Глава шестая

We use cookies. Read the Privacy and Cookie Policy

Глава шестая

Утренние, еще не знойные солнечные лучи осветили кривые домики и узенькие улочки Иерусалима и, становясь всё жарче, уверенно прогнали ночную прохладу. Проснулись и защебетали птицы, раскрылись, встречая новый день, цветы, пробудились и уже хлопотали люди: носили воду из колодцев, кормили скот, разжигали остывшие за ночь домашние очаги. Городские кварталы окутал едкий густой дым, предвещавший завтрак. Слабый ветерок разносил по улицам запах пекущихся лепешек, и толпившиеся во дворе своей обители христиане жадно вдыхали благословенный аромат. Он им напомнил многое: беззаботное детство, вечно занятых родителей и пышущие жаром, самые вкусные на свете домашние лепешки…

Дверь в опочивальню Кефаса бесшумно отворилась, и в проходе показался евангелист Марк с кусочком папируса в руке. Он вошел в комнату и остановился возле дремавшего Петра; тот медленно приподнялся на ложе и молча уставился на своего «брата во Христе». Взгляд князя апостолов был до такой степени мутным и бессмысленным, что Марк невольно отшатнулся от Симона и испуганно спросил:

— Что с тобой, рабби? Ты меня не узнаёшь?

— Ха-бэ-мэ-гухур, — спросонья пробурчал будущий первый римский папа и снова улегся, правда, на сей раз неудачно: он ударился головой о край ложа, вскрикнул от боли и наконец-то очнулся. Осторожно потирая ушибленное место, Петр чертыхнулся, но тут же в порядке компенсации произнес славословие богу.

— А я к тебе, — молвил Марк.

— Сам не спишь и другим не даешь. «Напрасно вы рано встаете!»[11].

— Пробудился я для дела богоугодного. Чувствую, как перстами этими, — тут Марк поднял и показал Петру свою грязную волосатую руку, — кто-то водит свыше.

— Так и должно быть, — рассудил князь апостолов. — Все слова в твоем Евангелии боговдохновенны. Читай, что написал новое.

Марк присел на стоявшую возле стены скамью, почесал свои курчавые слипшиеся волосы и, развернув кусочек папируса, стал читать:

— На другой день, когда они вышли из Вифании, Он взалкал; и, увидев издалека смоковницу, покрытую листьями, пошел, не найдет ли чего на ней; но пришед к ней, ничего не нашел, кроме листьев, ибо еще не время было собирания смокв. И сказал ей Иисус: отныне да не вкушает никто от тебя плода вовек. И слышали то ученики Его. Пришли в Иерусалим. Иисус, вошед в храм, начал выгонять продающих и покупающих в храме; и столы меновщиков и скамьи продающих голубей опрокинул; и не позволял, чтобы кто пронес чрез храм какую-либо вещь. И учил их, говоря: не написано ли: «дом Мой домом молитвы наречется для всех народов?», а вы сделали его вертепом разбойников. Услышали это книжники и первосвященники и искали, как бы погубить Его; ибо боялись Его, потому что весь народ удивлялся учению Его. Когда же стало поздно, Он вышел вон из города. Поутру, проходя мимо, увидели, что смоковница засохла до корня. И, вспомнив, Петр говорит Ему: Равви! Посмотри, смоковница, которую Ты проклял, засохла. Иисус, отвечая, говорит им: имейте веру Божию. Ибо истинно говорю вам: если кто скажет горе сей: «поднимись и ввергнись в море», и не усумнится в сердце своем, но поверит, что сбудется по словам его, — будет ему, что ни скажет («Евангелие от Марка», XI, 12–23).

Петр внимательно слушал Марка. Правда, однажды он попытался его перебить, но евангелист, жестами давая понять, что нужно дослушать этот эпизод до конца и только тогда делать замечания, так и не позволил князю апостолов вставить слово. Впрочем, сомнения Симона скоро рассеялись, и он одобрительно кивал Марку. Когда чтец умолк и вопрошающе посмотрел на Петра, апостол, улыбаясь от удовольствия, воскликнул:

— Э, вот ты как всё повернул! Подлинно рукой твоей водил Дух Святой! Так и надо это описывать!

И, рассмеявшись, добавил:

— Да, нельзя было Иисусу Христу пить…[12]. И столб за смоковницу принял, и в храме, святом месте, такой дебош устроил! Многие торговцы тогда не досчитались своих денег, а Учитель, проспавшись, недоумевал, откуда у нас столько серебра. Ох, и погуляли мы в тот день!

