Иисус и пророки

We use cookies. Read the Privacy and Cookie Policy

Иисус и пророки

В Кесарии Филипповой Иисус спросил учеников, что говорят о Нем на улицах. Кем, по мнению людей, Он был? Ответ был интересным. Некоторые полагали, что Иисус — оживший Иоанн Креститель. Другие считали Его Илией, который, как думали, должен был прийти перед великим Днем Господа. Некоторые же полагали, что Он — Иеремия. Или, во всяком случае, один из пророков. По меньшей мере, пророк. Таким виделся Иисус людям. Почему? Что было такого в Иисусе, что порождало такие слухи и такое восприятие? В поведении и учении Иисуса, должно быть, было что–то такое, что заставляло людей вспоминать о великих традициях Писания, связанных с пророками древности.

Пророческая литература составляет огромную часть иудейского канона. «Позднейшие пророки» — это книги пророков, как мы их знаем (в отличие от «первых пророков» — это книги, которые мы сейчас называем историческими: от Книги Иисуса Навина до Четвертой книги Царств), включают трех главных пророков — Исайю, Иеремию, Иезекииля — и двенадцать «малых пророков» — от Осии до Малахии. Все эти книги не похожи друг на друга и, как мы уже говорили в гл. 1, охватывают приблизительно четыреста лет истории Израиля. Тем не менее можно выделить несколько центральных тем, которые доминируют в проповедях этих пророков. Несомненно, это значительное упрощение, и для более глубокого понимания каждого пророка необходимо изучение его собственного контекста. Но было бы полезно иметь представление о том, что волновало пророков, чтобы понять, что общего у них с Иисусом и почему Его считали одним из них.

Большую часть своего времени и энергии пророки посвящали трем основным сферам человеческой жизни. Во–первых, это духовная сфера; их волновали отношения народа с Богом, угроза идолопоклонства, лицемерное поклонение Богу, которое не сочеталось с нравственной жизнью на практике. Во–вторых, это социальная и экономическая сфера; их волновали силы и процессы в израильском обществе, которые порождали нищету, эксплуатацию, долговую зависимость и коррупцию. В–третьих, это политическая сфера; их волновало использование и злоупотребление властью теми, кому она принадлежала, — во дворце, в храме, в судах и т. д. Популярная в народе идея о том, что Иисус мог быть Илией или Иеремией, может оказаться кстати в нашем обзоре, поскольку оба эти пророка служат прекрасной иллюстрацией всех трех аспектов.

ДУХОВНАЯ ВЕРНОСТЬ БОГУ

Илия как защитник веры Яхве стоял на горе Кармил против Ваала (см.: 3 Цар. 18). Он предоставил народу возможность ясного выбора: «Если Яхве Бог, служите Ему; если Ваал Бог, служите ему». Иными словами, нельзя пытаться служить обоим. Ранее в этой главе мы уже говорили о том, как Иисус напомнил об этом выборе, вторя великому ветхозаветному пророческому призыву. «Нельзя служить Богу и мамоне», — сказал Он. Покориться власти Бога означает отвергнуть всех других претендентов. И так же как пророки древности обличали лицемерие Израиля, заявлявшего о поклонении Богу и игнорировавшего Его закон, Иисус демонстрирует настоящую пророческую силу, порицая устремления и настроения религиозной элиты Его эпохи. Его выражение «Горе вам…» было явным эхом слов осуждения, произносившихся когда–то пророками.

Как и пророки, Иисус был поглощен духовной ревностью по славе Божьей. Как и они, Он довольно безжалостно критиковал тех, кто полагал, что Богу нравится, когда религия отделена от нравственных и социальных ценностей Самого Бога. Как и они, Он, поступая так, страдал. В гл. 1 мы говорили, что для пророков в эпоху, предшествующую пленению, это была важная тема. В нескольких случаях Иисус цитировал Ос. 6:6: «Я милости хочу, а не жертвы, и Боговедения более, нежели всесожжении», подчеркивая фундаментальный приоритет послушания Богу над обрядами, выражающими приверженность

Ему. Этот стих — всего лишь один из многих, которые Иисус мог бы процитировать, чтобы более образно выразить ту же идею. Стоит еще раз прочитать отрывки из Ветхого Завета, задумавшись о том, какое влияние они могли оказывать на ценности и приоритеты Иисуса: Ис. 1:11–20; 58:1–7; Иер. 7:1—11; Ам. 5:21–24.

