37. О Санктуле, пресвитере Нурсийской области

37. О Санктуле, пресвитере Нурсийской области

Дней сорок назад ты видел у меня прежде упомянутого мною, благочестивого пресвитера Санктула, который обыкновенно каждый год приходил ко мне из Нурсийской провинции. Три дня тому назад приходил ко мне из той же провинции один инок с поразившею меня печальною весило, что этот муж уже скончался. Хотя без слез я не могу и вспомнить об этом кротком человеке, впрочем, теперь уже без опасений могу рассказать о чудесах его, о которых слышал от соседних ему священников, людей в высшей степени правдолюбивых и чистосердечных. И как между лицами взаимно расположенными короткость обращения дозволяет более дерзновения, то и я часто побеждал его смирение, так что и сам он рассказывал о некоторых из последних совершенных им чудес. Однажды лонгобарды давили тисками маслины, чтобы выжать из них масло. Санктул, обладавший приятною наружностью и таким же характером, с пустым мехом подошел к месту действия и, приветствовав трудившихся лонгобардов с радостным видом, предложил им, более повелительно, чем как проситель, наполнить маслом его мех. Но язычники, целый день напрасно проработавшие (потому что они, при всех усилиях, не могли выжать масла из маслин, с досадою выслушали его и начали поносить его оскорбительными словами. Тогда человек Божий еще с более радостным видом отвечал им: «Так, молитесь за меня, наполните Санктулу этот мех, и — он оставит вас». Между тем, лонгобарды, не получая из олив масла и слыша от человека Божия настоятельные требования наполнить маслом его мех, пришли в сильное негодование и начали еще более позорными словами поносить его. Человек же Божий, видя, что они никак не могут добыть масла, попросил себе воды, пред глазами всех благословил ее и из своих рук начал лить на тиски. По силе этого благословения, из тисков тотчас полился елей в таком обилии, что лонгобарды, доселе долго и напрасно трудившиеся, не только наполнили все свои сосуды, но и мех, принесенный человеком Божиим, и возблагодарили того, который, пришед просить масла, своим благословением дал то, чего просил.

В другое время, когда повсюду свирепствовал сильный голод, лонгобарды сожгли церковь св. мученика Лаврентия. Желая восстановить ее, человек Божий пригласил многих мастеров и рабочих. Надобно было неопустительно каждый день вознаграждать их издержки. Но как стоял сильный голод, то оказался недостаток в хлебе, и рабочие, по скудости пропитания не имея сил для труда, стали настойчиво просить себе хлеба. Человек Божий по наружности старался ободрить их и обещал доставить недостающее, но внутренне тяжко мучился, потому что не мог доставить обещанной пищи. Когда он в беспокойстве ходил туда и сюда, то пришел к печи, в которой соседние женщины накануне пекли хлеб, и, наклонившись, начал осматривать, не оставили ли они хлеба. И вдруг видит хлеб чудной величины и необыкновенной белизны. Он взял его, но не решился отнести рабочим, думая, что если это — хлеб чужой, то из желания сделал добро он впадет в грех. Итак, он принес хлеб к соседним женщинам и, показав его всем, спрашивал, не оставила ли какая-нибудь из них этот хлеб в печи. Все женщины, накануне пекшие хлеб, сказали, что это не их хлеб, что они все свои хлебы до одного вынули из печи. Тогда раб Божий с радостью поспешил к множеству рабочих с одним хлебом и, показав его, предложил возблагодарить всемогущего Бога; потом, предложив им найденный хлеб, пригласил тотчас подкрепить свои силы. Когда же они вполне насытились, святой собрал остатки, которых оказалось более, чем был самый хлеб. Эти остатки он принес им для подкрепления на следующий день. Но что оставалось после потребления, всегда превышало предложенные остатки. Таким образом, в продолжение десяти дней все мастера и рабочие ежедневно питались этим одним хлебом и были сыты, и от того, что они ежедневно съедали, назавтра были остатки, как будто бы количество хлеба увеличивалось самым потреблением и пища умножалась в устах вкушавших.

