9

9

— Ты должна найти себе работу. — Выражение темных глаз Алекса было непреклонным.

— Работу? — пораженная, воскликнула Сьерра. Она не работала с тех пор, как вышла замуж. — Почему?

— Потому что за последние шесть месяцев накопилось много неоплаченных счетов, и я не вижу другого решения этого вопроса.

— Ты говорил, что денег у нас более чем достаточно.

— Это было до того, как начались твои ежедневные походы в клуб и обеды там. Только за последний месяц пришел счет на тысячу четыреста долларов!

Он швырнул листок на стол, за которым проверял их счета.

— Тысяча четыреста долларов? — слабеющим голосом проронила она, чувствуя, как от лица отхлынула кровь.

Алекс выругался на испанском.

— Неужели ты даже не утруждаешь себя взглянуть на чеки, которые подписываешь, или следить за своими тратами? — сказал он с отвращением.

Трясущимися руками она взяла со стола счет и посмотрела на него. Ведя пальцами вниз по колонке, она увидела, что не одна она была виновницей грандиозной суммы.

— Членские взносы и обеды в ресторанах составляют большую часть этого счета.

— Это деловые расходы! — с жаром выпалил он.

До конца года, пока не произведутся налоговые начисления, все расходы будут покрываться из их кармана. В прошлом году, по окончании всех итоговых перерасчетов, им пришлось заплатить довольно-таки много. Сумма оказалась шокирующей, притом что за десять лет они привыкли к ежегодным налоговым скидкам.

— Алекс, ведь именно ты настаивал на том, чтобы я выходила, встречалась с подругами…

— Но не каждый же из семи дней недели! Я думал, что походы в клуб подвигнут тебя на более конструктивное проведение времени. Все дни ты просиживала перед телевизором с бесконечными сериалами, читала бульварные романы и отчаянно жалела себя.

Счет из загородного клуба выпал из ее рук на стол. Он обвиняет ее во всех финансовых проблемах. Как удобно.

— Это не я предоставила полную свободу Брюсу Дэйвису и позволила содрать с нас восемьдесят шесть тысяч долларов за оформление интерьера. Вот когда начались проблемы.

Мускул дрогнул на его лице, глаза стали еще темнее.

— Проблемы начались тогда, когда ты решила забить до отказа весь свой платяной шкаф дорогой одеждой, чтобы не отставать от Марши Бартон и ее подружек с буржуазными замашками.

— Если у кого и есть буржуазные замашки, так это у нас.

Лицо Алекса окаменело.

— Именно ты требовал покупать одежду, — пролепетала она тихо.

— Дай мне свои кредитные карточки.

— Ты несправедлив ко мне! Ты всегда и во всем винишь меня! Ты обедаешь в дорогих ресторанах каждый день и оплачиваешь счет любого, кто оказался за одним с тобой столом. Только на прошлой неделе ты оплатил три сшитых на заказ костюма и приобрел дюжину рубашек. И потом ты заявляешь, что я трачу слишком много на одежду!

— Я зарабатываю на жизнь.

Сьерра похолодела от того презрения, которое буквально исходило от него.

Она тоже работала, но он никогда не замечал ее трудов. Она возила детей в школу и обратно, на спортивные занятия, в поликлинику на осмотр, к стоматологу. Она посещала родительские собрания. Она составляла меню, бегала по магазинам, готовила, хотя Алекс никогда не приходил домой к ужину. Кто, по его мнению, содержит дом в порядке и чистоте на протяжении всей недели?

Прислуга? Кто стирает и гладит их вещи и следит, чтобы его дорогие костюмы аккуратно висели в шкафу? Каждый день своей жалкой жизни она выполняет тысячу и одно его поручение, а он даже ни разу не удосужился сказать ей спасибо!

Жгучие слезы готовы были брызнуть из ее глаз.

— Прекрасно.

Нахлынула волна ярости и негодования, ее начало трясти. Она взяла свою сумочку, достала кошелек и вытащила четыре кредитные карточки. Швырнула все на стол.

— Что ты собираешься делать? — спросил Алекс. — Плакать? Это здорово нам поможет, верно?

— Нет, я собираюсь найти работу.

Алекс в замешательстве провел рукой по волосам.

— Оставь карточки у себя. Просто пока не пользуйся ими. И забудь о работе. Я не хочу, чтобы Стиву стало что-то известно о нашем разговоре. — Он саркастически рассмеялся. — Да и что ты сможешь найти? У тебя за плечами несколько месяцев учебы на курсах секретарей. Большое дело! За ту работу, на которую ты можешь рассчитывать, в любом случае будут платить гроши. — Он выругался. — Так что повремени чуток со своим клубом, пока я сумею как-то выкрутиться и оплатить некоторые из этих счетов.

Сьерра хранила молчание. Когда он ушел, она искромсала кредитные карточки и засунула их в коробку со счетами, где он непременно найдет их. Затем позвонила Марше.

— Знаешь кого-нибудь, кто мог бы предложить работу?

— Работу? — удивилась Марша.

— Я сыта по горло. Меня вынуждают чувствовать себя приживалкой. Не хочу, — дрожащим голосом выпалила она.

— У тебя с Алексом была очередная ссора?

— А Земля крутится?

— Извини, Сьерра.

— Я устала от всего этого, Марша. До смерти устала.

Сьерра замолчала. Она так крепко сжимала телефонную трубку, что рука заныла от боли.

— Рон Пейрозо вчера заходил и говорил Тому, что именно сейчас ему очень нужна секретарша. Джуди должна родить в конце месяца. Ты посещала какие-нибудь секретарские курсы?

— Да, еще до замужества, но не окончила их.

