Глава II БОГ СОКРЫТЫЙ, БОГ ВСЕЛЕНСКИЙ

We use cookies. Read the Privacy and Cookie Policy

Глава II БОГ СОКРЫТЫЙ, БОГ ВСЕЛЕНСКИЙ

Карикатуры Бога изобилуют в истории как самого христианства, так и тех умственных идолов, которые ведут человечество либо к жестокости, либо к атеизму. Могут ли люди в современную эпоху с ее взлетом критического разума и свободы принять существование Бога по видимости худшего, нежели они сами, — по крайней мере, худшего, чем того требует их втайне оплодотворенное Евангелием сознание?

Люди не перестают строить планы относительно Бога, чтобы овладеть Им и воспользоваться в своих целях, индивидуальных или коллективных. Но им следует понять, что Богом нельзя завладеть извне, как объектом, потому что по отношению к Нему не существует никакого «вне». Творец не примыкает к творению извне, ибо мы Им живем и движемся и существуем, как говорил апостол Павел афинянам (Деян. 17,28). Но мы, будучи заключены в самих себе и «в Его руке», можем познать Его только тогда, когда Он Сам добровольно устанавливает отношение с нами, в котором отдаленность и близость делаются местом звучания Слова, местом, где Один обращается к другому.

Большинство людей, заключенных в смертные тела, словно улитка в раковину, свернувшихся в своих упорных заблуждениях подобно ежам, создают по образу самих себя свое представление о блаженном Боге.

Климент Александрийский

Строматы, 5, 11.

[27/28] Зернышки, заключенные внутри гранатового плода, не могут видеть того, что вне скорлупы, так как они находятся внутри. Так » человек, вместе со всею тварью заключенный в руке Божией, не может созерцать Бога…

Это через Него ты говоришь, друг, это Им ты дышишь — и не знаешь того! Ибо разум твой слеп, сердце ожесточено. Но если захочешь, можешь исцелиться. Доверься врачу, он откроет очи твоей души и сердца. Кто же врач? — Бог, с Его словом и мудростью…

Феофил Антиохийский

Первая книга к Автолику, 5 и 7.

Итак, Бог не является объектом познания. Понятия, за которыми всегда стоит тайное желание классификации, желание обладания, бессильны заключить в себе Того, Кому мы должны предаться, чтобы Он «захватил нас». Захватил в обоих смыслах: в смысле открытости навстречу Его приходу, Его свободному откровению; и в смысле восхищения, восторга.

Всякое понятие, сформированное рассудком с целью постигнуть н объять Божественную природу, достигает лишь того, что вместо познания Бога создает Его идол.

Григорий Нисский

Жизнь Моисея.

Только восторг может объять необъятную мощь.

Максим Исповедник

Об именах Божиих (схолии), 1.

Так Возлюбленная Песни Песней, в истолковании Григория Нисского, не устает искать Возлюбленного, влекущего ее из вечно обновляющейся дали.

Возлюбленная говорит: «Ночью искала я его, чтобы узнать, в чем его суть… Искала его и не нашла его. Я звала его всеми именами, какими только можно звать, но ни одно имя не сумело достигнуть его. И можно ли достигнуть именем того, кто превыше всякого имени?»

Григорий Нисский

Гомилии на Песнь Песней, 6.

Итак, подлинное приближение к таинству есть прежде всего прославление, причем прославление космическое. Отцы учили, что грехопадение затемнило, но не уничтожило прозрачности существ для Божественного света. Конечно, вселенский порыв к Богу обратился в «стенание» и «воздыхания твари». Но молитва по–прежнему составляет самую суть вещей: «Все существующее взывает к Тебе». Неиссякаемость трансцендентного выражается в изобилии творений. Вселенная — это первая Библия. Каждое существо являет создающее и влекущее его к себе творческое Слово. Каждое существо выражает динамическую идею, волю Божию. В конечном счете, каждая вещь есть имя, сотворенное не имеющим имени.

О Ты, что превыше всего,

Каким иным именем назвать Тебя?

Какой гимн может воспеть Тебя?

Никакое слово не выразит Тебя.

Чей разум в состоянии познать Тебя?

Ничей ум не постигнет Тебя.

Ты единый невыразим,

Все сказываемое вышло из Тебя.

Ты единый непознаваем,

Все мыслимое вышло из Тебя.

Все существа славят Тебя,

Говорящие и безмолвные

Все существа чтут Тебя,

разумные и неразумные.

Всеобщее желание, всеобщее стенание

Влечется к Тебе.

Все существующее молится Тебе,

и всякое существо, умеющее читать книгу Твоей вселенной,

возносит к Тебе молчаливый гимн.