Петр. Явление чудное и поразительное, напоминающее собою чудо, совершенное Господом!

Григорий. Сам Тот, Кто насытил пятью хлебами пять тысяч человек, Кто из малого семени возвращает бесчисленные плоды для жатвы, Кто изводит самые семена из земли и все вместе творит из ничего, Сам Он напитал здесь чрез раба Своего одним хлебом многих. Но чтобы для тебя не показались удивительными внешние деяния достопочтенного Санкгула, совершенные им силою Божьею, послушай, каков он был сам в себе, по той же силе. — Однажды лонгобарды захватили в плен диакона, держали его в узах и, наконец, решились убить. Когда день начал склоняться к вечеру, раб Божий Санктул пришел и начал просить лонгобардов об освобождении диакона из оков и даровании ему жизни. Те совершенно отказались исполнить просьбу. Наконец, видя, что они твердо решились умертвить диакона, стал просить, чтобы отдали ему его на сохранение. «Мы отдадим тебе его на сохранение, — отвечали лонгобарды, — но под тем непременным условием, что если он убежит, то сам ты должен будешь за него умереть». Человек Божий охотно согласился и взял диакона на свою ответственность. Но в полночь, видя, что все лонгобарды погружены в глубокий сон, он разбудил диакона и сказал ему: «Вставай и беги скорее. Да спасет тебя всемогущий Бог!«Но диакон, помня обещание Санкгула, возразил ему: «Я не могу бежать, отче, потому что в таком случае ты, без сомнения, погибнешь». Но человек Божий Санктул нудил его к бегству: «Вставай и беги, да избавит тебя всемогущий Бог; а я — в Его власти: они сделают со мною то, что Он попустит им». Диакон бежал, а поручитель, будто бы обманутый им, остался один. На следующее утро лонгобарды, вверившие Санктулу диакона, приступили к нему с требованием своего пленника. Но благочестивый пресвитер отвечал им, что диакон убежал. «Ты знаешь, что за этим должно последовать», — сказали лонгобарды. «Знаю», — отвечал с твердостью раб Божий. «Ты — добрый человек, — сказали ему лонгобарды. — Мы не будем доводить тебя до смерти разными мучениями. Выбирай себе какой угодно род смерти!» — «Я — во власти Божией, — отвечал святой. — Предайте меня той смерти, какой предать Он попустит вам». Тогда все собравшиеся лонгобарды, чтобы скорее и без тяжких мучений прекратить жизнь Санкгула, решились обезглавить его. Все находившиеся в том месте лонгобарды, узнав об осуждении на смерть Санктула, который за свою святость пользовался у них большим уважением и почетом, собрались, чтобы, по своей необыкновенной жестокости, насладиться зрелищем его смерти. Когда все по порядку заняли свои места, и из числа самых сильных был выбран один, который, несомненно, мог бы одним ударом отсечь голову, человек Божий был выведен на средину. Находясь среди людей вооруженных, святой обратился к своему оружию: он просил, чтобы ему позволено было несколько помолиться, и, получив дозволение, простерся на земле в молитве. Прошло несколько времени и выбранный палач, толкнув его ногою, чтобы вставал, сказал: «Вставай, преклони колена и протяни шею». Раб Божий встал, преклонил колена и простер выю. Но, взглянув на изъятый против него меч, сказал, говорят, вслух только следующее: «Святый Иоанне! Удержи его». Тогда выбранный палач, державший обнаженный меч, с сильным раз махом поднял руку вверх, чтобы поразить, но рука его вдруг выпрямилась, и он никак не мог ее опутать, и таким образом рука его с мечом осталась прямо простертою к небу. Тогда все множество лонгобардов, собравшихся на смертное зрелище, в изумлении обратились к человеку Божию с ласками, похвалами и знаками благоговейного уважения, потому что все ясно видели, сколь был свят тот, кто остановил на воздухе руку своего палача. Потом святой встал по их просьбе. Но когда они начали просить святого, чтоб исцелил руку палача, он отказал: «Не буду я за него молиться, — сказал он, — если он не поклянется, что этою рукою не убьет ни одного христианина». Лонгобард, продолжавший, так сказать, держать руку простертою против Бога, вынужденный своим печальным положением, должен был поклясться, что никогда не будет убивать христиан. Тогда раб Господень сказал: «Опусти руку». И воин тотчас опустил ее. Потом святой присовокупил: «Вложи меч в ножны». И он тотчас вложил. Все лонгобарды, познав в Санктуле столь святого человека, наперерыв друг пред другом начали предлагать ему в дар награбленных ими волов и коней; но человек Божий отказался принять такие подарки и просил у них лучшего вознаграждения: «Если вы расположены подарить мне что-нибудь, то отдайте мне всех своих пленников, чтобы мне было за что молить о вас Бога». Желание его было исполнено: все пленники были с ним отпущены, и таким образом, по устроению Божия милосердия, один, обрекший себя на смерть за другого, многих освободил от смерти.