— Ладно, благотворительные организации для того и существуют, чтобы творить благо.

— Благотворительность? Разве не Рона Пейрозо ты представила мне несколько месяцев назад в клубе? — спросила Сьерра. Его внешность вовсе не вязалась с представлением о рядовом сотруднике подобной организации.

— Собственно говоря, да. Запамятовала. — Марша рассмеялась. — Я почти слышу, о чем ты думаешь. Нет, он не живет на благотворительные взносы. У него есть свои собственные деньги. Его дед умер и оставил ему огромное состояние в придачу с филантропическими наклонностями. Первое, что сделал Рон, подарил своей альма-матер несколько сотен тысяч долларов на выплаты стипендий нуждающимся студентам. Затем он открыл свой «Аутрич» — центр по оказанию помощи неимущим. Насколько я знаю Рона, он всегда принимал живейшее участие в подобных социальных программах. Очень щедрый человек и большой умница. Кроме того, его семейные связи помогли ему вступить в тесный контакт с несколькими самыми влиятельными и богатейшими людьми в стране. Благодаря своему обаянию, он умеет вытягивать деньги из самого отпетого скряги и при этом может заставить этого скрягу испытать удовольствие при подписании чека.

— Не думаю, что он заинтересуется такой, как я, — удрученно заключила Сьерра в полной уверенности, что не обладает достаточной квалификацией, чтобы работать у такого человека, как Рон Пейрозо.

— Чепуха. Он ищет человека, который бы вел дела в офисе. Я позвоню ему. Если вакансия еще не закрыта, дам тебе знать, и ты сможешь договориться с ним о встрече.

— Не знаю, Марша.

— Кто не рискует, тот ничего не добивается. Ты должна взять свою жизнь в свои руки.

Сьерра заехала в продуктовый магазин, затем забрала из химчистки два костюма Алекса. По дороге домой забежала на почту прикупить марок. Как раз последнюю она сегодня приклеила на конверт с письмом матери.

Зазвонил телефон, когда она вошла на кухню из гаража. Она положила костюмы на барную стойку, бросила пакет с продуктами рядом и ринулась к трубке, поскольку звонки не умолкали.

— Алло, — прерывисто выдохнула Сьерра, швырнув ключи на стол.

— Сьерра? Сьерра Мадрид?

— Да, — откликнулась она, слегка нахмурившись. Мужской голос казался отдаленно знакомым, но ей не удавалось вспомнить, кому он принадлежит. — Это я.

— Говорит Рон Пейрозо. Марша сообщила, что вас, возможно, заинтересует наша вакансия.

Ее бросило в жар.

— Да, — выдохнула она, сердце гулко забилось. — Я решила, что должна делать что-то более важное, чем играть в теннис и пить чай со льдом в клубе.

Он засмеялся:

— Все еще обыгрываете Маршу?

Она слегка успокоилась.

— Время от времени, когда она теряет бдительность.

— Удобно ли вам прийти в офис завтра утром на собеседование?

— Замечательно. В какое время?

— В девять, если это не слишком рано, ведь назначение встречи произошло весьма скоропалительно.

— Приеду в девять.

— Кратко охарактеризую предлагаемую вакансию. После этого вы сможете обдумать ваше решение работать у меня.

— Скорее всего, это вы, мистер Пейрозо, будете думать, брать меня на работу или нет. Что Марша рассказала вам обо мне?

— Только то, что вы ищете работу.

— Я ходила на курсы секретарей, но не окончила их. Фактически все эти годы я была матерью и женой. И этим все сказано.

Он усмехнулся:

— Как мне видится, это довольно-таки большая ответственность.

— И я так считала, — сухо подтвердила Сьерра. — Некоторые люди, однако, не согласны со мной.

— Хорошо, — медленно протянул он, размышляя над сказанным ею, — вы готовы много работать?

— Да.

— Желаете учиться?

— Да.

— Готовы выполнять распоряжения?

— Да.

— Печатать можете?

— Да.

— Стенографировать?

— Немного.

— Вы обладаете нужной мне квалификацией. Жду вас в девять.

В тот вечер Алекс позвонил в шесть.

— Буду поздно. — Удивил. Дети уже пообедали. — Мы со Стивом собираемся заказать новый рекламный ролик, — продолжил он, в ответ на ее молчание.

— Оставить для тебя еду на плите? — спросила она, бесконечно гордясь спокойствием своего голоса.

— Нет, спасибо. Мы что-нибудь закажем, и нам принесут сюда. В половине одиннадцатого она сдалась и перестала его ждать, легла спать. Проснулась в час ночи, когда услышала звук открывающейся гаражной двери. В ванной она оставила включенным свет, чтобы он мог сориентироваться в доме.

— Вы со Стивом все успели сделать? — сонным голосом спросила Сьерра, следя за мужем глазами, когда тот вошел в гардеробную и стал снимать одежду.

— Извини, — пробормотал он. — Не хотел тебя будить.

Сняв пиджак, Алекс кинул его на стул и направился в ванную. Она услышала, как он подвернул кран. Он так долго стоял под душем, что Сьерра вновь заснула и не просыпалась, пока не прозвенел будильник в пять тридцать утра.

— Разве ты не перезаводил будильник?

— Я встаю.

Она убрала с лица волосы.

— Ты работал до часа ночи, Алекс. Что, Стив теперь превратился в лютого рабовладельца?

Он сел и провел руками по волосам.

— Стив будет в офисе в шесть тридцать, — проговорил он, сидя к ней спиной.

