7. Протопопы выступают

We use cookies. Read the Privacy and Cookie Policy

7. Протопопы выступают

После своего освобождения из первой ссылки Неронов выступает в Нижнем Новгороде уже окруженный значительным числом учеников[38], а город начинает под его влиянием жить более благочестивой жизнью, следуя примеру его самого и его последователей из числа духовенства и мирян. “Начати быти тишина и неблазненное [т. е. благочинное] житие в граде Нижнем”, — отмечает его биограф[39]. Авторитет бывшего ученика Дионисия так растет, что в середине 1630–х годов объединившаяся вокруг него и, видимо, влиятельная группа священников решается давать советы самому патриарху, как управлять церковью и что должно делать главе русской церкви, чтобы поднять духовный уровень духовенства и прихожан. Правда, Нижний Новгород был в это время частью московской епархии, главой которой был сам патриарх, и поэтому патриарх и был ближайшей епископской инстанцией, к которой могло бы обратиться нижегородское духовенство. Но священники, все же решаясь на такой шаг, минуя местных духовных старост и благочинных, делают весьма необычный для русского православия поступок. В 1636 году девять нижегородских протопопов и священников, возглавляемых Нероновым, подают патриарху Иоасафу (1634—1641), преемнику Филарета, “память”, или по–современному доклад, в котором дают весьма печальную картину русских церковных нравов и просят принять срочные меры для поднятия благочестия и спасения находящегося в опасности православия[40].

Протопопы и священники начинают свою “память” — челобитную с указания на царящие в храмах “мятеж церковный и ложь христианскую”, т. е. на непорядки и несоблюдение духа веры. Далее они обвиняют само духовенство в “ленности и нерадении”. По вине причта церквей, спешащего поскорее отбыть богослужение, в церквах водворилось так называемое многогласие — одновременное чтение молитв и пение песнопений членами клира и хором. “Говорят голосов в пять–шесть и более, со всем небрежением, поскору”. Вместо ясного и внятного богослужения прихожане должны терпеть одновременное чтение разных молитв, возглашения диакона, пение стихир хором. В результате никто не может понять богослужения, и прихожане не могут приобрести пользы душевной от пребывания в храме. В самой церкви во время службы нередко происходит шум, прихожане даже не считаются с тем, что идет церковная служба, ходят, разговаривают, не слушают молитв и Евангелия. “Прокураты”, т. е. призреваемые церковью люди острят, обмениваются шутливыми замечаниями, спорят…

Ввиду того, что при многогласии и непорядке в храме прихожане не получают никакого христианского воспитания, их нравственный и духовный уровень остается очень низким, хотя они официально и числятся православными. Нравственное состояние населения также очень печально — оно часто пьянствует, предается разврату; ругань молодежи и стариков постоянно оскорбляет уши как посторонних, так и самих же членов семьи, причем дети нередко относятся без уважения к отцам и матерям и “бесстыдной, самой позорной нечистотой языки и души оскверняют”. По праздникам, вместо того чтобы проводить время благочестиво, молодые и старики сходятся в толпы и устраивают между населением разных деревень “бои кулачные великие… и многие в тех играх без покаяния умирают”.

Не менее строго относились нижегородские священники к пережиткам язычества в народе, в поддержании которых они обвиняют скоморохов. Например, на четверг после Пасхи “собираются девицы и жены под березы в приносят, яко жертвы, пироги и каши и яичницы, и, поклоняясь березкам, ходят, распевая сатанинские песни и всплескивают руками”. В день св. Духа они плетут венки из березы и возлагают их себе на головы, а на Рождество и в день Иоанна Предтечи устраивают костры и “всю ночь до солнечного восхода играют, и через те огни скачут жонки и девки”. Скоморохи постоянно способствуют и этому безнравственному поведению населения и пережиткам язычества, участвуя в этих празднествах. Сами они, скоморохи, ходят по городам и деревням с “медведями, с плясовыми псицами… с позорными блудными орудиями; с бубнами и сурнами и всякими сатанинскими прелестями”. Во время их представлений население пляшет, пьянствует и предается разврату. Эти скоморохи были одновременно и артистами, и песенниками, и дрессировщиками медведей, собак и других животных. Стараясь развеселить население и привлечь его внимание к своим выступлениям, они нередко вводили в репертуар своей программы рассказы, прибаутки, пословицы и шутки весьма сомнительного содержания. Антиаскетические и антицерковные мотивы пользовались успехом у населения, часто не уважавшего своих духовных отцов, и нередко в шутках в песнях скоморохов можно было услышать высмеивание духовенства и церкви. Проповедь Неронова и тех из его последователей, которые выступали против скоморохов, еще больше обостряли их нелюбовь к духовенству. Пользуясь поддержкой любивших развлечения богатых людей и представителей администрации, скоморохи в результате фактически делались проводниками антиклерикальных идей.

