«Я иду к Всевышнему Богу»
«Я иду к Всевышнему Богу»
Нет, я на этот праздник не пойду!
Так сказал отец, глава семьи и всего рода. Голос его звучал решительно и твёрдо. И когда его дочери в самых лучших, самых ярких своих нарядах смешались с шумной толпой соседей, родственников и знакомых их касты и вместе со всеми отправились в великий храм возле моря, чтобы попасть на один из главных праздников года, никто из них даже не подозревал, что отцу предстоит совсем другая дорога.
Всю свою жизнь он верил, что Шива — это Господин человеческой души, похожей на зверя, заточённого в бренном теле. Душа его принадлежала Шиве, как домашний пёс принадлежит своему хозяину. Но душе мешали плотские узы, и всю свою жизнь он пытался делать только одно: день за днём ослаблять эти узы, чтобы пленённая душа, наконец, высвободилась и отправилась к своему хозяину.
И вот к нему подступила Великая Освободительница, которая навеки вырвет душу из телесных оков. Он заглянул в лицо самой смерти.
Он поклонялся в великом множестве храмов, раздавал милостыню, ежедневно втирал в лоб вибути, священный пепел, покрывал им руки и грудь. Со всей тщательностью и скрупулёзностью, на которую только способен смертный, он пробирался по замысловатому лабиринту своей религии, бесконечно повторяя тысячу и восемь имён своего бога, поклоняясь всем его ипостасям, поклоняясь жене Шивы и его сыновьям, чьи изображения можно было увидеть повсюду, в придорожных святилищах и храмах. На всякий случай он приносил жертвы бесчисленным бесам. Пожалуй, не было ничего такого, чего он не сделал бы ради своей души. Кроме того, он никогда не делал того, что было запрещено, — разве что уступил пустому желанию дочери, Звёздочки. Да ещё разрешил двоим сыновьям вкушать христианскую пищу, чтобы дать им возможность получить образование.
Теперь ему оставалось лишь подытожить свою благочестивую, набожную жизнь в одном последнем, символическом обряде. Дрожа, Мимоза смотрела, как мать принесла ему шкатулку со священным пеплом. «Вот вибути, помажь себе лоб», — сказала она. Только по этой жирной, серо-белой отметине ужасный Бог смерти сможет узнать в нём ревностного почитателя Шивы.
Но отец молча оттолкнул от себя пепел. Он был слишком слаб для объяснений. Он лишь бессильно взмахнул рукой, отстраняя от себя шкатулку и, глядя в лицо самой смерти, воскликнул: «Я иду к Всевышнему Богу!» И умер.
Потом родные поспешили сделать всё так, как требовал обычай.
Индусы верят, что, даже когда человек умер, душа его на какое-то время остаётся среди живых и о ней можно и нужно заботиться. Поэтому сразу же после смерти (особенно одного из родителей) семья умершего старается сделать всё возможное, чтобы помочь и послужить отлетевшему духу. Вот почему все погребальные обряды, бесшумно приходящие в дом сразу вслед за смертью, дышат такой любовью и достоинством.
Тело отца тут же отнесли в маленький шалаш, наспех сооружённый во дворе, положили на соломенную подстилку, обрили и наскоро омыли водой, принесённой из ближайшей реки — священной реки с водою медного цвета, название которой дали ещё греки, много-много веков назад. Затем его завернули в белый муслин, а лоб, руки и грудь помазали священным пеплом, от которого он отказался перед смертью. Прямо на губы ему положили рисовый шарик, а на него — несколько серебряных монет. Всё это делалось для того, чтобы помочь бестелесному духу пройти первый этап своего долгого пути.
Потом рыдающие, воющие женщины во главе с матерью Мимозы начали ходить вокруг неподвижного тела. Они скорбно воздевали руки, кулаками ударяли себя в грудь, рвали на себе распущенные, всклокоченные волосы, густой массой падавшие им на плечи и на спину. Они сели на землю и, раскачиваясь взад-вперёд, затянули долгую песню о том, каким прекрасным, славным и сильным был их умерший брат. На эту сцену нельзя было смотреть без слёз. Вот из чего соткано горе — горе, не знающее надежды.
Маленькая Мимоза слышала их причитания и горевала вместе с родными, но всё это время ходила, как в тумане, и потому не могла ни петь, ни плакать. А когда отца унесли прочь, чтобы закончить печальный обряд погребальным костром, и девочка услышала, как зычно взревели морские раковины, вторя оглушительному бряцанью инструментов, ей показалось, что стены всей её жизни разом обрушились вокруг неё.