Она почувствовала что-то неладное. Из-за вчерашней ссоры, может? Прошло достаточно времени, и она успела поразмыслить и успокоиться. Сьерра потянулась к мужу, ей так захотелось прикоснуться к его телу, но, прежде чем ей это удалось, Алекс поднялся и вышел из спальни. Откинув одеяло, она встала, набросила на плечи халатик и последовала за ним. Застала мужа на кухне, он внимательно наблюдал, как кофейная струйка сбегает в чашку и наполняет ее. Он заметил Сьерру, но даже не взглянул на нее. Взял чашку.

— Что случилось, Алекс?

— Ничего, — последовал короткий ответ, лицо его было напряженным.

— Если это из-за счетов, я…

— Слушай. Я устал. Я не выспался.

— Ты все еще злишься на меня, все еще считаешь меня виноватой?

Он поморщился:

— Я не хочу говорить об этом, Сьерра.

Она буквально ощутила, как он воздвиг между ними невидимую стену.

— Ты вообще ни о чем не хочешь говорить, так ведь?

Он посмотрел на нее. Глаза грустные, задумчивые.

— Не сейчас.

— Прекрасно. Может, это доставит тебе удовольствие. Сегодня утром у меня собеседование. Можешь пожелать мне удачи.

Она отвернулась и пошла в спальню, чтобы он не увидел слез в ее глазах.

Алекс выругался и со стуком поставил чашку с кофе на стол.

— Я говорил тебе, чтобы ты не смела этого делать!

Она хлопнула дверью спальни. Судорожно вдыхая воздух, сжала кулаки. Ей хотелось кричать и плакать одновременно. Что с ними происходит? Они и двух предложений не могут сказать друг другу спокойно, моментально вспыхивает ссора.

Алекс вошел в спальню с очень расстроенным видом.

— Тебе не нужно работать. Мы лишь немного урежем наши расходы, пока не покроем долги. Я хочу, чтобы ты оставалась дома.

— Для чего? Не для того ли, чтобы иметь удобного козла отпущения под рукой? Ты говорил, что я виновата в появлении долга и высоких сумм в счетах, Алекс. Ты говорил, что я слишком много трачу на одежду. Ты говорил мне, что когда я не трачу все твои деньги в клубе, развлекаясь с моими буржуазными подругами, то весь день сижу дома, смотрю глупые сериалы, читаю книжки про любовь и жалею себя!

Сьерра почти ничего не видела сквозь пелену горячих слез.

— Я просто вышел из себя, Сьерра. Наговорил кучу ерунды. Как, собственно, и ты!

— С меня достаточно. Я постоянно ощущаю себя нахлебницей! Тебе кажется, что я круглые сутки бездельничаю. Хорошо, но ведь тебя не бывает рядом, чтобы увидеть, чем я занята! Единственное, что теперь тебя волнует, так это сколько денег зарабатывает тот или иной человек. А я ни копейки не зарабатываю, не правда ли, Алекс? Поэтому в твоих глазах я стою меньше, чем ничто.

Он поморщился:

— Я не говорил этого.

— Ты говоришь это каждый день и всевозможными способами. — Голос ее дрогнул. Когда он сделал шаг в ее сторону, она на два шага отступила. — Тебя безумно беспокоило, что может подумать Стив, узнав о моей работе. Ладно, если удача улыбнется мне и я получу ее, можешь сообщить, что я работаю на благотворительную организацию. Есть вероятность, что он решит, будто я пошла работать не ради денег.

Она вошла в ванную и заперла дверь на замок.

Как это ни странно, но она надеялась, что он постучится и попросит ее выйти оттуда и продолжить разговор. Она надеялась, что он извинится за то, что обвинял ее в их финансовых трудностях. Надеялась, он сможет признать, что кое в чем виноват и сам.

Ничего подобного не произошло.

— Мы поговорим об этом позже, — сказал он безучастно. Она услышала, как двери гардеробной открылись, и поняла, что он одевается, чтобы идти на работу.

Сьерра присела на крышку унитаза и беззвучно заплакала.

— Я позвоню тебе позже, — бросил через дверь Алекс.

Еще одно пустое обещание.

Когда Сьерра выплакала все слезы, она встала под душ и дольше, чем обычно, простояла там, решая, что надеть на собеседование с Роном Пейрозо. Неожиданно получение этой работы стало для нее важнее всего остального.

Клэнтон и Каролина почти не болтали во время завтрака. Сьерра прекрасно знала, они чувствуют что-то неладное в семье, но не хотят знать, что именно происходит. Она попыталась было приободрить их, но предательские слезы подступили слишком близко, и ярость тут как тут, готовая вырваться в любой момент. Сьерра подъехала к воротам частной школы, поцеловала каждого на прощанье и сказала обычное «до встречи».

Получасом позже она уже проходила через главный вход лос-анджелесской благотворительной организации «Аутрич». На ее часах стрелки показывали ровно девять. За столом приемной сидела средних лет женщина в платье с крупными цветами. Продолжая говорить по телефону, она подняла глаза и радушно улыбнулась. Как только она положила трубку, бодро и дружелюбно сказала:

— Доброе утро! Ах, какой на вас чудный костюм.

— Спасибо, — искренне поблагодарила Сьерра, немного успокоенная теплым приемом. Выбрала она дорогой золотисто-коричневый костюм и шелковую кремовую блузку к нему. На отворот пиджака приколола золотую брошь с фигурками трех детишек, держащихся за руки. — Меня зовут Сьерра Мадрид. У меня назначена встреча с мистером Пейрозо.

— Да, мы вас ждали. — Женщина встала и протянула руку. — Меня зовут Арлин Уайтинг. Я провожу вас, миссис Мадрид.

Арлин провела Сьерру по коридору и постучала в дверь. Когда она отворила дверь, Сьерра увидела, как женщина в положении, моложе ее, встала с кресла рядом со столом Рона Пейрозо и радушно улыбнулась.