Священники–нижегородцы полагали, что эти внецерковные полуязыческие забавы, пьянство и безнравственность являлись результатом отсутствия должного христианского воспитания, которое население должно было бы получать в церкви и прежде всего во время литургии. Если бы молитвы и песнопения литургии были хорошо поняты населением, то они, по мнению нижегородцев, переделали бы моральный облик народа. Поэтому особенно важно, чтобы слова Христа и смысл молитв дошли бы до сердец и душ прихожан и богослужение происходило медленно, отчетливо, ясно и в один голос. Многогласие — одновременное чтение и пение разных текстов песнопений и молитв — должно быть запрещено, и священники в своей “Памяти” умоляли патриарха ввести единогласие, принять меры к улучшению нравов, поднять дисциплину среди духовенства.

Голос нижегородских священников был услышан патриархом, и их требования были исполнены, хотя и частично. 14 августа 1636 года патриарх разослал свою особую “Память”. Один экземпляр на имя главы московского духовенства сохранился. Видимо, такие же “памяти” были разосланы и в другие приходы. Издавший эту “память” Н. В. Рождественский убедительно доказывает, что “память” явилась результатом петиции нижегородцев[41], повторяя их требования и предписывая, чтобы в церквах не служили более чем в два, в крайнем случае три гласа. Это же распоряжение патриарха настаивает, чтобы священники более внимательно относились к церковной службе и жизни. Почти одновременно в Нижний Новгород посылается патриарший ревизор, священник Андрей, с полномочиями проверить церковные книги и восстановить дисциплину среди духовенства[42].

Указание на непорядки в русской церкви и обличения духовенства и мирян вовсе не была исключительным явлением в русской жизни. Такие же попытки упорядочить дисциплину среди клира делалась митрополитами и патриархами неоднократно, хотя большей частью безуспешно. Так, например, митрополит Феодосий, хотевший поднять дисциплину среди клира, в конце концов должен был сам уйти в 1464 году, встретив сильное сопротивление своим мероприятиям[43]. Представитель таких противоположных течений в русской церкви, как, например, иосифлянин митрополит Даниил, большой сторонник дисциплины и обрядового восприятия православия, и Кассиан Косой, представитель заволжских старцев, сторонников миросозерцательного и скорее более либерального монашества, оба обличали как непорядки в церкви, так и низкий нравственный уровень мирян и клира.

Большинство постановлений большого церковного собора, так называемого Стоглава, собравшегося в 1551 году, также были посвящены вопросам дисциплины и борьбе с низким культурным и моральным уровнем духовенства. В свою очередь, многогласие даже в самом начале XVII века неоднократно осуждалось видными представителями русской иерархии. Поэтому в списке погрешностей духовенства, указанных группой Неронова, нет ничего нового. Русское духовенство начала XVII века очень напоминало по своему моральному и религиозному уровню духовенство Запада накануне Реформации, не достигнув, конечно, культурного развития католического клира эпохи Ренессанса. Переход Севера Европы в протестантизм был вызван не только злоупотреблениями римской курии и свободолюбивыми настроениями князей, но и возмущением мирян ввиду распущенного образа жизни епископов, священников и монахов. Обличения вождей протестантизма и постановления Тридентского собора развертывают картину, очень похожую (если даже не худшую) на ту, которую дали нижегородские священники.

Но если в непорядках церкви и в их обличениях не было ничего нового, то зато совершенно новыми явились организация священников и тот факт, что желание улучшения шло от них самих, а не от епископата и патриарха, как это обычно было на Руси. Это были уже не замечания и не дисциплинарные меры сверху, а возмущение низов духовенства, начало проявления их недовольства руководством церкви и выступления их как самостоятельной силы. Интересно, что патриарх Иоасаф не наказал их за “мятеж и смелость”, как это сделал всего лишь четыре года перед этим сам Филарет, а согласился с ними и последовал их совету.