ЭКОНОМИЧЕСКИЕ ВОПРОСЫ

Илия, который стоял на горе Синай, защищая имя Яхве от идолопоклонства, столкнулся также с Ахавом из–за незаконного захвата виноградника. История Навуфея в 3 Цар. 21 представляет собой наглядную иллюстрацию второй основной области пророческого интереса — экономической.

Две вещи относительно земли Израиля выделяются довольно четко в иудейских Писаниях. С одной стороны, это был дар Бога Израилю. Бог пообещал ее Аврааму и затем исполнил Свое обещание через великие исторические события: исход и обретение обетованной земли. Но этот дар предназначался для всех израильтян. Поэтому были даны четкие указания о том, что она должна быть поделена справедливо среди как можно большего количества людей, чтобы каждая семья получила свою долю — наследство от Самого Бога. С другой стороны, земля была все еще Божьей. Бог был ее подлинным владельцем (см.: Лев. 25:23). И поэтому эта божественная собственность была основой экономической системы Израиля. Бог, как настоящий землевладелец, спрашивал с Израиля за все, что они делали на земле и с землей. Вот, что стоит за подробными законами Торы о земле. Здесь даны четкие указания об использовании земли, о том, что необходимо сохранять причитающуюся людям долю, справедливо распределять ее плоды, защищать работающих на ней, оказывать особую помощь тем, кто обеднел и собирается продавать свою часть земли. А также обо всех иных механизмах, способствующих поддержанию справедливого распределения и использования ресурсов, данных человеку Богом.

Еще со времен Соломона эта система стала меняться. Все больше земли скапливалось у небольшого числа зажиточных семей, в то время как бедные семьи лишались имущества и попадали в долговое рабство. Суды не защищали угнетенных, поскольку были коррумпированными. Цари, вместо того чтобы поступать по справедливости, проявляли своеволие, которое хорошо иллюстрируется историей о Навуфее. Как мы уже говорили в гл. 1, этот процесс вызывал гнев пророков. По сути, экономические проблемы в проповеди пророков были наиболее важными, за исключением, пожалуй, проблемы идолопоклонства. И, конечно же, обе эти проблемы были взаимосвязаны. Вера Яхве служила опорой для экономической системы и социальной справедливости. Ваал был богом общества расслоения, основанного на богатстве и власти. Отказ от Яхве в пользу Ваала был не просто духовным деянием; он еще открывал путь к вопиющей несправедливости в социально–экономической сфере, иллюстрацией чему служит все та же история о Навуфее, поскольку Иезавель активно пыталась заменить веру в Яхве на веру в Ваала. Идолопоклонство и несправедливость были друг от друга неотделимы. Впрочем, как и сегодня.

Возвращаясь к Новому Завету и Палестине времен Иисуса, следует понять, что страну раздирали те же экономические проблемы, только еще и усугубленные присутствием римской имперской администрации. Экономической ситуации Палестины в I в. н. э. посвящено множество научных трудов, и чтение это не очень приятное. Происходила активная эксплуатация крестьян, большинство из которых арендовали землю, поскольку она была сосредоточена в руках небольшого числа зажиточных семей. Крестьяне–арендаторы, чтобы заниматься производством, должны были выполнять разнообразные требования: вносить арендную плату, платить налоги, десятину, задолженности. И все это нужно было сделать прежде, чем подумать о собственном обеспечении (чтобы не умереть с голоду) и оставить что–то для посева на следующий год. Поскольку многие землевладельцы жили в Иерусалиме, существовал антагонизм между городом и селом. Сельские жители терпели много лишений и подвергались различного рода дискриминации, и недовольство росло. В Галилее и восточных областях страны происходили столкновения между крестьянами–евреями и поселенцами–язычниками, которые воспринимались как угроза экономике Израиля. Долговое рабство и обездоленность толкали некоторых в лагерь радикальных революционеров — зелотов, выступавших как против римской власти, так и против иудейских аристократов–коллаборационистов. В такой напряженной и накаленной атмосфере и рос Иисус.

