Эдуард, Ольга

Эдуард, Ольга

– Что бы там ни говорили, молодежь в Церкви есть. Безусловно, ее стало меньше, но остались именно те, кому это было нужно…

– Кто?

– Те, для кого вера в Бога действительно составляет важную часть жизни. И те, кто устал от принципов светской жизни, то есть от жизни без принципов. Им захотелось правил, норм, четких формулировок, идеалов, в конце концов. Конечно, есть и третья группа – люди экзальтированные, которые уверены, что с ними Бог поговорил и теперь у них есть миссия.

– Может, у кого-то и есть миссия, но большинство из разряда «господа Невменько»… Я бы обозначила и четвертую группу церковной молодежи, к которой относится, например, моя дочь. Их привели верующие родители. Дети ходят в воскресную школу, на службы, и, пока маленькие, делают это с удовольствием. Примерно в девять лет они приступают к причастию, а в четырнадцать у них должна состояться конфирмация. По опыту – из тех детей, которые ходили с Машей на подготовку к первому причастию, до конфирмации дойдет не больше половины. Остальные в подростковом возрасте отвалятся. В лучшем случае они пропадут из храма лет на пятнадцать. Потом некоторые вернутся благодаря тому фундаменту, который они успели получить в детстве. Куда они вываливаются и что мы не доделываем с ними?

– Особенности подросткового возраста.

– Ты хочешь сказать, что в подростковом возрасте нужно обязательно отваливаться от Церкви?

– Обязательно не нужно, но каждый человек переживает кризисы веры, и в этот момент нужно обращаться с ним осмотрительно и по-доброму. А не говорить, как некоторые родители: «Бог тебя накажет!» Или даже: «Бог тебя больше не любит!» Это самая большая ложь, которую родители могут сказать, и когда они ее изрекают, то заботятся не о благе своего ребенка, а о себе и своем спокойствии. Необходимо найти иные слова. Например: «Любая дружба, которую знает каждый из нас, предполагает общение, обмен радостями и горестями жизни. Если общение прерывается, становится не важным, исчезает и забывается – друг исчезает из нашей жизни. Это печальный опыт, который мы переживаем в дружбе. В духовной жизни переживается похожий опыт, если происходит прекращение молитвы».

– Это только на детей действует?

– Со взрослыми тоже работает. Иногда подростку трудно обсуждать свои проблемы с родителями. В таком случае необходимо аккуратно посоветовать иного надежного руководителя. Священника, монахиню или мирянина. И подросток должен знать – его старший друг никогда не расскажет родителям то, что ему доверено. Если у ребенка есть крестный, который неформально интересуется его жизнью, – прекрасно. Именно в подростковом возрасте роль крестного становится определяющей.

– Я правильно поняла: нужен воцерковленный человек, помимо родителей, который поможет подростку справиться с гормональным взрывом?

– Да. Но нужно помнить – тот, кто получил дар Христа, свободно входит и выходит. Эта циркуляция из храма и в храм не должна ограничиваться никакими запретами. Подростка ничто и никто не удерживает.

– Можно ли убедить ребенка до периода гормонов, что Церковь – это его опора и не надо из нее убегать при первых сложностях. Моя дочь только что прошла двухгодичный курс катехизации и получила множество богословских знаний. Это прекрасно. Но я также вижу, что ей не хватает эмоций. Она маленькая формалистка, знаток литургических жестов и обрядов. Но красивые обряды не удержат в Церкви.

Очень часто взрослые со слезой утверждают, что дети молятся особенно горячо и у них особо доверительные отношения с Господом. У меня нет иллюзий на этот счет – глубины не хватает. Я не понимаю, что делать, чтобы в циничном подростковом возрасте она не «соскочила».

– Ты говоришь сущую правду, однако имеется возможность улучшить ситуацию. Надо воспитать в ребенке уверенность, что Иисус Христос, Святая Троица – не отвлеченные, а живые личности. Что витражи собора Парижской Богоматери – это не только народное достояние, а еще и место молитвы. Если ты сделаешь общение с Богом, молитву, желанным и естественным для ребенка занятием, есть шанс, что подростковый возраст она переживет, не расставаясь с Церковью. Не только говори о Боге, но и молись вместе с ней.