Конечно, снисхождение патриарха к нижегородским “бунтовщикам”, глава которых Неронов всего лишь три года перед этим был объявлен Филаретом “безумцем в состоянии исступления”, можно объяснить большой мягкостью и меньшей авторитетностью патриарха Иоасафа. Но более правильным будет истолковывать его отзывчивость на челобитную новгородцев новыми веяниями в русской церкви, началом подлинного реформационного движения, стремившегося сделать из “богоизбранного народа Третьего Рима” народ подлинного христианства. Неронов и его работа оказались вовсе не изолированным явлением, что уже видно из коллективного выступления всей его группы протопопов и священников, а только наиболее значительным ярким явлением в поднимавшейся волне нового религиозного течения. Представители этого течения хотели стать христианами не только на бумаге, но и на деле и были готовы провести в жизнь свои идеалы и реформировать русскую церковную жизнь на практике.

Одновременно или вслед за Нижним Новгородом, по всей стране — в Пскове, Калуге, Вологде, Суздале и других городах России — раздаются голоса, требующие от иерархии перемен в жизни и режиме церкви, повсюду растет религиозное напряжение, со всех сторон стали видны признаки нового, мощного религиозного движения.

Движение, начатое Нероновым и его друзьями, которое можно назвать “движением церковной реформы”, не явилось первым религиозным движением на Руси, но оно зато носило совершенно отличный характер от обоих предыдущих подъемов русской религиозности. В конце XIV века святые Сергий Радонежский и Кирилл Белозерский были основателями большого монашеского движения в России, которое при всем своем своеобразии и чистоправославном, при этом русско–православном, характере несколько напоминало движение францисканцев на Западе. Столетие спустя преподобный Иосиф Санин, глава Волоколамского монастыря, и преподобный Нил Сорский, представитель заволжских старцев, снова оживили и возродили русские монастыри. Оба движения были движениями монашества и звали православных в монастыри как наиболее верное место для христианского спасения. Теперь же не монахи, а белое духовенство, приходские священники, зовут своих прихожан и всю Русь спасать не только свои души в скитах и монастырях, но и всю русскую церковь, весь русский народ, все общество мирян. При этом такие священники, как Неронов, ищут помощи мирян и хотят не только их учить, а со смирением и слезами просят их спасаться, спасать и учить других мирян. А затем уж они начинают требовать и помощи епископата в этом трудном походе за души русских людей, за спасение последнего православного царства.

Выступление нижегородской группы священников было главным проявлением недовольства белого духовенства безразличным отношением иерархии к своим обязанностям и призывом к епископату принять радикальные меры против как безнравственности и пьянства среди мирян и клира, так и беспорядка во время богослужения. Но помимо нижегородцев, выступают и другие представители духовенства — волна движения за моральное оздоровление церкви и введение единогласия постепенно расширяется, и иерархам все еще приходится считаться с выступлениями низшего духовенства. В Суздале некий священник Агафоник обращается к местному архиепископу Серапиону с обширным посланием, в котором он также настаивает на переходе к единогласию, считая, что беспорядочное богослужение является одной из главных причин нравственного и духовного упадка церкви[44]. Серапион, который тоже старался навести порядок в своей епархии, так же, как и патриарх, сочувственно отозвался на призыв Агафоника и 30 мая 1642 года разослал пастырское послание, в котором требовал, чтобы служба велась не больше, чем двумя голосами, например священником и хором, и сурово требовал от духовенства более нравственной жизни. Он особенно строго осуждал духовенство за пристрастие к крепким напиткам. Помимо этого он требует от священников, чтобы они больше обращали внимания на нравственность прихожан и боролись с их распущенным поведением. Несколько вне этой церковной и нравственной программы стоит совет епископа священникам следить за справедливым распределением налогов, но и это замечание вполне гармонирует с социальными мотивами проповеди и дела Неронова.

Значительно более резко по тону, чем челобитные нижегородцев и Агафоника, было послание неизвестного клирика к тому же патриарху Иоасафу, которому уже писали Неронов и его друзья. В своей челобитной этот клирик решительно требует от патриарха скорейшего прекращения практики многогласия. Он заявляет, что многие представители церкви являются духовенством только по одежде и что на самом деле они не учителя паствы, а “волки” церковные. Он пишет, что эти духовные лица могут почитаться за священников только потому, что они были рукоположены в духовный сан, а на самом деле они просто мучители христиан. По его наблюдениям, во время богослужения священники думают главным образом о том, как бы поскорее окончить службу, и в результате их “небрежения” и спешки посещение церкви ничего не дает прихожанам. Этот аноним не довольствуется критикой приходского духовенства, но так же резко выступает против монахов и епископов. Он говорит, что руководители монастырей забыли заповеди Христовы и настоятели обителей нередко просто грабят Христовы святыни. Вспоминая деятельность великих вождей русской церкви XIV и XV веков, митрополитов Алексея и Иону, он ставит их в пример нынешним епископам и обвиняет епископат в полной неподготовленности к своей роли. По его мнению, епископы более, чем кто?либо иной, виноваты в падении нравов церкви и общества[45].