В Тебе одном все пребывает.

В Тебе все живет и движется в едином порыве.

Ты — цель всех существ.

Ты единственен.

Ты все и никто.

Ты не существо, ты не совокупность:

В Тебе — все имена;

Как же назвать Тебя,

Тебя единого, Кого нельзя назвать?..

Будь милостив, о Всевышний:

Каким иным именем назвать Тебя?

Григорий Назианзин

Догматические поэмы.

Вечный Бог живет и царствует в славе. Каждый луч этой славы — Божественное Имя, и Именам этим нет числа. Дионисий Ареопагит в замечательном трактате Об именах Божиих приводит некоторые из них, обнаруженные им в Библии и Евангелиях. Отцы обозначают эти Имена как «силы», «энергии», проистекающие из недостижимой Божественной сущности. В отношении творения именно эта слава, библейская kabod, наполняет все вещи, придавая им одновременно и свойственную им плотность и прозрачность. И тогда энергии становятся бесчисленными образами Божественного присутствия. Logos, слово, лежащее в основании каждой твари, позволяет ей участвовать в этих энергиях или призывает ее к такому участию, если речь идет о людях. Таким образом, всякая тварь по–своему выражает или должна выражать Имена Божии. Несмотря на грех, означающий изгнание из славы, мир остается величественным Богоявлением, Теофанией, прославляемой древними религиями.

И вот, поняв это, богословы восхваляют его — Божественное Начало — как безымянного и в то же время как носителя всякого имени.

Безымянного, ибо они говорят, что Само Божество в одном из мистических видений, где Оно символически явило Себя, порицает вопрошавшего: Скажи имя Твое (Быт. 32, 29) и, чтобы отвратить его от всякого познания, могущего быть выраженным в имени, говорит ему: Что ты спрашиваешь об имени Моем? Оно чудно (Суд. 13, 18). И в самом деле, не чудно ли оно, это имя, превосходящее всякое имя, имя безымянное, превыше… всякого имени, именуемого не только в сем веке, но и в будущем (Еф. 1,21).

Носителя всякого имени, ибо они замечают, что Он говорит Сам о Себе: Я есмь Сущий (Исх. 3, 14), а также Путь, Свет, Бог, Истина; и потому, что ведающие Бога славят в Его бесчисленных именах Вселенскую Первопричину и вдохновляются ее следствиями: Благом, Красотой, Мудростью. Хорег [20] жизни, Разум… Ветхий днями, вечная Юность, Спасение, Справедливость, Освящение, Освобождение, превосходящее всякое величие и являющее Себя человеку в легчайшем дуновении ветра. И они даже утверждают, что это Божественное Начало… одновременно пребывает во Вселенной и по ту сторону неба; что Оно есть Солнце, Звезда, Огонь, Вода, Ветер, Роса, Облако, цельная Скала, Камень, что оно все, что существует, и опять–таки ничего из того, что существует.

Таким образом, эта всепревосходящая причина есть в одно и то же время и подобающая ей безымянность, и все имена всех существ. В ней предсуществует всякое существо, так что можно восхвалять и именовать ее, исходя из всякого существа.

Дионисий Ареопагит

Об именах Божиих, 1, 1, 6.

Однако мир скрывает тайну в той же мере, в какой являет ее. Поэтому необходим и отрицательный подход, сметающий умственных идолов, системы, рассудочные понятия, а также чувственные образы. В первую очередь, нельзя путать тайну Бытия с бытием единичным, пусть даже пребывающим на вершине иерархии существ. Бытие есть источник всякого бытия и, следовательно, ни одно из ряда существ. Этот философский идол — «Благой Бог» некоторых разновидностей христианства или «Верховное Существо» спиритуализма — спровоцировал немедленную «смерть Бога» и утрату тайны Бытия.

Однако Живой Бог не есть и безграничное Бытие, theotes (божество) гностиков, ибо Он не есть Верховное Существо замкнутого монотеизма. Жизнь Живого Бога, выражающаяся в изобилии Божественных Имен — теофаний, коренится в неистощимости личной Любви. Это не безразличная и безучастная бездна. Живой Бог приносит нам свободу и любовь, любовь распятую и обожающую. Именно это последнее откровение — Христа — нужно почувствовать в намеках на всеполноту бездны, превосходящую самое наше понятие о Боге, как и нашу поглощенность Бытием. Быть может, современный атеизм — в той мере, в какой он представляет собой не помутнение, но очистительное восстание, — можно понять и претворить в это усилие «незнания», усилие не рассудочное (ибо отрицание упраздняется так же, как и утверждение), но рожденное чистым поклонением.