Иисус был плотником. Ремесло, которым Он занимался, не ограничивалось только плотническими работами. Слово, характеризующее Его ремесло — tekton, обозначает человека, который выполняет мелкие строительные работы, используя для этого дерево, но нередко также камень и другие строительные материалы. Плотник был универсальным работником, изготавливавшим или чинившим сельскохозяйственные орудия, домашнюю мебель, лодки и другие предметы. Его нередко приглашали на подрядные строительные работы. Обычно у плотников была мастерская в своей деревне, но нередко они могли и путешествовать со своими инструментами в поисках частных и государственных заказов: в крестьянских и рыболовецких хозяйствах, на новостройках в городах и т. п.

Весьма вероятно, что Иисус, когда Ему было от двадцати до тридцати лет, путешествовал по Палестине, занимаясь Своим ремеслом, прежде чем не бросил это занятие, встав на путь общественного служения. Некоторые ученые делают такой вывод на основании свидетельств о широких социальных связях, которые были у Иисуса как в Галилее, так и в Иерусалиме, а также на основании многочисленных деталей обыденной жизни, которые всплывают в Его притчах. Он знал, о чем говорил. Он видел жизнь на всех уровнях, как это обычно бывает у странствующих работников. Он был, по–видимому, известным человеком, предлагавшим Свои услуги рыболовецким хозяйствам на берегах Галилейского моря задолго до того, как призвал некоторых друзей стать Его последователями на новом поприще. Весьма вероятно, что именно Он в свое время помогал строить лодку, с которой потом проповедовал.

Поэтому, как и пророки до Него, Иисус говорил с позиции человека, хорошо знавшего ситуацию, в которой Он жил. Он выслушал бессчетное количество рассказов Своих товарищей по работе. Он видел тяжелую жизнь в крестьянских хозяйствах и на виноградниках. Он слышал жалобы тех, кто попадал в долговую яму, и тех, кто страдал от землевладельцев и сборщиков налогов. Он был свидетелем страшных инцидентов на дорогах, случаев со смертельным исходом на строительных объектах, казней с распятием преступников.

Итак, в одну из суббот, Он посетил синагогу, находившуюся рядом с Его плотницкой мастерской в Назарете, прочитал отрывок из Ис. 61 и, основываясь на этом, начал Свое новое служение. «Сегодня, — сказал Он, — исполняется это писание». В виду социальной обстановки, в которой Он жил и работал, едва ли можно было найти текст важнее:

Дух Господень на Мне; ибо Он помазал Меня благовествовать нищим

(Лк. 4:18).

Его миссия, как провозгласил Он, заключалась в том, чтобы быть среди бедных и служить бедным, и те места, где преимущественно происходили Его контакты с обществом, подтверждают Его «программное заявление».

Пророчество в Ис. 61 основано на идеях, связанных с Юбилейным годом в Древнем Израиле. Почти наверняка именно это подразумевается под «летом Господним благоприятным» (Ис. 61:2). Изначальный закон о юбилее содержится в Лев. 25. Это был год, когда израильтянам, вынужденным продать землю или иждивенцев из своей семьи в рабство, прощались долги, им возвращалось полное право на землю, доставшуюся им от предков. Это событие должно было происходить каждые пятьдесят лет, с целью смягчить наиболее тяжелые последствия задолженности. Тяжелые времена, выпавшие на долю одного поколения, не должны были обрекать все последующие поколения на жизнь в рабстве. Юбилей происходил примерно через одно поколение и давал возможность начать все сначала. Он зиждился на двух столпах: освобождение от уплаты долга и восстановление в правах наследования.