Сьерра мгновенно осознала, что одета она неподходяще, чересчур богато. Джуди была в простом свободного покроя хлопковом платье специально для женщины на сносях.

На Роне же были простые джинсы, легкий светлый пуловер и спортивная куртка цвета лазури.

— Рон, это Сьерра Мадрид, — сказала Арлин, пропуская Сьерру в помещение. — Сьерра, это Рон Пейрозо и его секретарь Джуди Франклин. — Все коротко обменялись приветствиями, после чего обе женщины вышли из комнаты, оставив Сьерру наедине с Роном.

— Точно в назначенный час, — заметил он, улыбаясь. — Мне нравится. Садитесь.

— Спасибо, — ответила Сьерра и заняла только что освободившееся место. Она аккуратно села, очень надеясь, что со стороны не заметна та нервозность, которую она все еще внутренне ощущала.

— Для начала позвольте мне рассказать немного об «Аутрич», — начал Рон.

Следующие полчаса он посвятил объяснению миссии организации, которую он основал менее пяти лет тому назад. Наиважнейшей задачей организации является обеспечение бездомных детей надежным жильем и дальнейшее содействие их становлению полезными для общества гражданами. Рон получает деньги и распределяет их в приюты и в семьи с приемными детьми. Кроме того, он сотрудничает с адвокатами, которые на добровольных началах выступают арбитрами в спорах между родителями и детьми-беглецами.

— Мы стараемся возвратить этих детей в семьи, когда это возможно. Бывает, на это уходит много времени. Иногда детям нужна защита.

Он также располагает списком огромного количества агентств, предоставляющих услуги для проблемных семей. Многие дети, которые обратились в лос-анджелесское отделение «Аутрич», были направлены на различные программы по реабилитации наркоманов, в медицинские учреждения на лечение или на психологическое консультирование в случаях инцеста, физического или эмоционального насилия и по поводу многих других серьезных проблем.

Некоторые крупные церкви различных конфессий участвовали в этих программах и присылали в «Аутрич» добровольцев-учителей.

— Нам сопутствует удача. Двадцать детей в прошлом году сдали государственные экзамены на аттестат средней школы. В четыре раза больше детей вернулись в начальные и средние школы для продолжения учебы на территории нашего округа. Шестеро в сентябре поступили в колледж. Двадцать семь человек получили работу в этом году. Цифры не очень внушительные, я знаю, но ценен каждый отдельный случай.

Любой ребенок, который пришел в «Аутрич», обязан проводить два часа ежедневно с понедельника по пятницу на общественных работах.

— В самом начале они жалуются, стонут и брюзжат, но сотрудничают. Через некоторое время понимают, что помощь другим дает им возможность чувствовать себя увереннее, значимее. Вот тогда меняется мотивация и появляется живой интерес.

Когда он говорил, глаза его светились. Несомненно, он любил свою работу и детей, которым так надеялся оказать своевременное содействие.

— Помощь церкви особенно эффективна в этой части программы. Эти детки ведь не собирают мусор где-то посреди улиц. Они подстригают газоны по просьбам пожилых людей, дежурят в детских садах или яслях, кормят лежачих больных, помогают выздоравливающим в больницах, то есть занимаются всевозможной деятельностью, связанной с общением с людьми. — Он улыбнулся. — Вы услышите в разговоре фразу «ходить в самоволку». Не обманитесь. Это означает, что они сами по собственному желанию участвуют в благотворительных акциях.

— Дети сами приходят с целью участвовать в программе?

— Не так чтобы часто. К сожалению. Если честно, с самого начала основная трудность для нас заключалась именно в том, чтобы отыскать таких детей. Обычно мы с другом ходили в центр города и беседовали с бездомными детьми. У некоторых из них не было никаких причин доверять взрослым, не говоря уже о том, чтобы слушать их. Сейчас, чем дольше мы этим занимаемся, тем лучше у нас получается. Мы приняли на работу шестерых подростков, которые прошли через нашу программу, и теперь они распространяют информацию о нас среди бездомных детей, рассказывают о том, что мы есть и что мы готовы помочь всем желающим. Дети охотнее прислушиваются к словам своих сверстников.

Рон подался вперед, в его голубых глазах отражались энергия и увлеченность своей работой.

— Вся идея программы состоит в привлечении огромного числа людей, которые могут помочь нам в работе с этими детьми, — убежденно сказал Рон. — В то же время мы стараемся не поднимать шумиху вокруг себя. Мне нужны люди, которых действительно волнуют эти проблемы, а не искатели славы. Это общение один на один. Личное. Мы рассылаем по почте рекламные листовки с просьбой о денежной помощи. Никакой рекламы на радио и телевидении. У нас нет знаменитостей, возглавляющих комитеты, или кинозвезд, выступающих представителями и выразителями наших идей. Мы не выставляем напоказ именные таблички с громким названием учреждения и благодарственные обращения населения. И мы не ходим по домам с просьбой пожертвовать деньги.

— Как же вы привлекаете деньги на финансирование всего этого?

— У нас работают специальные люди. Сотрудники, профессионально занимающиеся сбором денег. Это мастера слова, способные убеждать. Некоторые из моих друзей помогали мне в самом начале. Я, в свою очередь, встречаюсь с людьми из различных церковных общин и общественных организаций. Они распространяют информацию о нас. Нам не всегда удается составить удовлетворительный бюджет, но Бог всегда следит за тем, чтобы у нас появлялось достаточное для наших нужд количество денег.

Рон Пейрозо упомянул Бога так же легко и естественно, как мама, так, словно Всемогущий Сам вел его за руку по жизни, участвовал в его работе. Сьерра расслабилась.

