19

19

— Я жду здесь кое-кого, — сказала Сьерра официантке. — Стакан воды пока вполне меня устроит. — Может быть, Одра вообще не придет.

Сьерре понадобилось почти два дня, чтобы собрать все самообладание и позвонить Одре — пригласить ее на ленч. Сьерра ожидала услышать отказ или неприятные хлесткие слова. Одра лишь спросила:

— Где?

К такому ответу Сьерра почему-то не была готова.

— Где угодно.

— Тогда в клубе. В час дня, во вторник. Подойдет?

— Лучше в одиннадцать тридцать, Одра. У меня как раз перерыв на обед.

— Прекрасно, — быстро согласилась Одра. — Буду там.

Сьерра приехала рано и увидела в баре сидящую в одиночестве Мередит. Решила подсесть к ней. Поболтать о том о сем, вспомнить старое, поделиться новостями.

— Теперь в нашем полку прибыло. Уже трое, — уточнила Мередит, когда Сьерра сообщила о том, что рассталась с Алексом. — Эрик бросил меня ради молодой, к тому же более богатой модели, а Лоррейн развелась с Фрэнком. К счастью, она нашла себе первоклассного адвоката. И сейчас она в круизе на просторах Карибского моря. Догадываешься, кто за это платит?

— А как Эшли? — спросила Сьерра, удрученная столь внушительной порцией невеселых новостей.

— У Эшли булимия[42]. Недели две назад случился очередной приступ, и теперь она консультируется у психотерапевта. Выглядит как жертва холокоста.

За несколько минут до назначенного часа встречи с Одрой Сьерра записала Мередит свой новый адрес и номер телефона.

— Звони, пожалуйста. Буду очень рада, если придешь на обед. Самые удобные для меня дни — понедельник и пятница. Выбери день и дай мне знать.

Мередит изумленно посмотрела на нее и улыбнулась.

— А я возьму да и удивлю тебя — приму приглашение.

Сьерра наклонилась и поцеловала приятельницу в щеку.

Она как раз справлялась о забронированном столике, когда появилась Одра. Протягивая ей руку, Сьерра покраснела:

— Здравствуйте, Одра.

После секундного колебания Одра пожала руку Сьерры:

— Приятно встретиться с вами снова, Сьерра.

— Ваш столик готов, миссис Мадрид. Сюда, пожалуйста.

Они устроились в уютной нише, украшенной папоротником. Сьерра заранее попросила официанта накрыть столик в приватной обстановке и за услугу дала ему неплохие чаевые. Одра заказала белое вино. Сьерра попросила принести ей лимонно-лаймовый напиток. Может, он утихомирит ее желудок.

Вобрав в легкие побольше воздуха, Сьерра медленно выдохнула и подняла голову.

— В моем распоряжении были долгие дни и часы раздумий, Одра. Вы оказались правы во многом. И, разумеется, правы относительно моего к вам отношения. Хочу лично принести извинения.

Одра долго, пристально рассматривала Сьерру.

— Так, — протянула она. — Я пришла, готовая защищаться. Сотни раз в течение последних нескольких дней я отшлифовывала свой монолог. Одно слово упрека, и я бы пригвоздила вас к стене. А вы взяли и лишили меня этого удовольствия. — Она подняла свой бокал. — Мои поздравления.

Сьерра не знала, как реагировать на ее слова. Она предполагала, что разговор предстоит трудный. Напряженно сцепив руки, она приготовилась выслушать все, что Одра ей скажет. И сохранять молчание и внимать, даже если это убьет ее.

Одра коротко и без особой радости тихо рассмеялась.

— Я сноб, Сьерра. Я карьеристка. Единственное, чего я всегда хотела, — это соответствовать своему положению, но как оказалось, именно это мне не дано. И единственный человек в этом мире, кто искренне любит меня, — это Стивен. Бог знает, почему. Еще с тех пор как я была маленьким ребенком, я обладала только одним великим талантом: разобщать людей.