Петр. Чудное событие! Хотя и сам я слышал о нем от других, но, признаюсь, всякий раз, когда рассказывают, я слушаю с новым вниманием.

Григорий. Не удивляйся этому чуду Санктула, но размысли, если можешь, чем он, обладавший таким простодушием и стоявший на такой высоте добродетели, был воодушевляем? Где была его мысль, когда он с такою твердостью решился умереть за своего ближнего, для сохранения временной жизни брата, презрел свою жизнь и простер выю под меч? Какая сила любви воодушевляла его сердце, когда он не убоялся спасение ближнего искупить своею смертью? Подлинно известно, что достопочтенный Санктул не умел хорошо даже и читать. Не изучал он закона в книге, но, как итак любовь есть исполнение закона. (Рим 13.10), то в любви к Богу и ближнему он исполнил весь закон, и чего, по-видимому, не узнал наукою, то жило и действовало в нем его любовью. И тот, кто, может быть, никогда не читал следующих слов апостола Иоанна об Искупителе: любовь познали мы в том, что Он положил за нас душу Свою: и мы должны полагать души свои за братьев (1Ин 3.16), тот не словом, но делом показал, что знает эту высокую заповедь апостола. Сравним же, если угодно, его просвещенное неведение с нашим ученым знанием. Где наше знание мертво, там его познание действенно. Мы равнодушно толкуем о добродетели и, находясь среди плодоносных деревьев, только как бы обоняем запах плодов, но не вкушаем их; а он знал, как пользоваться самыми плодами добродетелей, хотя и не умел облагоухать их словами.

Петр. Как ты думаешь, почему число добродетельных постоянно умаляется? Почему таких, которые должны были бы жить для назидания многих других, или вовсе нельзя найти, или они все более и более становятся редки!

Григорий. Порочность людей требует, чтобы из среды их были изъяты люди благочестивые, и когда приблизится конец мира, избранные будут восхищены, чтобы не видеть ничего гнусного. Посему и говорит пророк: праведный погибе, и никтоже не приемлет сердцем, и мужие праведный вземлются и никтоже разумеет (Ис 57.1). И Соломон говорит: время разбрасывать камни, и время собирать камни (Еккл 3.5). Посему, чем более приближается конец мира, тем необходимее, чтобы были собраны живые камни для небесного здания, доколе здание нашего Иерусалима не достигнет своей меры. Впрочем, мы веруем, что не все избранные вземлются от земли, так, чтобы в мире оставались одни порочные, потому что грешники никогда бы не обратились к слезному покаянию, если бы не было никаких примеров добродетели, которые бы пленяли их души.

Петр. Итак, напрасно я сетую, что умаляются добродетельные, когда вижу, что и нечестивые погибают во множестве.