Он медленно откинулся назад, улыбнулся.

— Вы наконец-то разжали пальцы.

Сьерра вспыхнула:

— Я надеялась, что вы не заметите.

— Я многое замечаю, — уклончиво произнес он, внимательно наблюдая за ней.

— Вы все еще не сказали, что мне нужно будет делать.

— Все просто, — заверил он, снова погруженный в работу, снова деловой. — Вы будете помогать мне во всем, что я делаю.

— Я уверена, что все не так просто, мистер Пейрозо.

— Зовите меня Роном. Я намерен называть вас Сьерра. Мы здесь не соблюдаем формальностей.

Она чувствовала, как волнение охватывало ее по ходу беседы. У него очень важная работа, и он хочет, чтобы она ему помогала. Сьерра не могла даже припомнить, когда в последний раз ей было так хорошо. Теперь она знала наверняка, ей понравится работать с Роном Пейрозо. Если он примет ее.

— У меня нет достаточной подготовки, — честно призналась Сьерра, желая подвести разговор к главному для нее вопросу. Возможно, будет не так тяжко, если сразу внести полную ясность.

Он улыбнулся, глазами излучая тепло.

— Мне показалось, мы уже решили этот вопрос. Вы можете печатать?

— Девяносто слов в минуту.

— А стенографировать?

— Да, но прошло десять лет с тех пор, как я применяла эти знания на практике.

— Не переживайте так, обычно я записываю на диктофон большую часть своих писем прямо в машине, когда попадаю в пятичасовую пробку. Кассета с записью каждое утро будет ожидать вас на рабочем столе.

Он говорил так, будто вопрос о приеме на работу уже решен.

Рон взял со стола карандаш и стал слегка постукивать им по столу. У него были сильные красивые руки. Сьерра заметила отсутствие обручального кольца.

— Оплата небольшая. Для начала будете получать четырнадцать сотен в месяц.

Как раз чтобы оплатить последний счет из клуба, подумала Сьерра, хотя Алекс едва ли оценит этот жест.

— Я могу считать, что принята на работу?

— Если не передумали.

Сьерра засмеялась:

— Когда я могу начать? Рон улыбнулся:

— Как насчет завтрашнего дня?

— Замечательно, — выдохнула она, окрыленная и умиротворенная. — В девять?

— Именно.

Рон тоже поднялся со стула, как только она встала.

— Спасибо, — сказала Сьерра и протянула руку Рону. Он крепко пожал ее руку, но не задержал рукопожатие, как тогда, в клубе. — Я бесконечно благодарна вам за то, что вы предоставляете мне такую возможность, Рон. Я надеюсь, что не разочарую вас.

— Вы не разочаруете, — произнес он с такой уверенностью, что Сьерра приободрилась.

Несколько минут она поболтала с Джуди и Арлин. Обе они, как ей показалось, искренне обрадовались, что она будет работать в «Аутрич».

— Рон просто потрясающий босс, — уверила ее Джуди.

Пока Сьерра шла к своему «БМВ», она поняла, чем ей так сильно понравился Рон Пейрозо. Он заставил ее почувствовать себя привлекательной женщиной. И не только. Он заставил ее почувствовать себя значимой, умной, способной работать.

Давным-давно она не чувствовала себя такой.

—*—

Джеймс Фарр сейчас в Галене.

Я сегодня увидела его в торговых рядах и чуть не потеряла сознание. Тетя Марта послала меня за белыми лентами. Томас и Джошуа были со мной. Томас любит гулять по городу со мной под руку. По крайней мере, он так говорит. Он зашел в магазин Купера и подвел Джошуа к прилавку, чтобы купить конфет. Я рассматривала образцы новых тканей.

И потом вдруг увидела Джеймса, стоящего в дверях. Сердце так отчаянно заколотилось. Он, должно быть, почувствовал, что я на него уставилась, так как стал оглядываться по сторонам и увидел меня. Улыбнулся. Прежде он никогда так не улыбался мне. У меня дыхание перехватило, когда он подошел поздороваться. Томас увидел его и тоже подошел и встал рядом со мной. Когда он поднял Джошуа и передал его мне, Джеймс дотронулся в знак приветствия до своей шляпы и вышел из магазина.

Думаю, он даже не вспомнил, кто я такая.

Сегодня приходил Джеймс. Тети Марты дома не было. Она ушла на рынок с Бетси. Их повез Кловис. Поэтому именно я открыла ему дверь. Джошуа подошел к нему так, словно это был старый друг семьи. Джеймс засмеялся и взял его на руки. «Я не узнал тебя тогда в магазине, — сказал он. — Маленькая Мэри Кэтрин Макмюррей успела вырасти и стать такой красивой, словно принцесса». Я сказала, что не могу пригласить его в дом, так как никого нет, а обрученной девушке нельзя оставаться наедине с мужчиной. «Он слишком старый для тебя, Мэри Кэтрин», — сказал он. «Все решено», — ответила я. «Кем решено?» — поинтересовался он. Я взяла у него Джошуа и сказала, что ему лучше зайти, когда тетя Марта будет дома. Он сказал, что так и сделает.

Сегодня Томас уехал домой. Ему нужно заняться делами. Он поцеловал меня перед отъездом. Это был первый поцелуй, очень целомудренный. Я чувствовала себя виноватой оттого, что не испытывала к нему никаких чувств. Томас мне небезразличен, но совсем не представляю, как мы будем жить, став мужем и женой. Он наказал тете Марте присмотреть за мной. Я ему сказала, чтобы он не беспокоился. Я сама могу о себе позаботиться.

