2. Испытания

2. Испытания

Наставники в аскезе предостерегают против образов, призраков, видений. Ведь сатана способен принять образ ангела света, каковым он, впрочем, и является, но — преисполненный гордыни. Особенно часто это случается в начале духовного пути, когда душа, овладевая истинной молитвой, сталкивается с прелестными (здесь уместно именно это слово) видениями, заставляющими ее уверовать в то, что единение уже достигнуто. Тогда душа рискует впасть в обольщение и тщеславие.

Как только ум приходит к чистой и подлинной молитве, случается так, что демоны… являют ему призрачное видение Бога в приятном для чувств обличье, с тем, чтобы душа поверила, будто в совершенстве овладела целью молитвы. Однако все это, по словам великого гностика, есть дело страсти тщеславия и демона, чьи прикосновения заставляют мозговые вены судорожно пульсировать.

Евагрий Понтийский.

О молитве, 73.

Перед лицом обольстительных образов и внутреннего смятения, поднятого разоблаченными демоническими силами, нужно смиренно и доверчиво искать прибежища в Боге. Если искушение не отступает, следует произносить в ускоренном темпе Kyrie eleison («Господи, помилуй») или другую краткую молитву, по возможности содержащую Имя Иисуса…

Упражняющийся в чистой молитве услышит шум и грохот, возгласы и поношения. Но он не дрогнет, не утратит хладнокровия, говоря Богу: «Ты со мной, и не страшусь никакого зла»…

Евагрий Понтийский

О молитве, 97.

В минуту подобного искушения прибегай к краткой, но интенсивной молитве.

Евагрий Понтийский

О молитве, 98,

Духовному пути ведомы и «ночные часы» — не только совлечение всего чувственного и умопостигаемого, но и испытания страхом и отчаянием. Тогда нужно пасть не в бездну Ничто, но к ногам сошедшего в ад Распятого; отождествиться с умирающим Христом, сказавшим вместе: Боже мой, Боже Мой, для чего Ты Меня оставил? и Отче, в руки Твои предаю Дух Мой.

Эти испытания суть проба человеческого смирения, исход в пустыню одной лишь веры. Они ведут к «утешению», — то есть к ощутимому присутствию Утешителя, Духа Святого, — утешению тем большему, что человек получает его в состоянии крайней, тотальной нужды.

В жизни посвященных три этапа: начало, середина и совершенство. В начале посвященных ждут сладостные соблазны, в середине — борьба с искушением, в конце — совершенство полноты. В начале — сладость ободряющая, затем — горечь упражняющая, наконец, блаженство последних вещей укрепляющее.

Григорий Великий

Нравоучения на Иова, 20, 11, 28.

Если случится нам вступить во мрак, и если вдобавок не мы тому виной, не будем смущаться. Считай, что этот покрывший тебя мрак послан провидением Божиим по причине, ведомой одному лишь Богу. Ибо душа наша порой делается темна и поглощена сомнениями. Предаемся ли мы чтению Писания или молитве, занимаемся ли чем иным, — только более погружаемся во тьму.. Этот час исполнен отчаяния и страха. Упование на Бога, утешение веры совершенно оставляет душу, и вся она наполняется неуверенностью и тоской.

Но все пережившие смятение этого часа знают, что за ним в конце концов следует перемена. Бог никогда не оставляет душу в подобном состоянии на целый день, ибо тогда разрушилась бы надежда . Но Он позволяет быстро выйти из него.

Блажен выдержавший такие искушения Ведь, по словам отцов, велика будет крепость и могущество, достигаемые после них. Однако подобное сражение завершается не в один час и не сразу, да и благодать нисходит и творит себе обитель в душе не раз и навсегда, но постепенно. За благодатью вновь приходит испытание. Время испытанию, и время утешению

Исаак Сирин

Аскетические трактаты, 57–й трактат.

Мистики первых веков, и прежде всего Ориген и Григорий Нисский, особенно часто обращались к драматургии Песни Песней, комментируя ее с замечательной глубиной. Возлюбленный сначала приближался, затем удалялся, и Возлюбленной требуется немалое терпение для того, чтобы вновь обрести его. Так в старых сказках невеста, часто одна–одинешенька, вынуждена носить железные башмаки или ткать одежду, соблюдая обет полного безмолвия, чтобы снова встретить своего жениха.

Затем она [возлюбленная Песни Песней] ищет Возлюбленного, который явился, а потом исчез. На протяжении Песни так происходит неоднократно, и понять это может тот, кто сам пережил подобное. Порою — Бог тому свидетель — я чувствовал, что Возлюбленный приближается ко мне, что он так близок, как только возможно. Но затем он вдруг удалился, и я не мог найти того, кого искал. И вновь я начинаю желать его прихода, и порой он возвращается. Когда же он является мне и я касаюсь его руками — вот, он опять исчезает, ускользает от меня, и я вновь принимаюсь искать его. И это происходит часто, вплоть до того, как я поистине обрету его и восстану, опираясь на моего возлюбленного

Ориген

Первая гомилия на Песнь Песней, 7.