Марк, гордый своим искусством, высокомерно улыбнулся и попросил увеличить ему паек, но Петр притворился, что не расслышал. Тогда евангелист осмелился повторить свою просьбу.

— Проклятие! — чуть не задохнулся от возмущения князь апостолов. — Хочешь подвиг святости совершить, а сам бесам угождаешь! Погряз, подлец, в грехе чревоугодия! Вон Иисус Христос пятью хлебами и двумя рыбами тьму народа накормил, так представь, как мало каждому досталось! Ступай, Марк, с Богом, да позови Иова с Иеремией.

Не ожидавший такой гневной отповеди евангелист пристыженно ретировался, и вскоре перед строгими очами Петра предстали заспанные и испуганные звероловы.

— Господь любит тебя, рабби.

— И вас Господь любит, дети мои. Привели ли вы льва?

Звероловы смутились и, чувствуя за собой вину, старались не смотреть апостолу в глаза.

— Отвечайте!

— Мы говорили льву на иных языках, но он не присмирел, — оправдывался Иеремия.

— Не может быть!

— Да, рабби, — подтвердил Иов, — языки лишь раззадорили скотину. Нам с трудом удалось спастись.

Петр в задумчивости прошелся по комнате. Он пытался понять причину неудачи, но туго соображала голова. «Разве не говорил Иисус, — думал князь апостолов, — «всё, чего ни будете просить в молитве, верьте, что получите, — и будет вам»? («Евангелие от Марка», XI, 24). А я просил льва, но не получил даже дохлого котенка. Как же так случилось?.. Значит, подвели эти придурки. Надо подвергнуть их обряду очищения и затем снова попробовать».

— Ладно, поимку льва мы отложим. Вы пока не готовы к духовному подвигу.

Иов и Иеремия облегченно вздохнули. Они не ожидали, что Петр так спокойно отнесется к провалу задуманного им предприятия. Но в этом не было ничего удивительного: апостол легко перескакивал от одного «увлечения» к другому. Сейчас его уже занимала иная проблема, потому он и решил повременить со вступлением льва в свою секту.

— Почему я уже третий день не вижу… этих… Ананию и Сапфиру? — спросил Петр и уставился на Иова.

Христианин недоуменно пожал плечами.

— А ты знаешь, где они живут?

— Приблизительно. Сапфира говорила, что недалеко от дома ростовщика Иезекииля.

Петр вздрогнул. Он хорошо знал этого финансового воротилу. Не так давно святой апостол Андрей попытался склонить Иезекииля к вступлению в секту, однако ни запугивание Вторым пришествием Иисуса Христа, ни даже обещание высокого поста в церкви не возымели должного действия. Сначала ростовщик улыбался, а затем твердо заявил, что не даст даже лепты. Возмущенный до глубины души Андрей принялся было буянить, но слуги Иезекииля быстро вытолкали апостола взашей.

— Иов, я пекусь о спасении душ Анании и Сапфиры, — лицемерно заявил Петр. — И за это Господь воздаст мне. А вот тебя и Иеремию Он покарает, ибо какое вам дело ни поручи, всё провалите.

— Но почему ты так говоришь, рабби?! — обиделся Иов. — Разве не мы организовали чудо у Красных дверей храма? А еще…

— Заткнись! — взвизгнул князь апостолов. — Оба вон!

«Ничего, после обряда очищения присмиреете», — злорадно подумал Петр, оставшись в одиночестве. Он кое-как оделся и отправился в соседнюю комнату к брату. Андрею предстояло «спасти» дом Анании и Сапфиры от… его же владельцев.

Но вернемся к нашим бесхитростным героям. Они проснулись рано, но пока Сапфира доила коз и готовила завтрак, Анания смог еще понежиться в постели. У супругов в погребе хранился кусок козлятины, и хозяйка решила побаловать мужа. Она зажарила сочное мясо, а также испекла несколько лепешек. Когда еда была готова, Сапфира вошла в спальню. Муж сладко дремал.

— Любимый, вставай, — прошептала красавица и попыталась разбудить Ананию поцелуем. Ей это удалось: плотник медленно потянулся и открыл глаза. Глядя спросонья на жену, он улыбнулся, и в его очах сверкнул радостный огонек.

— Я приготовила вкусный завтрак.

— Ты всегда прекрасно готовишь, милая.

Пока Анания совершал омовение, Сапфира поставила на стол глиняную миску с кусочками мяса, которые были покрыты ароматной хрустящей корочкой и украшены зеленью, кувшин с парным козьим молоком и горячие лепешки. Хозяин дома, видя такое великолепие, удовлетворенно погладил бороду (была у него такая привычка) и приступил к трапезе.