Так удивительно, зачем он хочет взять меня в жены, если относится ко мне, как к ребенку?

Сегодня пришел Джеймс. Я представила его тете Марте. Целый час он сидел в гостях, болтая о нашем доме, о Мэттью и маме с папой. Он задал так много вопросов. На многие я не смогла ответить. Я только сообщала факты. Мама умерла от чахотки. Папа все еще скорбит. Салли Мэй и Мэттью поженились. Салли Мэй умерла при родах, а Мэттью ушел из дому. С тех пор я не видела своего брата. Джеймс не задал ни единого вопроса о появлении у меня Джошуа. Интересно, что он об этом думает?

Тетя Марта после его ухода долго молчала. Я спросила у нее, что случилось. Она мне ответила, что я должна остерегаться Джеймса. Я не спросила почему. Я знаю.

Одним лишь мимолетным взглядом он может заставить меня трепетать. Когда он приближается ко мне, сердце начинает гулко биться, и дыхание перехватывает. Томас Атвуд Хоутон любит меня, а я вообще ничего не чувствую.

Я в страшном затруднении. Не знаю, что делать.

Этим утром на душе было так неспокойно. Возможно, то было предчувствие. Что-то произойдет. Джошуа капризничал, а тете Марте нужно было отдохнуть. Поэтому я повела его гулять. Вокруг все в цвету. Я думаю, что весенний воздух ударил мне в голову. Я отошла далеко от дороги и позволила Джошуа играть на небольшом лугу.

Оказалось, что Джеймс следовал за мной. Сначала я решила, что мне все привиделось, когда заметила его на опушке леса, он наблюдал за мной. Последнее время я так много о нем думала. Не могу выбросить его из головы, как бы отчаянно ни старалась. Пытаюсь думать о Томасе и предстоящей свадьбе, но сердце мое предательски возвращает меня к мыслям о Джеймсе. Но Джеймс стоял реальный, Живой, совсем не воображаемый. Слишком живой, как оказалось.

Он подошел ко мне, уселся рядом на мягкой траве, посреди цветов. Поначалу он говорил о посторонних невинных вещах. Я все время думала, почему он так неожиданно объявился. Мне было так приятно видеть его. Приятно и страшно. Меня охватила дрожь, и сердце сильно забилось в груди. Я спросила о его поездках в Нью-Йорк, Каролину и Англию. И наслаждалась звуком его голоса и выражением его глаз, пока он рассказывал. Хотя в то же время мне было очень грустно. Я все гадала, как долго все это будет продолжаться, перед тем как он покинет меня и разобьет мое сердце, как тогда.

Джеймс взял меня за руку.

Я сказала, что не годится так поступать. Он сказал, что ему безразлично, что годится, а что нет. Он сказал, что я не могу выйти замуж за Томаса Атвуда Хоутона. «Он никогда не сделает тебя счастливой», — сказал он. Я объяснила, что Томас очень хороший и добрый человек. Джеймс сказал: «Это вполне возможно, но ты не любишь его, Мэри Кэтрин». Я сказала, что любовь придет через какое-то время. А он ответил, что зато нам с ним вовсе не нужно ждать. Я знаю, я должна была уйти именно тогда, но вместо этого я притворилась, что не понимаю, что он имеет в виду. Он прямо заявил мне, чтобы я не врала. Он сказал, что в тот момент, когда мы встретились в торговых рядах, мы оба все поняли. Он подчеркнул, что Томас тоже понял. Я выпалила, что я вообще не знаю, о чем он говорит, и тогда он сказал, что покажет мне.

Джеймс поцеловал меня. Это был не такой поцелуй, каким Томас целовал меня. Он не был ни целомудренным, ни кротким. Все внутри меня затрепетало, так что только одна мысль вертелась в голове — поскорее бежать, чтобы не сгореть в том всепоглощающем огне, который он зажег во мне. Я оттолкнула его и поднялась на ноги. Я сказала, что он не будет ухаживать за мной, как за Салли Мэй Грейсон.

Я побежала за Джошуа, но Джеймс поймал меня. Он сказал, что никогда не хотел жениться на Салли Мэй и ужасно сожалеет, что Мэттью совершил эту глупость. Я сказала ему, чтобы он отвязался от меня. Он твердо заявил, что ни за что не отпустит меня, пока жив. «Ты принадлежишь мне, Мэри Кэтрин Макмюррей, еще с тех пор, когда ты была ребенком, и ты знаешь это». Я сказала ему, что он не очень-то подходящая партия. А он возразил, что не такая уж и плохая, куда лучше, чем выходить замуж за нелюбимого человека. Мне нужно было бежать тогда. Но я осталась, и он поцеловал меня снова. Когда я смогла справиться с волнением, я попросила его уехать из Галены. Он сказал, что уедет только тогда, когда я буду готова уехать с ним, не раньше. Я сказала, что он сумасшедший. Он рассмеялся и согласился со мной. Сумасшедший от любви.

И теперь я сижу в тиши моей комнаты и пытаюсь разобраться б этой путанице.

Тетя Марта плакала весь вечер. Томас заходил сегодня утром, и я сообщила ему, что не могу выйти за него замуж, и объяснила почему. Он сказал, что даст мне немного времени одуматься. В ответ я выпалила, что мне вообще-то раньше надо было придерживаться здравого смысла и не соглашаться выходить за него замуж. Я сказала, что у меня и в мыслях не было обидеть его или причинить ему боль. Я восхищаюсь им и уважаю его как друга. Я сказала, что не люблю его. Он сказал, это совсем не любовь, то, что я чувствую к Джеймсу Фарру. Он сказал, что мне следует идти только с ним, Томасом, под венец и покончить с моими детскими фантазиями и страстями. Он сказал, что оставит меня одну, чтобы я могла подумать, от чего я отказываюсь.

