Религиозная веротерпимость.

Религиозная веротерпимость.

В то время, как правительство в полном своем составе - и гражданское, и духовное, в особенности последнее - вело упорную, неумолимую и безрассудную борьбу со старообрядчеством, с его храмами, богослужением, иконами и крестами, особенно же со старообрядческой иерархией, пугаясь и страшась каких-нибудь полутора-двух десятков епископов-старцев, главным образом, их иерархических титулов, - в это время по всей стране нарастало и крепло революционное настроение, готовились повсеместно восстания против самого этого правительства. В то время, когда архиереи во главе с самим Синодом, руководимым обер-прокурором Победоносцевым, господа министры, генерал-губернаторы, губернаторы, наказные атаманы и даже военные генералы вели между собою многочисленную переписку о кафтанах, поддевках, шляпах и длинных волосах старообрядческих священнослужителей и принимали всевозможнейшие меры к искоренению этих страшных признаков и призраков в православной России - в это же время почти вся русская интеллигенция перекрашивалась в красный революционный цвет, готовила красные флаги, знамена, красную литературу, рядилась во все красное, революционное, противоправительственное и противорелигиозное. Когда полчища православных миссионеров, жандармов, полицейских ловили старообрядческих священников, закрывали святые храмы, разрушали алтари, отбирали облачения и богослужебные книги, снимали святые кресты со старообрядческих храмов, запрещали петь на улице за покойниками "Святыи Боже" - в это же самое время быстро росли и развивались по всей России революционные объединения, всякого рода подпольные организации и гнезда, всюду распевались революционные песни. Ни Синод, ни архиереи, ни консистории не заметили, что даже в самой господствующей церкви, даже среди духовенства и в особенности среди семинаристов взращивался красный "зверь из бездны": вскоре все семинарии взбунтовались, зараженные революционным духом. Это было страшным знамением времени. Время действительно было критическим: шла неудачная война России с Японией и закончилась она для великой страны конфузно; в ней самой повсюду было неспокойно: революционеры убивали разных чинов жандармерии и полиции, включительно до губернаторов и министров, убили и самого великого князя Сергия Александровича, с такой легкостью выславшего из Москвы старообрядческого архиепископа Иоанна. Очень не лишне отметить здесь, что после сего, спустя десять лет, супруга Сергия Александровича, великая княгиня Елизавета Феодоровна, посетила Рогожское Кладбище и получила благословение от этого же архиепископа Иоанна. Ни сам великий князь, ни синодский обер-прокурор Победоносцев, так коварно замышлявшие уничтожить старообрядческую иерархию, не могли в то время даже подумать, что может быть таков конец их замыслам и заговорам. Чудны дела Твои, Господи!

В такое тревожное и жуткое время правительство решило как-то обратить, наконец, внимание, на вопли и стоны старообрядцев и удовлетворить хоть кое-какие их вопиющие нужды и потребности. 17 апреля 1905 г. последовал "Высочайший указ об укреплении начал веротерпимости".

Указ этот, состоящий из 17 пунктов, не предназначался для удовлетворения только старообрядческих нужд, он устанавливал права и других вероисповедных групп: сектантов, магометан и даже язычников (ламаитов). Исключительно о старообрядцах говорил только один пункт, 7-ой: "Присвоить наименование старообрядцев, взамен ныне употребляемого названия раскольников, всем последователям толков и согласий, которые приемлют основные догматы церкви православной, но не признают некоторых принятых ею обрядов и отправляют свое богослужение по старопечатным книгам". Но даже этот пункт выражен менее категорично, чем соответствующий о ламаитах, называть которых "идолопоклонниками" и "язычниками" "возбраняется", тогда как старообрядцам лишь "присваивается наименование старообрядцев", а ругательная кличка "раскольники" не возбранена. Она, действительно, и после этого указа часто употреблялась.