Однажды я задал группе детей прямой вопрос: «Кто для тебя Христос?» И начал получать ответы: «Бог от Бога, свет от света, рожденный, несотворенный…» Я говорю: «Символ веры я знаю. Ответьте своими словами». Наступила тишина.

Обсуди личность Бога с ребенком, чтобы она знала: в любой ситуации Бог ее не осудит, но прежде всего выслушает и поймет.

– Хорошо, представим, она не ушла. В семье ликование. Но в пятнадцать лет «уси-пуси» уже не работают. Как с подростком говорить о Боге, чтобы он не начал глумливо ржать? А ведь он может.

– Он может, и он должен. Ты задаешь вопрос, на который знаешь ответ. Ты ведь догадываешься – врать не надо. Очень часто подросток уходит из Церкви не потому, что он разочарован в Боге, в Боге невозможно разочароваться. Разочаровываются в представлениях о Боге и в структуре, от которой исходит Благая Весть. Если молодой человек не находит ответа на свои вопросы, он может уйти, и ему потребуются долгие годы и духовный опыт, чтобы вернуться.

– Не находит ответа на свои вопросы… Я не представляю, как мне найти ответ на вопрос, когда она скажет: «Все мои друзья имеют возможность пожить вместе до брака, крутить романы, сходиться и расставаться. Почему я не могу?»

– Я точно могу тебе сказать, что бесполезно показывать ей в этот момент отрывки из катехизиса. И бесполезно показывать эти отрывки тем парам, которые, пару лет пожив вне брака, вместе приходят на подготовку к венчанию. Работать надо не с тем, как должно быть, а с тем, что есть. Если так случится, что твоя дочь «попробует пожить», тебе придется помочь ей интегрировать этот опыт в ее жизнь, чтобы не повторять ошибок.

– Я читаю сетевые дневники некоторых молодых католиков, поэтому имею представление, как и о чем с ними говорят люди, которые призваны работать с молодежью в общине. «Детишкам» этим даже не пятнадцать, им уже за двадцать, а с ними играют в «ручеек», разучивают безумные стишки и клеят из бумаги елочные игрушки. Моя дочь в свои десять лет недолго терпела бы подобное времяпрепровождение. Такое могут выдержать только самые стойкие и самые наивные. Допускаю, все это прекрасно работало с молодежью, у которой не было компьютера, возможности ездить по всему миру, телевизора и кино. Но методы пора менять.

– Пора. Бесполезно давать им правильные инструкции, им нужно дать возможность размышлять самим, отталкиваясь от традиции. В них нужно развивать способность мыслить, а не просто выкладывать перед ними катехизис или разжеванные старые истины и приказывать: «Выучи и расскажи». Это ничего не даст – даже традиция лучше усваивается в размышлении. Если молодежи не помогают это делать, большинству проще уйти.

– Ох, я представляю себе, как моей дочери исполняется пятнадцать лет… Ну хорошо – шестнадцать. И она влюбляется. Это очень сильное ощущение.

– Угу. Я догадываюсь.

– Это отвал башки. Я никогда не смогу ей доказать, что ради Бога спать со своим предметом не нужно. Я бы себе такое в шестнадцать лет не доказала. Даже если на пути к любимому будут лежать трупы папы с мамой, дите через них перешагнет. Через отвлеченные понятия оно переступит тем более. Католическая Церковь может сидеть и курить. Со страстью бороться бесполезно.

– Бороться бесполезно, но стоит задать вопрос, который может быть услышан, а может – и нет: «Что значит это чувство в данный конкретный момент и что влюбленные собираются с ним делать? Проекция на будущее есть? Чего ты боишься в этих отношениях? Это на три дня, три года или навсегда?»

– Тебе скажут, что навсегда.

