которые сейчас мамы и папы.

– С какой стати они придут? Они «забили» на Церковь.

– Это они пока «забили», а через несколько лет перед ними встанет проблема – жизнь не вечна. Это будет способствовать их религиозности.

– То есть они испугаются смерти и со страху прибегут?

– В какой-то степени – да. Определенная часть – точно. – То есть в современном мире храм – место для дедушек и бабушек, которые боятся смерти и потому приникают к мамкиной груди?

– Я говорю об определенной части. Но есть новость получше. Социологи отмечают, что у молодежи сейчас очень велик интерес к религиозности. Осталось понять – к какой? На какие вопросы они ищут ответы? Некоторые новые движения в Церкви пользуются огромной популярностью у юных. Они услышали призыв, который был к ним обращен. Церкви, как и любой структуре, удобнее топать по проверенной дорожке, а не так, как говорится в псалме: «Спойте Господу песнь новую». Новое требует и вдохновения, и мысли, и организации.

– И что же нужно дать народу, чтобы народ сказал «cool» и пришел в церковь?

– В настоящее время очевидно, что церковь для людей перестала быть местом социального общения. Выходит, раньше храм был и местом богослужения, и домом культуры, и клубом по интересам… Сейчас есть иные возможности. Если он любит хоккей, ему не обязательно играть в команде прихода. Если он любит петь, ему не обязательно петь в церковном хоре. То есть социальную роль Церковь утратила, и за ней осталась только одна неотъемлемая роль – помогать человеку вступить в отношения с Богом и с другими людьми. Проще простого, казалось бы.

И четко прослеживается, что храм должен внешне отличаться от всего остального. Свечи, музыка…

– Мне вот латынь нравится…

– Твой интерес к латыни объясняется именно тем, что это необычно. Необычно – значит, сакрально.

– Это еще и красиво.

– Красивым это нам кажется еще и потому, что мы утратили чувство языка, на котором говорим. И еще люди в современном мире находятся в присутствии какого-либо шума. Машины, мобильные телефоны, плееры… Следовательно, в храме человек хочет тишины. В храме ему нужно не развлечение, а спокойное и тихое пасторское окормление. Ему нужна встреча с Богом и самим собой, размышление над смыслом своей жизни и над тем, кто дает этот смысл.

Стоит еще учитывать, что в современном обществе люди не доверяют друг другу, опасаясь предательства, конкуренции, и церковь остается одним из редчайших мест, где человек может быть таким, какой он есть, и попытаться сказать об этом.

– Опыт, сын ошибок трудных, подсказывает, что и в церкви расслабляться не стоит. Кому сказать?

– Духовенству или монашеству.

– Это будет триллер под названием «Сказать и огрести». Наш с тобой случай я считаю исключением.

– Монахи и духовенство тоже с неба не падают, но это не отменяет нужды и желания выразить себя именно в храме. Потому что именно в этом месте Бог являет себя как живой и присутствующий. Да, могут быть манипуляции и недоразумения, но встреча с Богом может произойти именно в этом месте.

– Я бы хотела затронуть российскую ситуацию, но боюсь, что либеральная общественность меня распнет. После краха советской власти интеллигенция очень приветствовала легализацию РПЦ и веры. Потом выяснилось, что РПЦ отнюдь не идеальна. Впрочем, КЦ тоже – мы ведь знаем… Теперь в России считается хорошим тоном презирать и ненавидеть РПЦ и православие до кучи. Иногда градус ненависти не соответствует реальному положению дел.

– Чтобы что-то воспринять, нужно быть открыто настроенным. И это не противоречит здравомыслию. Если я к кому-то хорошо расположен, это не значит, что я превращаюсь в Иванушку-дурачка и не вижу недостатков этого человека…

– Но почему такое отторжение?

– Потому что РПЦ активно высказывается в тех областях, которые человек предпочитает хранить только для себя. На эту тему есть прекрасный пример в истории, но не российский, а британский.