— Ты бы сходил к Захарии, — молвила супруга, окончив завтрак, — быть может, он расплатится, и мы вернем Иезекиилю часть долга.

Анания тяжело вздохнул.

— Я встретил вчера Енею, он каждый день ходит к Захарии. Увы, денег пока нет…

— Плохо, когда тебе должен богач, — заметила Сапфира, — бедняк бы давно рассчитался.

— Ничего, отдаст.

Супруги немного помолчали. Анания тоже всё доел и теперь тайком, ненавязчиво любовался предметом своей страсти. «Как же мне повезло с женой! — думал он. — Эх, кабы не тот проклятый Вениамин… И чем я прогневил Бога?»

Молодая женщина словно услышала мысли мужа. Она смущенно поежилась и заговорила:

— Знаешь, мне сегодня приснился сон. Или то было наяву?! Не знаю…

— Что такое? — испугался Анания.

— Ко мне явился лучезарный Божий вестник, машущий многочисленными крыльями, и, откашлявшись, молвил: «Сапфира, благословенна ты между женами и скоро понесёшь. Много чад будет у тебя, и все они получат благословение Божие!»

Плотник изумленно смотрел на супругу. Он не знал, радоваться ему или печалиться. Вроде бы сей знак считался хорошим, следовательно, самое заветное желание Анании и Сапфиры стало сбываться. Но вмешательство «высших сил» всегда тревожит и пугает! Дальнейшие расспросы жены ни к чему не привели. Она даже не могла точно сказать, приснился ли ей многокрылый серафим или же явился в действительности (то есть был галлюцинацией). Супругам оставалось лишь ждать и надеяться на лучшую долю.

Сапфира сменила хитон на одежду из сурового полотна и вышла в сад. Земля покрылась плотной коркой, и её предстояло взрыхлить. Стройная и гибкая, как тростинка, молодая женщина принялась за работу. А Анания тем временем занялся ещё более трудоёмким делом: он давно хотел вырыть колодец и теперь стал исполнять задуманное.

Когда занят, время летит незаметно. Уже приближался обед; вдруг Ананию кто-то окликнул. У калитки стоял святой апостол Андрей и размахивал руками. Плотнику этот визит был явно неприятен; Анания смутился и захотел куда-нибудь спрятаться от настырного христианина. Но апостол уже увидел его с Сапфирой и теперь настойчиво рвался во двор.

Немало бед случается из-за того, что многим людям трудно сказать твердое «нет». И подлецы часто пользуются нашей стеснительностью, нашим ротозейством. Кто знает, как бы дальше сложилась судьба Анании и Сапфиры, направь они незваного гостя подальше. Но наши главные герои, увы, приняли волка в овечьей шкуре…

Андрей был среднего роста. На его круглом обрюзгшем лице располагался маленький, похожий на пятачок нос, а веки небольших глаз были воспалены. Тонкие искривленные губы в то время, когда их обладатель молчал, служили маскировкой для немногочисленных гнилых зубов. Мочки ушей христианина приросли к скулам, а низкий лоб покрывали какие-то язвочки. Его руки дрожали; правая сжимала папирусный свиток. От апостола веяло святостью, чесноком и перегаром.

Анания отворил калитку и разрешил гостю войти. Андрей по-хозяйски окинул взглядом маленькую усадьбу супругов, и его сердце учащенно забилось: дом оказался даже лучше, чем предполагал Петр. Аккуратно сложенный из прочного камня[13], ухоженный, пусть небольшой, зато уютный, он был лакомым кусочком для христианской секты.

— Куда вы пропали? — возмутился святой апостол.

— Нам было очень плохо после богослужения, — оправдывалась Сапфира.

— Конечно, — согласился Андрей, — у вас внутри полно бесов, и им пришлись не по нраву наши святые речи и молитвы.

И бедным супругам показалось, что они начали что-то понимать.

— Бесов надо изгнать! — поучал христианин. — От них все мучения. И я вам, так уж и быть, помогу. Ну, что, может в дом пригласите?

— Проходи, пожалуйста, рабби, — любезно промолвил Анания и отворил дверь перед «всемогущим» гостем.

Андрей вошел и осмотрелся. Стены обеих жилых комнат были чисто выбелены; в большем помещении стояла широкая кровать, а напротив нее, на яркой циновке — два сундука на изящных резных ножках. Потолок поддерживала толстая деревянная колонна. В меньшей комнате находились стол и две скамьи. Кругом была чистота и порядок, но апостолу явно не понравился пустой стол.