Новый закон мало чем отличается от майского закона Александра III: он признал, что "отпадение от православной веры в другое христианское вероисповедание или вероучение не подлежит преследованию и не должно влечь за собою каких-либо невыгодных последствий в отношении личных или гражданских прав", чего не было установлено майским законом. Указ николаевский признал духовных лиц, старообрядческих и сектантских, "подлежащими исключению из мещан или сельских обывателей и освобождению от призыва на действительную военную службу". Закон александровский, напротив, устанавливал, чтобы они оставались в тех сословиях, в которых состояли, и несли все повинности этих сословий. Что же касается иерархических титулов этих лиц, то указ 17 апреля повторил требование майского закона, чтобы не было допущено "употребление православных иерархических наименований", причем это требование относилось в равной степени как к старообрядцам, признающим и имеющим священную иерархию, так и к сектантам, совершенно отвергающим священную иерархию со всеми ее титулами. Таким образом, оказалось, что сектанты получили этим пунктом Высочайшего указа право не титуловать своих духовных лиц ненавистными и презираемыми ими наименованиями, а старообрядцы получили унижение и оскорбление от этого воспрещения титуловать их священноиерархических лиц присущими им наименованиями. Сектантским духом веяло от этого указа. Он вообще сектантам, как и другим исповеданиям, дал больше прав, чем старообрядцам. Уже одно уравнение последних с сектантами западного происхождения, главным образом, немецкого, было для старообрядцев, таких строгих церковников и столь ярких националистов, намеренным со стороны правительства принижением. В этом отношении закон 3 мая 1883 г. выгодно отличался от николаевского указа: тот не смешивал старообрядцев с сектантами, тот был исключительно "раскольническим" законом. Есть еще одно унижение старообрядцев в указе в сравнении уже со "всеми другими христианскими исповеданиями": старообрядческие храмы молитвенные, церкви нигде не названы этими наименованиями, они именуются лишь "молитвенными домами" и "молельнями", тогда как других исповеданий молитвенные дома именуются и "церквами". В сравнении даже с нехристианскими исповеданиями, старообрядцы, по Высочайшему указу 17 апреля, получили меньше прав: третий пункт его законополагает "установить, что лица, числящиеся православными, но в действительности исповедующие ту нехристианскую веру, к которой до присоединения к православию принадлежали сами они или их предки, подлежат, по желанию их, исключению из числа православных". В таком именно праве крайне нуждались прежде всего старообрядцы, так как среди них были сотни тысяч, если не миллионы, таких лиц, которые числились по документам "православными", а в действительности не только они, но и отцы их и деды, и прадеды, включительно до самого князя Владимира, были старообрядцами, т.е. не никонианами, а древлеправославными христианами. Мы уже не раз отмечали выше, какие мытарства и тиранства переживали эти старообрядцы из-за насильственного причисления их самих и далеких их предков к "православию". Их и нужно было освободить от такого мучительного положения. Однако, указ о них ничего не сказал, а о "нехристианах" весьма сочувственно позаботился.

По 14 пункту указа, всем инославным исповеданиям разрешалось "во всякого рода учебных заведениях" преподавать своим учащимся свой Закон Божий и даже на своем "природном языке", причем должны его преподавать обязательно духовные лица "надлежащего исповедания", чем, конечно, укреплялся авторитет их как в глазах учащихся, так и вообще в стране и, кроме того, преподавание велось в духе этого исповедания. О старообрядческом же праве преподавать Закон Божий указ совсем ничего не говорил, тогда как именно старообрядцы более других нуждались в этом праве, так как их детей унижали и оскорбляли в школах на уроках по Закону Божию. Православные преподаватели не смели трогать детей ни католиков, ни протестантов, ни других инославных и иноверных исповеданий. Указ промолчал о многих старообрядческих нуждах, притом самых вопиющих, неотложных. Так, он ничего не сказал о положении старообрядческих общин-приходов, об их имуществе, закрепленном, no-необходимости, за частными лицами. Ничего не законоположил о старообрядческих браках, впрочем, наградил старообрядцев таким брачным правом, которое им не нужно и которое противно церковным канонам: "...уравнять в правах старообрядцев и сектантов с лицами инославных исповеданий в отношении заключения ими с православными смешанных браков" (пункт 11). Сектанты действительно получили новое право, старообрядцев же оно вводило лишь в беззаконие. Ничего указ не давал старообрядцам и по школьному делу. Промолчал он о постройке старообрядческих церквей с соответствующим наружным видом, о крестных ходах, о церковном пении за покойниками; о священных облачениях, однако, оговорился, что оно "воспрещено" при богослужениях, "когда сие будет возбранено законом". Очевидно, предполагалось издать какой-то специальный закон, воспрещающий старообрядческим священнослужителям пользоваться священными облачениями. Все пугало правительство в старообрядческой иерархии. Любопытно, что и сектантам "воспрещает" указ "надевать священнослужительское облачение". Сектанты были бы очень довольны, если бы и все православные священнослужители, равно всех других исповеданий, были лишены права носить какие бы то ни было священные облачения. И в этом пункте указ имел печать сектантства, в которое его загоняла все та же страшная боязнь старообрядческой иерархии. Ничего не говорится о правах старообрядцев поступать на государственные и городские должности и получать по заслугам военные чины. О праве старообрядцев издавать свои книги, хотя бы богослужебные, тоже ничего не сказано. Вообще в указе 17 апреля много пробелов, недоговоренности, неясности и спутанности. Но ясен и категоричен был 12 пункт указа: "Распечатать все молитвенные дома, закрытые как в административном порядке, не исключая случаев, восходивших чрез комитет министров до Высочайшего рассмотрения, так и по определениям судебных мест". Нет сомнения, что этим пунктом имелись в виду и св. храмы Рогожского Кладбища, алтари которых находились под полувековым запретом[428].