Когда Генрих Восьмой вступил на престол, он слыл одним их самых католических монархов Европы. Его перу принадлежит трактат «О защите католической веры». В то время у него был канцлер Томас Мор, считавший своей задачей искоренение протестантизма. Одной из целей протестантизма был перевод Евангелия на английский язык, и занимался этим в Англии Джон Тиндейл. Томас Мор собственноручно написал, что голова Джона Тиндейла должна лежать на плахе. К его мнению прислушались, и Тиндейл скитался по всей Европе, спасаясь от английского правосудия и самого что ни на есть католического короля.

Как широко известно, со временем при английском дворе поменялась обстановка. Генрих Восьмой решил признать недействительным свой брак с Екатериной Арагонской и жениться на Анне Болейн. Он попросил поддержки у Томаса Мора, и Томас Мор ему отказал. Кто стал от этого плохим? Естественно, не Генрих Восьмой, а Томас Мор.

– И последний лег на плаху…

– И умер той смертью, которую желал Джону Тиндейлу. Это нисколько не отменяет святости Томаса Мора, но означает лишь то, что очень часто мы прислушиваемся к мнению Бога или Церкви отнюдь не потому, что нас действительно интересует мнение Бога или Церкви, а потому что они временно совпадают с нашим собственным. Или если мнение Церкви мы можем использовать в борьбе с тем, кто нас не устраивает. А прислушаться, если взгляды не совпадают, и, может быть, поменять свои… Да упаси боже!

– Я помню жуткий скандал в Сан-Франциско, где сильная и влиятельная гомосексуальная община катком наехала на местного католического епископа только за то, что Католическая Церковь не венчает однополые пары. Я подчеркиваю – не осуждает, не призывает жечь на площади, не мешает жить друг с другом. Всего лишь отказывает в венчании. Ну и что?

– На самом деле этот пример очень показательный. Надо понять – мы прислушиваемся к мнению Бога как к полноправному субъекту в наших отношениях? Или мы хотим сделать его исполнителем наших чаяний и желаний?

– А какой смысл в наше время получить эту «звездочку на фюзеляже» в виде венчания?

– Чувствовать себя хорошо. Пусть признает еще и Церковь. Только непонятно для чего. Если Ольга Бакушинская будет мне говорить, что хорошо ко мне относится, потому что я ее попросил так говорить, но в глубине души она меня не воспринимает – зачем мне нужна эта фраза? Не понимаю. Это незрелая позиция.

– Может, и незрелая, но распространенная. Однако, по твоему мнению, что нас ждет в будущем? Как будут развиваться отношения Церкви и общества?

– Мне кажется, есть два больших сценария, которые могут развиваться очень медленно. Первый сценарий – поиск смысла жизни все же приведет многих людей к встрече с Христом в Церкви Христа. Если этого не произойдет, вероятен второй сценарий – новые религиозные направления. Такие, как нью-эйдж, неоязычество, то есть поиск духовности вне христианства.

Но, поскольку Церковь верит, что именно во Христе явлена вся полнота откровения, она всегда будет питать надежду, что наступит момент, когда люди вернутся. Даже если на некоторое время их станет меньше.

– Угу, вернутся. Когда жареный петух клюнет. Глобальная катастрофа, мировая война…

– Нет, я так не думаю. В Римской империи обращение к Христу произошло не из-за голода и не из-за войны. Просто очень небольшая община смогла представить обществу образ и опыт Бога, который был сильнее всего языческого культа.

– Церковь может повлиять на эти два сценария?

– Может. Своей молитвенной практикой и духовным сопровождением людей.

– А что Церковь должна сделать реально?

– Видишь ли, иногда не стоит находиться в позиции знания ответов на все вопросы. Меня всегда в этом смысле впечатлял пример кардинала Хьюма, архиепископа Вестминстерского. Он не стеснялся отвечать на вопрос так: «Я не знаю. Я должен почитать Евангелие, я должен помолиться, а потом мы с вами встретимся и вместе поищем истину».

Церкви, чтобы вернуть доверие общества, иногда нужно набраться смирения и сказать: «Мы не знаем всего. Давайте поразмышляем вместе в присутствии Бога и уважая достоинство человека, Достоинство с большой буквы».

Данный текст является ознакомительным фрагментом.