— У тебя есть вино? — спросил он у Анании.

— Но ведь еще рано! — ужаснулась Сапфира, которая, как и почти все жены в мире, не любила, когда ее муж выпивал «с друзьями».

— Молчи, женщина! — грубо осадил ее брат Петра. — Это предрассудок, суеверие. Иисус Назорей давным-давно отменил сию глупость.

— Надо уважить гостя, — шепнул жене плотник и полез в погреб за кувшином. Апостол удовлетворенно хмыкнул и присел за стол.

— А что ты будешь есть, рабби? — поинтересовалась хозяйка.

Андрей икнул и скривился:

— Пока не хочу.

И, жадно схватив принесенный Ананией кувшин, сделал несколько больших глотков. Затем божий человек облизал губы, глубоко вздохнул и приступил к проповеди:

— Давно наш народ ждал Спасителя, и Он явился — Сын Божий, кроткий, жертвенный агнец, взявший на себя грехи мира. Своей мученической смертью Он искупил первородный грех человечества, и теперь всех уверовавших в Христа ждет вечная и счастливая жизнь на небе.

— Да?! — в один голос воскликнули супруги.

— Я что, врать буду? — обиделся христианин. — Разве вы не знаете меня?! Я Святой Апостол Андрей Первозванный!

Молодые успокоили вспыльчивого мужчину; тот снова выпил вина, и ему наконец-то полегчало.

— Но нечестивцев ждет страшная кара, — продолжал Андрей. — Скоро наступит Страшный суд, — оратор развернул свой замасленный свиток и стал читать: «В те дни люди будут искать смерти, но не найдут ее; пожелают умереть, но смерть убежит от них» («Откровение», IX, 6). И они будут мучиться вечно!

— А как скоро это произойдет? — побледнел Анания.

— Учил Иисус: «Истинно говорю вам: не прейдет род сей, как всё сие будет» («Евангелие от Матфея», XXIV, 34 и «Евангелие от Марка», XIII, 30). Посему бодрствуйте!

Да, первые христиане ждали «конца света» еще при жизни своего поколения — так обещал Иешуа из Назарета. Видать, сектанты бывали немало удивлены, когда, не дождавшись Страшного суда, отправлялись в «мир иной». И уже на основании только одного этого факта современный читатель может по достоинству оценить «достоверность» пророчеств еврейского «бога»-плотника. Но Анания и Сапфира, малограмотные и несчастные люди, не знали, что страшные речи Андрея — всего лишь пересказ человеконенавистнического бреда.

— Рабби, мы бы с радостью вступили в твою Церковь, — молвила Сапфира, — но нам нездоровилось после слушанья «иных языков»!

— Бесы, всё бесы, — поучал апостол. — И мне бывало дурно, но потом привык. Ничего страшного. Зато научитесь наречиям многих племен и народов.

— Но если мы станем жить в обители, то останемся ли мужем и женой? — с замиранием сердца спросил Анания.

Андрей попал в щекотливое положение. Христианство учит, что «неженатый заботится о Господнем, как угодить Господу; а женатый заботится о мирском, как угодить жене» («1-е Коринфянам», VII, 32,33), то есть родственники «заслоняют» бога, и лучше жить без них. Но апостол при всём своём сумасшествии сообразил, что если он сейчас скажет правду, то ему не только не видать дома супругов, но, быть может, даже остатков вина. Поэтому он вовремя сдержался, и, стараясь придать своему хриплому голосу более-менее ласковое звучание, ответил:

— Конечно, ведь вы любите друг друга, а Бог есть любовь!

Супруги несказанно обрадовались словам Андрея, и Анания принес второй кувшин.

— А домик-то придётся продать, — напомнил апостол, блаженно потягивая винцо, — но на небесах у вас будет сто таких домов! Да что я говорю! Не домов — дворцов!

Но Сапфиру волновала не небесная недвижимость, а иная проблема. Она уже несколько раз подталкивала локтем мужа, и, наконец, Анания решился поговорить с чудотворцем.

— Святой апостол, а сможешь ли ты помочь нам… Дело в том, что у нас нет детей, а мы их очень хотим…

От неожиданного предложения Андрей поперхнулся вином. Прокашлявшись, он с интересом осмотрел Сапфиру. Она была действительно прекрасна!

— Ну, это я с удовольствием! Хоть прямо сейчас! — с готовностью отозвался божий человек и потянулся к женщине. Но хозяйка отпрянула от ухажёра и густо покраснела.