Провозглашать отрицания… чтобы неприкровенно познать это незнание, скрывающее во всяком сущем возможное его познание; чтобы увидеть таким образом этот пресущественный мрак, скрывающий содержащий в сущем свет.

Дионисий Ареопагит

Таинственное богословие, 2.

Если случается, что некто, видя Бога, понимает смысл своего видения, то это не означает, что он видел Самого Бога, но одну из тех непознаваемых вещей, что обязаны Ему своим бытием. Ибо в Самом Себе Он превосходит всякое разумение и всякую сущность. Сверхсущественным образом Он существует и познается, сверх всякого постижения, лишь как совершенно непознаваемый и вовсе не существующий. Именно это совершенное незнание в лучшем смысле слова и образует истинное знание Того, Кто превосходит всякое знание.

Дионисий Ареопагит

Письма 1, Послание к Гаю.

Бесконечность — это, несомненно, нечто, имеющее отношение к Богу, но не сам Бог, который бесконечно выше самой бесконечности.

Максим Исповедник

Ambigua.

Причина всего, сущая превыше всего… не есть тело, не имеет ни образа, ни лика, ни качества, ни количества, ни толщи, не пребывает в пространстве, незрима и неосязаема, неощущаема и не ощущает… Поднимемся еще выше и скажем, что она не есть ни душа, ни ум и не обладает ни представлением, ни мнением, ни разумением, ни мыслью и сама не есть ни разумение, ни мысль. Она неизреченна и непомыслима; она не есть ни число, ни устроение, ни величина, ни малость, ни равенство, ни не–равенство, ни подобие, ни не–подобие. Она не недвижна, и не двигается, и не пребывает в состоянии покоя, не обладает силой и сама не есть ни сила, ни свет; не обладает жизнью и сама не есть жизнь. Она также не есть ни сущность, ни вечность, ни время. Потому до нее невозможно коснуться мыслью. Она не есть ни знание, ни истина, ни царствие, ни мудрость, ни единое, ни единство, ни божественность, ни благость, ни дух в том смысле, как мы его знаем, ни сыновство, ни отцовство и вообще ничто из того, что нам или всякому другому сущему ведомо. Она не принадлежит к не–сущему, но также и к сущему, и ничто из сущего не может ее познать, какая она есть, так же как сама она не может познать вещи, какие они есть. Для нее нет разумения, имени, познания; она не мрак и не свет, не заблуждение и не истина. Вообще относительно нее невозможно ни полагание, ни отрицание, ибо с нашими полаганиями и отрицаниями мы не полагаем и не отрицаем ее, ведь она превыше всякого полагания как совершенная и единственная причина всего и превыше всякого отрицания как избыточествование полной отрешенности от всех вещей, как сущая над всем.

Дионисий Ареопагит

Таинственное богословие, 4 и 5.

Тайна, что превыше самого Бога, невыразимая, всеименуемая, совершенное полагание, совершенное отрицание, превосходящая всякое полагание и всякое отрицание…

Дионисий Ареопагит

Об именах Божиих, 2, 4.

Это отрицание и одновременно полагание означает, что трансцендентность Бога ускользает от самого нашего понятия трансцендентности. Бог превосходит собственную трансцендентность

не для того, чтобы потеряться в абстрактном Ничто, но чтобы отдать Себя. Одновременное преодоление как полагания, так и отрицания высвечивает антиномичность личного бытия, тем более тайного, чем более отдающегося, и тем более отдающегося, чем более тайного. Поэтому святые отцы говорят о Боге недостижимом, о Боге, превосходящем Бога, прибегая к образу бьющей ключом струи, творческого и искупительного порыва из своей сущности вовне, совершающегося согласно вечному движению Божественных энергий, но также для того, чтобы сообщить их всякой твари в личном акте, ибо Живой Бог — это Бог действующий. Он не есть бытие, но содержит его в Себе и Своими деяниями причащает ему творение.

Бог, абсолютная полнота, привел к бытию свои создания не по необходимости, но для того, чтобы они обрели блаженство, будучи при–частны Ему как Его подобие, и чтобы Сам Он ликовал ликованием твари, неистощимо черпающей из Неисчерпаемого.

Максим Исповедник

Сотницы о любви, 3, 4b.

Бог назван Богом потому, что в Нем Самом — основание всего, и потому что Он — порыв из собственной замкнутости [21], этот порыв означает дарование жизни миру… Всемогущий, Он содержит в Себе все: вершины небес, глубины бездн, пределы земли — в Его руке.

Феофил Антиохийский

Первая книга к Автолику, 4.