Одра вдруг стала рассеянно перебирать серебряные приборы на столе. И тут же, словно поймав себя за неприличным занятием, опустила руки на колени. Потом подняла голову и посмотрела прямо в глаза Сьерре, слегка вздернув подбородок.

— Иногда я замечала на вашем лице такое выражение, что внутри меня все невольно сжималось. Как, например, тогда, на Родео-Драйв, когда я выложила уйму денег за то безумно дорогое платье, да еще принялась подначивать вас, дескать, не отставайте, купите что-нибудь. Даже не знаю, почему я сделала это. Полагаю, чтобы указать вам ваше место. Но вы просто посмотрели на меня, и в тот самый миг я увидела себя вашими глазами. Ничего красивого. — Рука ее слегка подрагивала, когда она снова поднесла к губам бокал вина. — Так что имеет ли для вас это хоть какое-то значение или нет, но я тоже приношу вам свои извинения, Сьерра. Подпишем перемирие?

Сьерра неожиданно почувствовала симпатию к этой женщине, которую она всегда считала своим врагом. Промелькнувшее в глазах Одры выражение незащищенности и одиночества обезоружило Сьерру, вызвало в ней сострадание. Она подняла свой бокал и улыбнулась.

— Думаю, мы можем пойти дальше, Одра. Мы можем стать друзьями.

Когда Одра сообщила, что Алекс и Элизабет не очень-то ладят друг с другом, Сьерра попросила больше не касаться этой темы.

— Все кончено, Одра. Он не один. И мне очень больно говорить об этом.

— Не все потеряно, пока вы не развелись.

— Я подписала документы на прошлой неделе. Теперь это вопрос времени.

Странное выражение промелькнуло на лице Одры. В какой-то момент ей как будто безумно хотелось что-то посоветовать. Затем, проявляя несвойственную ей чуткость, она поменяла тему разговора.

Расстались они по-дружески. Одра пообещала, что следующий ленч за ней.

— Я поведу тебя в «Ла Сэрр».

— А вот и нет, — со смехом заявила Сьерра. — Больше всего я мучилась из-за того, что в ответ я не могу пригласить тебя в такой же дорогой ресторан. Так что в следующий раз можешь угостить меня, если хочешь, но мы пойдем в какое-нибудь местечко, которое может позволить себе простой смертный, и будем платить пополам. Иначе мы вообще никуда не пойдем.

— Ну, ладно, ладно, — сказала Одра с напускным недовольством.

Сьерра вернулась на работу окрыленная. На обед она шла с тяжелым сердцем, ожидая, что Одра будет с ней высокомерной и унизительно снисходительной. Но вопреки ее ожиданиям у нее появилась новая подруга, которую она могла обрести еще три года назад, если бы не была так поглощена собственной персоной.

Когда Сьерра вернулась домой, дети уже успели прийти из школы. Клэнтон корпел над математикой за кухонным столом, ну а Каролина болтала по телефону с Памелой.

— Мама, Марша передает тебе привет.

— Взаимно. И напомни ей, что в субботу мы идем с ней по магазинам.

Алекс снова хотел повести Клэнтона на «Волшебные горки». По пятницам же он всегда проводил весь вечер с Каролиной.

Кинув сумочку на стол, Сьерра уселась на одну из кухонных табуреток и принялась просматривать почту. Среди внушительной кипы рекламных проспектов она обнаружила учебную программу местного колледжа с двухлетним сроком обучения. Наскоро пробежала ее глазами и отметила несколько интересных бизнес-курсов, которые могли помочь ей в нынешней работе. Конечно, все предложения были заманчивы, но выглядели не так интригующе, как одно, гласящее: «Оформление интерьера в условиях ограниченного бюджета».

Довольная, Сьерра ухмыльнулась. Теперь она нашла курсы, которые как нельзя более подходят ей. Она, конечно, уже сделала ремонт, который могла себе позволить на данный момент, но осталось еще несколько проектов, покорно ждущих своей очереди. Старый облезлый шкаф, который принадлежал еще родителям Алекса, остро нуждается в полировке, а еще у нее есть интересная ткань для обивки кресел с подлокотниками. К тому же, она прикупила акриловые краски, чтобы украсить стены в спальне Каролины орнаментом из цветов и листьев.