В выступлениях против непорядков церкви и нравственного упадка духовенства постоянно сказываются антииерархические, противоепископские настроения низшего духовенства. Правда, эти обвинители епископата всегда говорят на конкретные темы и никогда не сомневаются в канонической необходимости епископов как носителей церковной преемственности. Редко встречаются обвинения епископов в личной недостойной жизни, Но в этой критике все сильнее звучат голоса, обвиняющие иерархов в ответственности за церковный упадок, указывая, что все члены церкви имеют право и даже обязаны следить за положением церкви на Руси.

Особенно резкое выступление против недостойного епископа произошло за несколько лет до послания нижегородцев патриарху в Новгороде. Там в 1833 году местный митрополит Киприян был обвинен в злоупотреблении властью, растрате церковных денег, безнравственной жизни, оскорблениях духовенства и поощрении преступлений его ближайших сотрудников. Жалоба была составлена представителями клира его епархии и по своей остроте была одним из самых резких антииерархических выступлений низшего духовенства накануне раскола[46].

Призыв Неронова к моральному оздоровлению также встретил немало откликов. Например, в Ржеве Пустой, у Пскова, местные священники в 1637 году потребовали от правительства закрытия местного питейного заведения, которое, по их мнению, являлось очагом безнравственности и преступлений и вело к разорению населения[47]. В Вологде сам епископ Варлаам в 1639 году принимает меры против пьянства среди подчиненного ему клира[48]. Там же на Севере в 1641 году группа крестьян дает торжественное обещание “молиться со слезами”, не ругаться и жить в соответствии с канонами церкви[49]. В районе Ярославля последователь и друг Неронова, священник Григорий Иванов и три его брата также проводят в своей общине программу христианского оздоровления прихода и мира[50].

Сведения о реформационном движении внутри церкви и церковного общества за 1630–е годы слишком отрывочны, чтобы можно было составить вполне ясную картину его распространения. Видимо, это движение литургического и нравственного возрождения охватило преимущественно северную и верхневолжскую часть России, которая позже, после раскола, стала главной территорией развития старообрядчества, и, отчасти, Москву. В столице это движение возглавлялось группой тогдашних ведущих представителей культурного общества, которые были связаны с печатным делом.

Примечания

[38] См., например, его выступление против скоморохов: Материалы для истории раскола… Т. I. С. 260, 265.

[39] Там же.

[40] Челобитная нижегородских попов в лето 7144, изд. Н. В. Рождественским // ЧОИДР. 1902. Т. II. С. 1—34.

[41] Текст памяти патриарха Иоасафа от 1636 года см.: Соловьев С. М. Т. V (IX). С. 322 (“Служба Божия свершается очень скоро, говорят голосов в пять и шесть и больше со всяким небрежением”). Некоторые выражения памяти патриарха очень близки к тексту челобитной нижегородских попов.

[42] РИБ. Т. 2. С. 539.

[43] Голубинский Е. Е. История русской церкви. М., 1900—1904. Т. II. Ч. I. С. 523; Карташев А. В. Очерки по истории русской церкви. Париж, 1959. Т. I. С. 380.

[44] Точная дата выступления Агафоника неизвестна, но, судя по пастырскому посланию епископа Серапиона, видимо, явившемуся ответом на обращение Агафоника, оно, видимо, имело место в 1641 или 1642 годах. Серапион был епископом суздальским с 1634 по 1653 год. См.: Богословский вестник. 1908. Т. 1. С. 305—306; Преображенский А. В. Вопрос о единогласном пении в Русской церкви XVII века. СПб., 1904. С. 53—63 (ПДПИ. Т. CLV).

[45] Богословский вестник. 1908. Т. 1. С. 312—313.

[46] Зерцалов А. И. О «неправдах и непригожих речах» новгородского митрополита Киприана (1627—1633) // ЧОИДР. 1896. Т. I. С. 7—9.

[47] PascalP. Op. cit. P. 60.

[48] ААЭ. Т. III. С. 428.

[49] Щапов А. П. Соч. Т. I. С. 76.

[50] Материалы для истории раскола… Т. I. С. 305—307 прим.