Некоторые ученые высказывали предположение, что Иисус пришел с призывом объявить настоящий Юбилейный год, то есть с радикальной программой отмены долгов и перераспределения земли. В обстоятельствах Палестины, подвластной Риму, это было, по сути, призывом к революции. Большинство ученых, однако, утверждают, что Иисус не призывал к буквальному применению Левитского закона, Он заимствовал связанные с Юбилейный годом пророческие идеи, чтобы охарактеризовать Свое собственное служение. Иными словами, Иисус был глубоко озабочен экономическими проблемами, разрешить которые мог Юбилейный год, но Его ответ не предполагал буквального возращения к древнему закону. Иисус не провозглашал Юбилей и надежду на то, что это станет началом Царства Божьего. Скорее, Он провозглашал пришествие Царства Божьего, а затем уже использовал образы Юбилейного года для характеристики требований этого Царства. Освобождение от всевозможного рабства и восстановление полноты жизни и гармонии в отношениях с Богом и людьми были частью пророческого понимания грядущего века и частью Его понимания наступающего Царства Божьего.

Иисус не был революционером, в обычном смысле этого слова. Нет свидетельств, что Он был на стороне тех, кто выступал за насильственный захват земли и перераспределение ее среди крестьян–арендаторов. Однако Он был очень хорошо осведомлен об этой проблеме и о чувствах, которые она вызывала. Притча о нечестивых виноградарях (см.: Мк. 12:1–9) показывает, что Ему были известны озлобление и ожесточение крестьян–арендаторов и их желание самим владеть виноградниками. Но Он не выказывает сочувствия к их действиям или намерениям, а, скорее всего, использует эту историю (вполне вероятно, основанную на случаях, свидетелем которых был Он Сам) как средство осуждения духовных и политических лидеров Своего народа (очень важно обратить внимание на то, к кому Он обращался в 11:27, ср.: Мф. 21:45; притчу нельзя толковать как критику всего еврейского народа).

В другой раз Иисус отказался участвовать в споре о земле, используя вместо этого представившийся случай как возможность разъяснить мысль об опасности алчности, которую может породить владение землей (см.: Лк. 12:13—21). В более известном эпизоде Он не откликнулся на призыв зелотов отказаться от уплаты налогов Риму, представив эту проблему как относительную и указав, что важнее обращать внимание на то, что принадлежит Богу (см.: Мф. 22:15—22).

О проблеме задолженности, однако, Иисус мог сказать многое. Как и во времена великих пророков (ср.: Ам. 2:6; 5:11,12; Неем. 5), долг был одним из видов социального зла, источником эксплуатации и угнетения, главнейшим механизмом, за счет которого богатые становились богаче, а бедные беднее. Надежда на Юбилейный год, когда можно было избавиться от оков задолженности, была столь же глубока, сколь представлялась несбыточной. Интересно отметить, что слово «избавление» в греческом, а также древнееврейском и арамейском, на котором говорил Иисус, использовалось и при освобождении от уплаты долга (см.: Втор. 15:1,2), и при моральном или духовном прощении грехов. И, несомненно, Иисусу это было известно. Поэтому мы и обнаруживаем, что в нескольких Его притчах рассказы об освобождении от уплаты долга используются для иллюстрации прощения, особенно в личностном аспекте.