Отбросив рекламный проспект в сторону, она взяла страховой счет за машину. Поскольку Сьерра поменяла свой «БМВ» на «сатурн»[43], выплаты значительно сократились.

Каролина повесила трубку, слезла с табуретки и открыла холодильник.

— Я проголодалась. Что у нас на обед?

Сьерра улыбнулась:

— Как насчет сосисок с макаронами и сыром для разнообразия?

— Ну, мам. А почему бы нам не заказать сегодня китайский обед?

— Не сегодня, родная, — сказала Сьерра, разворачивая письмо от родителей Алекса. Раз в неделю она получала от них письмо и писала ответ. Они приглашали ее с детьми на День благодарения. Мария тактично упомянула, что Алекс в этом году собирается провести праздники в другом месте. Написав ответное письмо, Сьерра оставила его на столе незапечатанным, с тем чтобы дети могли го прочитать.

Поездка в Хилдсбург займет довольно много времени, но ехать все же нужно. С того времени, как Сьерра похоронила мать, она ни разу не была дома.

Телефон снова зазвонил.

— Это тебя, мама.

Сьерра взяла трубку:

— Слушаю.

— Марша сообщила, что ты даешь Алексу развод.

Сердце ее сжалось, когда она услышала голос Рона.

— Новости распространяются молниеносно, — Сьерра старалась говорить спокойным тоном.

— Я узнал об этом в тот же день, что и Марша. Но я выжидал, чтобы ты успела свыкнуться с этой мыслью.

Соскользнув с табуретки, Сьерра поставила кипятить чайник. Одра утверждает, что нет ничего лучше чашечки травяного чая при расшатанных нервах. Рон поинтересовался детьми и ее новым домом. Ей не пришлось спрашивать, откуда у него номер ее телефона. Очевидно, Марша передала его тремя неделями ранее вместе с новостью о разводе.

— Ты часто видишься с Алексом?

— Когда он заезжает за детьми, — ответила Сьерра, чувствуя, как осторожен Рон в разговоре с ней. Он проявил чуткость и не спросил, планирует ли Алекс жениться на Элизабет Лонгфорд.

Рон сообщил, что малышка Джуди уже ползает на четвереньках и что Арлин побывала в двухнедельном отпуске.

— Она вернулась загорелая и чрезвычайно раскованная.

Сьерра засмеялась. Она уже успела подзабыть, как легко и непринужденно чувствовала себя, общаясь с Роном. Расслабилась, стала расспрашивать о некоторых подростках, с проблемами которых ей пришлось столкнуться, работая в «Аутрич». Он поведал, что один из них вернулся в школу, а другой переехал в Канзас к бабушке. Рассказал также о некоторых других ребятах, которые согласились принять участие в программе. Болтали они уже больше часа, когда Рон озадачил ее своим предложением.

— Мне бы хотелось пригласить тебя на ужин в пятницу вечером.

Этим он мгновенно лишил Сьерру возникшего у нее чувства легкости и безопасности.

— Не знаю, Рон. Не уверена, что я готова к этому.

— Я прошу тебя пообедать со мной, Сьерра. Я не прошу выйти за меня замуж.

— Знаю, но у меня ощущение, что одно может повлечь за собой другое.

Он кротко усмехнулся:

— Это было честно. Неужели я такой предсказуемый?

— Ты был открытым и искренним, Рон. Я же была слепой и глупой.

— Ты изо всех сил старалась сохранить свою жизнь целостной и осмысленной.

— До сих пор стараюсь.

— Добро пожаловать в человеческий мир, — заметил он. — Послушай, что если я пообещаю, что в течение шести месяцев не попытаюсь даже дотронуться до твоей руки? Разумеется, если ты сама не разрешишь мне сделать это.