– Не обязательно. В любом случае этот вопрос спровоцирует размышления. Очень часто в верующих кругах начинают совсем с другого: «А вот Христос сказал!» На самом деле это лучший способ закрыть любую дискуссию. Опыт Христа в данном разговоре с подростком должен появиться в самом конце, потому что Христос не отменяет человеческой природы, Он ее восполняет.

– Это теория, но вот практическая ситуация. К родите-лю-католику приходит ребенок и говорит: «Я люблю Сережу. У нас было ЭТО. И будет, потому что я его люблю». Если это дочь, конечно. Когда приходит сын и признается в любви к «Сереже», это отдельная трагедия.

– И такое бывает.

– Бывает, но давай рассмотрим более легкий случай. Что должен сделать родитель-католик? Поведать про смертные грехи, отлучение от причастия или усугубить смертность греха, рассказав про презерватив? Что?

– Объяснить об ответственности, которую накладывают подобные отношения на Васю и его партнершу, и об ответственности, которую накладывает вера. Это не значит, что Бог не любит грешников, но существуют определенные вещи, которые они делать не смогут. Причащаться, например. Молодая девушка или молодой человек должны сделать выбор.

Родители могут сколько угодно сокрушаться или радоваться по поводу этого выбора, но они должны понимать, что ребенок – свободный человек и сам отвечает за последствия своих поступков. Хотя когда человеку предоставляют возможность решить самому, это гораздо сильнее действует, чем запугивание адом.

– Эдуард, хи-хи, а можно так – жить с кем-то, раз в месяц ходить с исповедальню, получать отпущение грехов, причащаться… И так по кругу…

– Нет, Оля, так нельзя. Пребывание в исповедальне предполагает не только раскаяние в грехе прелюбодеяния, но и разрыв греховной связи. Помнишь, даже Людовик Четырнадцатый отправлял своих фавориток в домик в деревне? А то получается, что причастие человеку требуется, чтобы с Богом проблем не было, но и от своего мнения тоже отказываться не собирается.

– Ой, знаешь, как бывает. Католическая девушка или молодой человек знакомится с очень приличным молодым человеком или девушкой, далекой от нашего образа жизни. Никакой разнузданности – ухаживания, прогулки под ясной луной, цветы и театры. Романтика. Но через месяц или два невоцерковленная сторона начнет недоумевать: почему нет секса, в чем проблема? И что должен сделать юный католик, чтобы все было хорошо?

– Все хорошо не бывает. Но я все-таки надеюсь, что, когда любят, любят не часть человека, а всего целиком. Вместе с правилами той общины, к которой он принадлежит. Либо католик может принять решение, что внебрачный секс для него возможен, и не подходить к причастию. Это выбор совести. Бог с дубинкой над каждым из нас не стоит: «Ах, сейчас ты это сделаешь, и я тебя огрею».

Однако если человек не хочет венчаться, но очень настаивает на сексе, зная, какие духовные последствия последуют для любимого человека, то я задамся вопросом: где тут любовь?

– Он другую найдет. Более покладистую.

– Это хорошо. Каждый в данной ситуации принимает решение согласно своей совести – искать другую или оставаться в ситуации, в которой они находятся. При этом если молодые люди решают иметь сексуальные отношения до брака, то после этого они не извержены из Церкви, никто на них косо не смотрит (хотя определенная часть очень консервативных верующих это все-таки делает, к сожалению), но им напоминают о том, что с точки зрения церковной дисциплины для них возможно. Или скорее – невозможно. Я имею в виду причастие.

– Согласна. Давай теперь поговорим о тех, кто в определенный момент своей юности от Церкви все же отпал. Многие лет в тридцать-сорок возвращаются обратно. В каком состоянии?

– Очень часто, что называется как следует погуляв, они возвращаются обратно с железобетонными нравами и такой же крепости требуют от всех остальных. Как сказано Мольером в пьесе «Тартюф»: «Ей старость помогла соблазны побороть. Да, крепнет нравственность, когда дряхлеет плоть».