Бог всегда был и всегда будет; или, лучше сказать, всегда есть. Действительно, говоря «был» и «будет», мы выражаем фрагменты длительности так, как мы ее знаем: как развертывания естества во времени. Но Бог есть «вечно Сущий». Именно этим именем называет Он Самого Себя, открывая Моисею будущее на горе Синайской. В самом деле, Он содержит в Себе всю совокупность бытия, не имеющего ни начала, ни конца, — то, что я назвал бы безграничным и бесконечным океаном бытия, превосходящим всякое понятие нашего ума о длительности и естестве. Ум в состоянии приблизиться к Нему лишь косвенным путем… не через познание Его собственной природы, но через созерцание окружающей Его действительности. Совокупляя и осмысляя запечатленные в нашем уме образы, мы можем в конце концов воссоздать как бы подобие Истины… Бог озаряет высшую часть нашего существа, если только она очищена, и это озарение в своей мгновенности поражает наше зрение. Тем самым, по моему разумению, Бог привлекает нас к Себе… соразмерно нашему пониманию Его; в той же мере, в какой мы не понимаем Его, Он возбуждает в нас любопытство; оно же рождает в душе желание лучше познать Его. Это желание выявляет нашу подлинную суть, в результате чего мы уподобляемся Богу. Когда мы достигнем этого состояния, Бог будет говорить с нами как с друзьями, и, осмелюсь сказать, соединенный с богами и открывающийся им Бог будет познан в той же мере, в какой Он познает познающих Его.

Григорий Назианзи»

Слово 45, на Пасху, 3.

Они полновесны в своем отрицательном приближении к Богу, полновесны в своей молчаливости — эти слова, утверждающие, в почтительном трепете перед Недостижимым, присутствие и действие Того, Кого один святой XIX века назвал «огнем, согревающим нас изнутри». Утверждения, исчерпывающиеся в отрицаниях, говорят о Боге как о Дуновении, Огне, Свете, Жизни, Любви. Здесь узнаваемы слова и образ высказывания Самого Иисуса.

Бог есть Дуновение, ибо дуновение ветра доступно ощутить всякому; оно проницает все, ничто его не задержит, ничто не уловит.

Максим Исповедник.

Об именах Божиих (схолии), 1, 4.

Святые богословы нередко описывают под видом огня сверхсущностную Сущность… Чувственный огонь, можно сказать, присутствует везде и освещает все, не смешиваясь ни с чем… Он сверкает ослепительным светом и в то же время пребывает таинственным, непознаваемым вне являющей его материи. Никто не может ни перенести его сверкания, ни созерцать его лицом к лицу, но его мощь простирается повсюду, и там, где он возгорается, он притягивает к себе все… В своем превращении он отдается всякому, кто ни приблизится к нему, как бы ничтожен он ни был: он перерождает все сущее своим животворным теплом и озаряет его, но сам остается чистым и не смешанным ни с чем… Он деятелен, могуч, невидимо присутствует везде. Если им пренебрегают, он кажется несуществующим. Но под действием трения, этого как бы молитвенного действа, он вспыхивает, набирает силу, распространяется вокруг. Можно указать и на другие качества огня, с которым, как с чувственным образом, сравнивают деяния Божественного Начала,

Дионисий Ареопагит

О небесной иерархии, 15, 2.

Так же, как свет, являющий нам все, не нуждается в другом свете, чтобы быть видимым, — так и Бог, через Которого мы видим все, не нуждается в свете, благодаря которому мы смогли бы Его увидеть, ибо Он по сути Своей есть свет.

Евагрий Понтийский

Сотницы, 1, 35.

Теперь нам надлежит славить эту вечную Жизнь, из которой происходит всякая жизнь и через которую все живущее в меру своей способности обретает жизнь. Говоришь ли ты о жизни духовной, умственной или чувственной, или о той, что питает и взращивает, или о любой другой жизни, какая только может быть, — она живет и животворит благодаря Жизни, превосходящей всякую жизнь… Ибо недостаточно сказать, что эта Жизнь жива. Она есть Начало жизни, единственный Источник жизни. Именно она усовершает и различает всякую жизнь, и надлежит возносить ей хвалу, исходя из всякой жизни… Подательница жизни и более, чем жизнь, она заслуживает прославления всеми именами, какие только могут быть приложимы к этой несказанной Жизни.

Дионисий Ареопагит

Об именах Божиих, 6, 1 и 3.

Бог есть Любовь. Желающий найти ему определение уподобился бы слепому, вздумавшему сосчитать песчинки на морском дне.

Иоанн Лествичник

Лествица, 30–я ступень, 2.