Она рассмеялась:

— Да, такое будет облегчение, если не придется отбиваться от мужчин, — несколько принужденно пошутила Сьерра. На протяжении следующих пяти минут он поддразнивал ее, стараясь смягчить эффект, произведенный его приглашением. — Дай мне немного времени подумать, — наконец сказала она, вдруг обратив внимание на то, с каким выражением дети уставились на нее. Они ведь знали, что она разговаривала не с отцом.

— Я позвоню тебе в пятницу.

У нее осталось впечатление, что Рон был прекрасно осведомлен о встречах Алекса с детьми по пятницам и субботам, и что в это время она оставалась наедине с собой и раздумьями о жизни. Марша ведь знает об этом, а то, о чем знает Марша, по всей видимости, не остается секретом и для Рона.

— Кто это был? — спросил Клэнтон, когда она повесила трубку.

— Рон Пейрозо.

— Ого! Мы что, снова отправимся в морское путешествие?

Сьерра посмотрела на детей и поняла, что эта идея их нисколько не смущает.

— Возможно.

—*—

Мысленно я возвращаюсь к этому снова и снова.

Хочу понять, как это могло произойти. Джеймс сказал, что идет на речку, чтобы наловить рыбы на ужин. Когда затемно он еще не вернулся домой, я послала за ним Хэнка. Хэнк прибежал обратно и закричал, что папа в воде и не может выплыть. Он был уже мертв, когда я добралась до него.

Мы вдвоем с трудом смогли вытащить Джеймса на берег. Он был бледный и раздувшийся, а на лбу зияла рана. Должно быть, поскользнулся, упал и сильно ударился головой о камень. И, должно быть, потерял при этом сознание. Как еще иначе он мог утонуть в реке меньше фута глубиной?

Неприятности буквально преследуют меня. Не могу думать ни о чем другом, кроме той ужасной вещи, которую я сотворила с Джеймсом.

Чтобы подтащить тело Джеймса к дому, мне пришлось привязать его к лошади. Потом я умыла и одела его в чистую одежду для похорон. Так набегалась и устала к тому времени, когда закончила все приготовления, что уже ни на что не была способна до утра.

Джошуа выкопал могилу, но потребовалось участие всех, чтобы частично на руках, частично волоком подтащить тело к месту погребения. Я знала, что тяжкое зрелище погружения отца в могилу не для детских глаз, и не хотела, чтобы они смотрели. Хуже всего то, что я не смогла оставить одеяло на Джеймсе. Запасных ведь у нас нет, а на дворе зима. Так что я велела Джошуа увести детей к повозке.

Я сняла с Джеймса одеяло, и он упал в яму с ужасным глухим стуком. А потом я прокляла его. Так я взбесилась, что мне пришлось сделать это. Я прокляла его за то, что он умер и оставил нас. Я проклинала его и плакала, засыпая его тело землей.

И теперь я все время думаю о нем, лежащем там, в сырой и холодной земле.

Как ты мог оставить меня, Джеймс? Как ты мог провезти меня и детей две тысячи миль и умереть в конце пути? Я должна была послушаться тетю Марту и выйти замуж за Томаса Атвуда Хоутона. Я бы жила в милом уютном домике, в котором всегда полно еды. Дети мои были бы сыты, одеты и надежно защищены.

Ты даже не подумал построить хоть какую-нибудь хибару и оставил нас в этой глуши зябнуть в том, что осталось от нашей повозки. Ты не подумал о том, как мало провизии у нас осталось, и что зима на носу. Ты просто смотрел во все глаза на запад, правда, Джеймс? Тебя только распирало любопытство, а что там за той горой? Ты ни разу не задумался, что будет с нами, если с тобой что-нибудь случится! И что станется с нашими детьми, если я умру, нося этого ребенка, которого ты сделал мне?

Я ненавижу тебя, Джеймс Эддисон Фарр. Надеюсь, ты будешь гореть в аду за то, что ты сотворил с нами.