Я ощущаю себя виноватой за то, что нарушила данное ему слово. Было бы хуже, если бы я стала женой Томаса и разбила сердце себе, и ему, и Джеймсу. Но Томас видит все не так, как я.

Я упала на колени перед тетей Мартой и попыталась все объяснить. Она сказала, что прекрасно понимает, что случилось. Она сказала: «Ты дочь своей матери, Мэри Кэтрин». Она сказала, что некоторые мужчины — как крепкое вино, которое сразу ударяет девчонкам в голову, и затем всю оставшуюся жизнь они расплачиваются за мимолетное удовольствие. «Если ты сделаешь этот шаг, Мэри Кэтрин, вся твоя жизнь будет тяжелым испытанием. Джеймс увезет тебя в дикие края, где все придется начинать с нуля». Она сказала, что очень надеялась на лучшую для меня долю, чем та, что выпала моей матери.

Мы с Джеймсом женаты вот уже семьдесят три дня, девять часов и пятнадцать минут, и ни одной секунды боли или печали! Я так с ним счастлива, что даже не могла писать. Я наслаждалась каждой минутой, проведенной с ним.

Мы вообще не собирались жениться. Только благодаря тете Марте пастор провел церемонию венчания. Он отказывался, но тетя Марта сказала, что мы с Джеймсом должны сочетаться законным браком перед лицом Господа нашего и что в противном случае пастор возьмет на себя грех за то, что молодые будут жить невенчанными. Так что он сделал свое дело как можно скорее.

Тетя Марта, Бетси и Кловис были там вместе с нами. Больше никто не пришел. Снова я изгой, но меня это не волнует. Мы живем в небольшом домике на краю города, рядом с мельницей, и, в любом случае, людей мне приходится видеть нечасто. Джеймс сказал, что мы переедем в Чикаго, как только у него будет достаточно денег для переезда.

Этот съемный домик просто чудо. Рядом с Джеймсом я счастлива каждую минуту моей жизни. Когда он обнимает меня, я забываю обо всем на свете, кроме того, как сильно я люблю его. Мне все равно, что там все болтают.

Джеймс пошел работать на лесопилку. Уходит он рано утром, а приходит домой на закате.

Делать особенно нечего в этом крохотном домике, и только Джошуа составляет мне компанию. Большую часть времени я провожу в мыслях о Джеймсе и в ожидании его прихода. Я разбила небольшой садик перед домом.

Джеймс привел тетю Марту. Он очень беспокоился обо мне, потому что в последнее время я болею. Тетя Марта заварила мне цветочный чай, и мы долго говорили о разных разностях. Она задавала мне вопросы. Некоторые из них меня удивили, настолько личными они были. Она поцеловала меня, как раньше, бывало, мама, и сказала, что мне не стоит беспокоиться. Что все прекрасно. Она позвала Джеймса. Когда он вошел, тетя Марта сказала нам, что со мной приключилось.

У меня будет ребенок, и я рожу этой зимой.

Или умру в родовых муках.

Я боюсь. Никогда еще так не боялась. Ни когда умерла мама, ни даже когда папа вышвырнул меня на улицу перед наступлением зимы. Мне не было так страшно, когда я помогала Салли Мэй б последние часы ее жизни на этой земле. Я верила, то, что случилось с ней, не должно случиться со мной. А теперь я уже не так уверена.

Салли Мэй позволяла своим страстям править собой, и оказывается, я тоже. Джеймс знает, как сделать меня счастливой. Он говорит, что так и должно быть между женщиной и мужчиной. Что и в Библии об этом сказано. Я спросила, где. Он не смог показать, но клянется, что это правда. Я не отваживаюсь спрашивать у пастора. Он считает меня Иезавелью[16] и относится ко мне соответствующим образом. Я попаду прямо в ад, если он что-нибудь расскажет об этом, а ведь он все время разговаривает с Богом.

Я не могу сказать Джеймсу о моих страхах. Джеймс узнает, что что-то не так, и только будет беспокоиться. Я давно поняла, что беспокоиться заранее не стоит.

Поговорила вчера с тетей Мартой. Но и ей не смогла открыться, так как мне было очень стыдно. Она согласилась взять к себе Джошуа, когда мое время подойдет. Она сказала, что присмотрит за ним, пока я не разберусь со своим малышом. Я знаю, теперь даже тетя Марта думает, что Джошуа мой. Она, должно быть, думает, что я лгала ей, говоря, что его мать Салли Мэй. Я заплакала. Не смогла удержаться. Она спросила меня, что случилось, но я ей не ответила. Очень больно, когда люди о тебе думают самое плохое. Я сказала ей, что если я умру, пусть Джошуа останется с ней навсегда. Она заверила, что я сильная и здоровая и что у меня не может быть никаких проблем. У меня чуть было не сорвалось с языка, что Салли Мэй тоже была здоровой и сильной. Тетя Марта сказала, что я должна положиться на Бога и довериться Ему. Она сказала: «Бог любит тебя, Мэри Кэтрин Фарр».

У меня нет никаких причин доверять Богу и слишком мало доказательств, что Он любит меня. Я не смогла этого сказать тете Марте. Она так сильно верит и обязательно начнет задавать вопросы. Даже если я скажу всю правду, она, скорее всего, не поверит мне. Вероятнее всего, она подумает, что я выдумала все, как и то, что не я мать Джошуа. Я сама иногда с трудом в это верю, когда вспоминаю папу и то, каким он был, пока мама была жива.