— Рабби, ты меня не так понял! — воскликнул Анания. — Дети должны быть от меня!

И плотник рассказал Андрею о той зловещей роли, которую сыграл иудейский пророк Вениамин в их судьбе. Молодой супруг еще не закончил свое повествование, а апостол, чем-то возбужденный и обрадованный, вскочил и закричал:

— Слава Господу нашему Иисусу Христу! Вы отомщены: Вениамин уже почти год жарится в адском пекле!

На этот раз Андрей почти не лгал. Молодой иудео-христианской секте стало тесно в Иерусалиме, и вооруженные денежными ящиками попрошайки ринулись собирать милостыню в соседних с городом селениях. Но однажды двое адептов нового бога вернулись из похода сильно избитыми. Вениамин считал ту территорию своей и грозил смертью всем, кто осмелится конкурировать с ним. Тогда Петр и Андрей отправились «разобраться» с прозорливцем. Они нашли его в какой-то канаве, где пророк отдыхал после обеда.

— Вениамин, как ты смел воспрепятствовать нашим людям собирать Божьи деньги? — спросил Андрей.

Провидец вскочил и, не говоря ни слова, изо всех сил огрел палкой Первозванного по голове. Апостол нелепо взмахнул руками и рухнул на землю. Но Петр не посрамил чести христиан и, сделав молниеносный выпад, вонзил нож между рёбер Вениамина. Пророк захрипел и медленно сполз на дно канавы. Из его рта пошла красная пена, по телу пробежала судорога, и очи прозорливца сомкнулись навеки. Симон встревоженно осмотрелся, но, не заметив свидетелей преступления, облегченно вздохнул, вернул свой нож и принялся приводить брата в чувства.

Конечно, Андрей не стал рассказывать эту историю супругам, так как опасался уголовного преследования. Он просто ограничился констатацией факта: Вениамин мертв (точнее, горит в аду). Но мы не можем не отметить глубоко символичный смысл этого события: новое (христианство) побеждает старое (иудаизм). Таким образом, сия «притча» гораздо разумней всех притч Иисуса Христа.

Однако Анания и Сапфира не были злорадными и мстительными людьми, и потому известие о страшных и вечных муках Вениамина их не вдохновило. В душе они даже пожалели полоумного старика.

— Вот, — победоносно произнес Андрей, — так будет со всеми, кто не признает Господа нашего Иисуса Христа и не подчинится Его Святым Апостолам!

— Рабби, но в силах ли ты или Кефас совершить чудо, которое исцелит мою жену? — спросил Анания.

— Конечно. Это нам, апостолам, раз плюнуть.

Читателю может показаться, что Андрей выразился фигурально. Но до образного мышления нашим христианским героям было далеко, и Первозванный дал плотнику вполне конкретный ответ. Вспомним, как пытался лечить Иисус Христос: он либо плевал на человека («Евангелие от Марка», VII, 32–35 и VIII, 22–25), либо смешивал свою слюну с пылью и этой пакостью мазал пациента («Евангелие от Иоанна», IX, 6).

Ответ Андрея вызвал у супругов эйфорию. Словно тяжелая ноша, долгие годы мешавшая жить, наконец-то свалилась с их плеч. Сапфира выразительно взглянула на мужа, беззвучно говоря: «Видишь, милый, мой сон начинает сбываться»! Анания кивнул ей и снова обратился к чудотворцу:

— Рабби Первозванный, может, сразу и вылечишь?

— Э, нет, — отвечал апостол, — пусть она сначала примет водное крещение. Негоже нам разбрасываться чудесами ради козлищ. — И, высморкавшись прямо на пол, добавил: — Приходите сегодня на богослужение.

Тут плотник вновь вспомнил о цене, которую следует заплатить за лечение жены. Ценою было всё их имущество!

— Хорошо, рабби, мы подумаем, — нерешительно промолвил Анания.

— Думайте, а Господь решит! — отрезал Первозванный, которому уже надоело убеждать этих молодых людей. Второй кувшин был опорожнен, визит завершен, и, еще раз осмотрев дом, Андрей нетвердым шагом отправился в обитель.

Нетрудно предположить, что испытывали наши главные герои. Апостол искушал неумело и грубо, но его предложения оказались заманчивыми для малограмотных, бесхитростных и почти одиноких супругов. Остаток дня и вечер они провели в раздумье. Было нелегко расстаться с привычным, устоявшимся укладом жизни, но новое и неизведанное всегда манит нас. И Анания с Сапфирой наконец-то решились связать свою судьбу с необычной сектой…