Я не хотела этого. Я так напугана, Джеймс. Что я буду делать без тебя? Куда мне идти за помощью? Как мы выживем в этой дикой, не тронутой цивилизацией глуши?

Как сможем вынести это жуткое безмолвие без тебя? Эту безумную боль внутри, что с каждым днем становится острее?

Лучше бы я умерла. Ты бы знал, что делать, как сохранить жизнь остальным.

Я использовала последний кусок просоленной свинины и всю оставшуюся муку этим утром. Дождь льет, не переставая. Холод пробирает до костей. Джошуа говорит, что нам следует идти в форт. Я слишком плохо себя чувствую, чтобы тронуться в путь. Я велела ему взять детей и отправляться.

Вечером мы съели последние бобы. Джошуа утром отправляется в форт Росс. Хэнк, Мэттью и Бет остаются со мной. Джошуа сказал, что он поедет на запад до океана и затем только повернет на север. Он оседлал лошадь Джеймса и берет с собой свою для перевозки вещей. Я отдала ему все оставшиеся у нас деньги на продукты. Это было последнее из того, что дала мне тетя Марта.

Господи, пожалуйста, помоги ему найти дорогу туда и вернуться к нам.

Четыре дня как Джошуа покинул нас. У нас нет ни еды, ни дроби. Рыба не клюет.

Господи, я не буду просить Тебя помочь мне. Но, пожалуйста, помоги моим детям.

Ты, должно быть, хранил нас, Господи. По крайней мере, не могу придумать другого объяснения этому странному событию.

На нашу лужайку вышел гризли. Я подозвала детей, предупреждая об опасности. Мальчики быстро юркнули в повозку, а Бет буквально застыла. Я закричала, чтобы она бежала, но она так испугалась, что не могла сдвинуться с места при виде этой громадины, надвигающейся прямо на нее и издающей страшный, будто исходящий из самого ада рык. У меня не было ни минуты на раздумья. Я просто бросилась к ней и стала молиться. Господи, как же я молилась! Во весь голос. Я была в таком диком ужасе, что слова просто лились из меня. Так страстно я не молилась со времени болезни матери.

И Ты услышал меня! Ты подсказал мне спеть этому чудовищу, и я спела. Да, так я и сделала. Я думала, что, должно быть, схожу с ума от ужаса, но все равно продолжала петь. Теперь я вспоминаю, что Маклеод как-то советовал мужчинам петь животным во время грозы. А у нас как раз и была жуткая гроза, ливень, гром, молния и этот ужасный зверь, вышедший из леса. Я пела так громко, что Джеймс в могиле мог бы меня услышать. Я пела все, что приходило тогда в голову, в основном гимны, которые тетя Марта играла на фортепиано и которым учила меня мама. Я не пела этих гимнов уже многие годы. Но я вспомнила их. Зверь поднялся на задние лапы в двадцати футах от нас. Я решила, все, смерть наша пришла. Этот гризли был готов растерзать нас, а я стояла перед ним, заслоняя собой Бет, и пела гимны как полоумная.

Но медведь остановился! О, Господи, в самом деле, остановился! Он опустился на все четыре лапы, поднял голову и уставился на меня. Я не смотрела ему в глаза, а обратила взор к небесам и пела что есть сил. Зверь стал мотать головой из стороны в сторону. Я боялась, что у меня пропадет голос, но нет, не пропал. Слова продолжали литься из меня, я вспоминала один гимн за другим. Медведь стоял как вкопанный и слушал так долго, что я подумала, я поседею за это время! И потом он вдруг так неуклюже, мирно и, главное, тихо заковылял в сторону леса и исчез за деревьями.

Я рухнула на колени и смеялась и плакала, прижимая мою Бет к себе. Она сказала: «Мама, случилось чудо». И я могла ответить только одно: «Да, благословенное чудо».

Я чувствую перемены в себе. Что-то осветило меня, или открылось во мне, или что-то еще произошло со мной.

О, Господи, Ты есть! Мама, в конце концов, была права.