Я написала письмо Томасу Атвуду Хоутону и попросила у него прощения. Возможно, на душе станет легче, если он простит меня.

Я чувствую, как бесы забрались в меня и очень удобно устроились в моей душе. Уже прошел месяц, а Томас все еще не ответил на мое письмо. Вчера я отправилась в Галену с Джеймсом. Я просила его отвезти меня в церковь с тетей Мартой. Что он и сделал.

Только пастор говорил с нами. Самую малость. О погоде.

Думаю, Бог чувствует то же самое.

Листья на деревьях становятся желто-красными. Джошуа — мое утешение весь день, пока Джеймса нет дома.

Тетя Марта приходила вчера. Говорить много мне не хотелось.

Тетя Марта снова пришла этим утром. Она принесла с собой книги. Она сказала: «Несмотря на то, что ты замужем, ты должна развивать свои способности, должна учиться». Я всегда рада ее обществу. Пока я занимаюсь и делаю упражнения, она играет с Джошуа.

Генри Джеймс Фарр родился на рассвете 11 декабря. Он возвестил миру о своем рождении оглушительным криком.

Джеймс чуть не помер, пока на свет рождался его сын. Он растянулся на полу без всякой для меня пользы. Я умыла малыша Хэнка и завернула его в хлопчатобумажное одеяльце. Из меня все еще что-то выходило. Казалось, конца этому не будет. Никогда еще я не чувствовала себя такой слабой. К тому времени, как я сама умылась и поменяла ночную рубашку, у меня едва хватило сил доползти до кровати. Я заснула с малышом, а когда на следующее утро я проснулась, Джеймс уже был с нами обоими. Он лежал, обнимая нас.

Джошуа вернулся сегодня домой. Я ужасно скучала по нему. Он — мое дитя. Неважно, как он попал ко мне. Он, возможно, походит на своих родителей, но это не означает, что он будет такой же, как они. Малышу Хэнку уже неделя от роду, и он крепкий и красивый бутуз. Джошуа пытается влезть ко мне на колени, когда я кормлю Хэнка.

Я так счастлива этим вечером. Джеймс заснул на нашей кровати. Наш сын спит в люльке у камина. Джошуа спит рядом, завернутый в свои одеяльца. Он отверг свою кровать, потому что хочет быть рядом со своим братом. Порой мне кажется, что Джошуа охраняет его так, как Мэттью охранял меня. Все кругом дышит миром и покоем. Особенно я.

Тетя Марта принесла мне сегодня сверток с надписью «Мистеру Генри Джеймсу Фарру с любовью от Марты Вернер». В нем были чудесная серебряная ложка и маленькая чашка. И вот эта записка.

Дорогая Мэри Кэтрин, пусть благословение Божье всегда будет с тобой и твоей семьей. Всегда твой друг, Том.

Я плакала, когда читала это.

Чувства переполняют меня.

Сегодня Генри Джеймсу исполнилось четыре месяца. У него появится сестричка или братик поздней осенью. Джеймс доволен. Тетя Марта до смерти перепугалась. Она густо покраснела, когда я сообщила ей. Она сказала, что это слишком скоро. «А твое здоровье? И подумай, что скажут люди». Я сказала, что здоровьем я покрепче многих и что она может сказать людям, что, должно быть, на то воля Божья, чтобы мы с Джеймсом имели большое потомство и преумножили свой род.

Говоря по правде, радости в моей жизни мало, и потому нет никакого желания отклонять объятия Джеймса. Я передала ему слова тети Марты. Он рассмеялся. Я сказала, это не смешно. Он объяснил, что тетя невинна и скромна. Что касается остальных, так те просто завидуют. Он сказал, что все свыкнутся с мыслью, что каждый год у нас будут рождаться дети.

Марта Элизабет родилась в середине двадцатого дня ноября. Она здоровая и красивая. Тетя Марта присутствовала при ее появлении в этот мир.

Джеймс говорит, у Бет мои голубые глаза и рыжие волосы. У малыша Хэнка тоже были голубые глазки, когда он родился. Теперь цвет их темно-карий. Его светлые волосики все выпали через месяц после рождения. Я испугалась, что он останется лысым. Потом выросли новые, черные, как у папы.

Сегодня приходила Бетси. Она сказала, что вид у меня изможденный. С ее приходом я почувствовала себя лучше. Хорошая беседа может поднять дух и вернуть силы. Порой бывает очень одиноко, когда единственными твоими собеседниками являются пятилетний мальчик и два грудничка. Я их бесконечно люблю, но они, естественно, еще просто не могут поддержать разговор. А тетя Марта слишком поглощена своими добрыми делами, чтобы проводить время со мной. Когда же она приходит, внимание ее полностью обращается на малыша Хэнка и Бет. Бетси явилась для меня глотком свежего весеннего воздуха, хотя целый час, пока оставалась со мной, поучала меня.

Я знаю, я не должна жаловаться. Тетя Марта, как всегда, добра ко мне и моей семье. Я напоминаю себе, что я счастливее многих.

Я люблю Джеймса.

Он любит меня.

У меня трое прекрасных детей.

Я здорова.

У меня есть крыша над головой, которая протекает всего лишь в нескольких местах.

На моем столе всегда есть еда.

Все же порой мне кажется, что чего-то не хватает. Я впадаю в отчаяние. Я тоскую. Я не могу определить, почему именно я тоскую и отчего. Это просто боль внутри меня, которая никак не хочет оставить меня.

Может, я устала? Меня утомляет стирка пеленок. Я думаю об африканских женщинах из книжки, которую мне принесла тетя Марта. Они позволяют своим детям бегать голышом. Может, они поступают правильнее. Мне кажется, что так можно сэкономить время на другие занятия.