В этих испытаниях открывается то, что Диадох Фотикийский называет «поучительной скорбью». Божественный свет скрывается для того, чтобы человек освободился от иллюзий и гордыни, сбросил с себя все свои роли, включая роль аскета, и стал чистым вместилищем благодати, которая отныне может преобразовать его.

Поучительная скорбь ни в коей мере не лишает душу Божественного света. Просто благодать скрывает от духа свое присутствие, предупреждая… чтобы он со всяческим страхом и смирением искал прибежища в Боге… Так мать, видя, что ребенок капризничает и не хочет есть предназначенную ему пищу, удаляет его на некоторое время от себя, чтобы затем, испугавшись неприветливых людей или животных, он поспешил к ней обратно, ища укрытия на ее руках…

Поучительная скорбь сообщает душе печаль, смиренность и праведное отчаяние, дабы ищущая славы и легковозбудимая часть души усмирилась. Но вслед за тем она привносит в сердце страх Божий, слезы и жажду благого молчания…

Диадох Фотикийский

Гностические главы, 87.

Бог обращается к сердцу, заставляя его трепетать, затем скрывается и является вновь. Благодаря опыту Богооставленностн и живейшего «ощущения» Его присутствия человек постепенно освобождается от нападений зла, отныне и впредь свет пронизывает и предохраняет его естество. Но Бог не затопляет его своим присутствием: ведь тогда исчезла бы сама возможность встречи и свободной любви. Он вводит освященную душу в ритм enstasis–extasis, полноты и устремления ко всецело иному, чтобы она непрестанно обновлялась в своей любви и ширилась, черпая из неистощимых богатств Божиих…

Что касается крещеных, благодать скрывает свое присутствие, ожидая решения души. Когда весь человек обращается к Господу, тогда, рождая невыразимое чувство, она являет себя в сердце, а затем вновь замирает в ожидании движения души, попуская демону поражать самую ее глубину, чтобы душа искала Бога с еще большим жаром и смирением. Если человек начинает с соблюдения заповедей и непрестанно призывает Господа Иисуса, огонь Божественной благодати ширится, охватывая даже внешние душевные чувства Тогда и демонские стрелы падают в отдалении и с трудом поражают уязвимую часть души Наконец, когда ведущий брань сосредоточит в себе все добродетели, и прежде всего совершению отрешенность, благодать озаряет глубочайшим чувством все его естество и воспламеняет в нем любовь к Богу. Отныне демонские стрелы падают, не достигая и телесных чувств, ибо овевающее сердце дуновение Духа обессиливает их на лету. Однако и достигнувших этой ступени Бог порой предает демонской злобе, оставляя их дух во мраке, чтобы наша свобода не оказалась целиком скованной путами благодати… Ибо человеку надлежит совершенствоваться в духовном опыте Ведь кажущееся совершенством еще не совершенно в сравнении с богатством Бога, желающего наставить нас со всей целеустремленной неотступностью любви.

Диадох Фотикийский

Гностические главы, 85.

Чем более доступным становится Недостижимое, тем явственнее раскрывается его недостижимость. Здесь — не подлежащая забвению дистанция, где рушится возможное идолопоклонство перед мистическим состоянием. Это духовность не слияния, но общения, в котором чем более Другой дает познать Себя, тем более неведомым остается. Вступление в живую вечность, где совершенствование в любви не имеет предела.

Когда душа откликается на призыв возлюбленного, ищет его и не находит, и зовет не достижимого никакими именами, она сознает, что влюблена в недоступное, желает — ускользающего от нее. И это поражает и ранит ее отчаянием, потому что она думает, будто ее желание полноты будет длиться без конца… Но вот с нее снят покров печали, и она познает, что неустанное продвижение в поисках и совершенствовании составляет подлинное наслаждение тем, чего она алчет, потому что всякий раз, когда желание ее исполняется, оно порождает желание еще более высокого

Когда же был снят с нее покров отчаяния, и она увидела незримую и бесконечную красоту возлюбленного и свою всевозрастающую красоту, — тогда охваченная еще более пылкой страстью, она открывает возлюбленному… желание своего сердца, говоря о том, что ранена стрелой Божией, ранена в сердце наконечником веры, смертельно ранена любовью. Ведь, согласно Иоанну, Бог есть любовь. Его же есть слава и сила во веки веков.

Григорий Нисский

Двенадцатая гомилия на Песнь Песней.