17 апреля 1905 г. был первым днем св. Пасхи, и указ о веротерпимости был "красным яичком" к красному дню. Накануне этого дня, именно 16 апреля, последовала еще Высочайшая телеграмма государя на имя московского генерал-губернатора: "Повелеваю в сегодняшний день наступающего светлого праздника распечатать алтари старообрядческих часовен московского Рогожского Кладбища и предоставить впредь состоящим при них настоятелям совершать в них церковные службы. Да послужит это столь желанное старообрядческим миром снятие долговременного запрета новым выражением моего доверия и сердечного благоволения к старообрядцам, искони известным своею непоколебимою преданностью Престолу". Пасхальная заутреня была совершена в обоих храмах уже с распечатанными алтарями. На это необычайное торжество собралась вся старообрядческая Москва. Радости и восторгам старообрядцев не было границ. Они неописуемы.

Ликовала вся старообрядческая Россия. Это было великим торжеством всей святой Руси. Подумать только: сколько слез было пролито за эти пятьдесят лет[429] над этими печатями запрета служить божественную литургию в Рогожских храмах; сколько горя и обиды перенесло все российское старообрядчество из-за этой черной несправедливости за полувековую ее историю[430]. А сколько было за это время разного рода просьб, ходатайств, всяких посольств к правительству о снятии печатей - и все они кончались отказом. Даже временно поставленные алтари приказано было убрать. И каждый раз такие акты были великим горем для старообрядцев и великой радостью для их врагов[431]. И вот в светлый день, воистину пасхальный, 17 апреля 1905 г., когда весь мир христианский праздновал Воскресение Христово, враги Господа были в печали и в отчаянии, а старообрядцы сугубо ликовали, ибо с Воскресением Христовым совершилось и воскресение святых алтарей Христовых храмов Рогожского Кладбища: разрушились "печати гробные".

За этим усугубленным торжеством старообрядцы не сразу и заметили все пробелы Указа о веротерпимости и приняли его с неменьшим восторгом, как и распечатание алтарей Рогожских церквей. Но вскоре же сама жизнь того времени и новые события в стране сделали соответствующие дополнения и поправки к указу 17 апреля. 17 октября того же, 1905 г., последовал Высочайший манифест, устанавливавший в России "незыблемые основы гражданской свободы на началах действительной неприкосновенности личности, свободы совести, слова, собраний и союзов". В осуществление этих основ ровно через год, именно 17 октября 1906 г., последовал и Высочайший указ правительствующему Сенату о порядке образования и действия старообрядческих общин. Правительством же был разработан, при участии старообрядческих представителей, законопроект о старообрядческих общинах и в свое время представлен, согласно установленной тогда Конституции, Государственной Думе на рассмотрение. Но еще до внесения в это законодательное учреждение, он стал действовать в жизни уже как закон. По нему старообрядцам предоставляется свободное исповедание их веры и публичное отправление богослужения; для целей религиозных, просветительных и благотворительных им предоставляется [право] образовывать общины как самоуправляющиеся единицы с правом юридического лица, то есть имеющие право на приобретение и отчуждение собственности, на иск и ответ на суде, на образование капиталов и т.д. Община, кроме ведения всех дел хозяйственных и имущественных, избирает и духовных лиц для отправления богослужения и церковных треб. Общине законом предоставлено не только как право, но и как обязанность ведение всех актов гражданского состояния своих членов (метрики рождений, бракосочетаний и смертей). Избранные общиной духовные лица регистрируются губернским правлением.

Необходимо отметить, что и в этом законе правительство старательно избегало даже одного упоминания о существовании старообрядческой иерархии: не было введено в него ни одного иерархического наименования. Не было также установлено, что все старообрядчество, даже разделенное на поповство и беспоповство, объединяется и управляется, каждое в себе, соборным началом - принцип церковности не был введен в этот закон. И в этом отношении старообрядцы получали даже теперь меньше прав и признания, чем существующие в России исповедания инославные и даже иноверные: римско-католическое, протестантское, лютеранское, магометанское, иудейское и другие.

Еще до издания Высочайшего указа Сенату об образовании старообрядческих общин многочисленная старообрядческая депутация, объединившая в себе 120 человек представителей всего старообрядчества, поповского и беспоповского, именно 21 февраля 1906 г., представилась государю для выражения Его Величеству чувства глубокой благодарности от имени российского старообрядчества за дарованные указом от 17 апреля 1905 г. и манифестом от 17 октября того же года свободы. От имени старообрядцев Белокриницкой иерархии был поднесен благодарственный адрес, покрытый подписями 76447 лиц, и сказана речь государю вышеупоминавшимся кочуевцем Д.В. Сироткиным, уполномоченным на это всей депутацией. Беспоповцы, кроме того, поднесли государю и свой благодарственный адрес. Государь, в свою очередь, тепло поблагодарил старообрядцев за их верность и преданность. Депутации был предложен чай в царском дворце.

Впервые за 250 лет вернейшие сыны России, в себе самих носившие обаятельный образ святой Руси, древлеправославной и истинно благочестивой, наконец были признаны законными гражданами своей великой Родины, ими же созданной.