Милостивое прощение должнику огромного долга царем противопоставляется последующему поведению этого человека в качестве мелкого кредитора (см.: Мф. 18:23–35). Схожая, но более краткая история в Лк. 7:41—43 тоже служит иллюстрацией прощения. В истории так называемого «неверного управителя» (см.: Лк. 16:1—8) показана роль посредника в поляризованной структуре «кредитор — должник». Управитель, уменьшая долг, поступил так не для того, чтобы обмануть своего хозяина, а, скорее, для того, чтобы вычесть из него незаконный элемент — процент, — который в документе не указывался. Известно, что процент, формально незаконный, взимался по очень высокой ставке — просто путем заявления, что должник занял сумму, равную сумме займа плюс процент. Процент в документе не оговаривался, но включался в сумму, подлежащую уплате. Управляющий вычеркнул скрытый процент, и хозяин уже не мог порицать его, не разоблачив при этом себя. «Неверный» управитель фактически восстановил в некоторой степени справедливость и своим великодушным поступком открыл возможность новых отношений с теми, кто в противном случае отвернулся бы от него. Также и Закхей после трапезы с Иисусом пересмотрел свои жизненные приоритеты и начал следовать закону, причем проявляя щедрость, значительно превосходящую требования закона о раздаче половины имущества бедным (см.: Лк. 19:1–19).

И прости нам долги наши, как и мы прощаем должникам нашим

(Мф. 6:12).

Знаменитая мольба в «Отче наш» традиционно понимается как просьба о прощении грехов, и она действительно выражена так в версии Луки (см.: Лк. 11:4) и в изложении Матфея последующих комментариев Самого Иисуса (см.: Мф. 6:14,15). Но большинство ученых считают, что Матфей сохранил ту форму мольбы, которая показывает, что Иисус имел в виду также и настоящие долги. Поскольку в Его притчах связываются долг и прощение, весьма вероятно, что Он имел в виду и буквальный, и духовный смысл. Поэтому нет причин, интерпретируя молитву, делать исключающий выбор между реальным долгом и духовными грехами, — ведь не можем же мы отрицать, что в других местах Иисус использовал настоящий хлеб в качестве символа духовной пищи.

Иисус учил молитве, которая, как и заповеди блаженства, была связана и с земными, и с духовными реалиями. Молитва о пришествии Царства Божьего и о свершении Его воли на земле, как на небе, вполне естественно должна включать желание, чтобы Бог изменил социальные условия, делавшие жизнь должников невыносимой. Радикальный вызов этой молитвы, однако, заключался не в мольбе о вмешательстве Бога (чтобы снять бремя долга), а в том, чтобы те, кто ждал такого блага от Царства Божьего, откликнулись, поступив великодушно. Настаивать на том, что «вертикальное» благословение должно иметь «горизонтальные» последствия (в экономической, а также в духовной сфере), — это поистине в духе пророков.

Еще один аспект, в котором отразилось сходство Иисуса с пророками, — это Его критика богатства. Здесь Он проявил себя далеко не аскетом. Напротив, Он желал, чтобы Ему послужили (в жизни и в смерти) относительно зажиточные люди, а Своей любовью к еде, питию и компаниям заслужил репутацию друга грешников (что произносилось как оскорбление, но воспринималось, несомненно, как комплимент; см.: Лк. 7:34). Однако словом и делом Он так изображал опасности богатства, что этому мог позавидовать даже Амос. Он видел лукавое идолопоклонство, порождаемое богатством, и предупреждал о его абсолютной несовместимости со служением Богу (см.: Мф. 6:24; Лк. 16:13). И речь касалась не столько богатства как такового, сколько его свойства вызывать у людей ощущение самодовольства и самодостаточности, которое Он так порицал (см.: Лк. 12:15–21). Потому что самодостаточность диаметрально противоположна важнейшему качеству, необходимому для вхождения в Царство Божье: смиренной зависимости от Бога в вере (см.: Мф. 6:19—34).

И поэтому, к великому изумлению Своих учеников, Иисус был готов позволить богачу, вопрошавшему о вечной жизни, повернуться и уйти, потому что тот не пожелал соответствовать Его требованиям в отношении богатства. Иисусу этот человек понравился. Но Он видел его сердце. Поскольку человек держался за свое богатство, он не был свободен для выполнения того, что требовалось для праведности Царства Божьего. Ученичество, за которое нужно было дорого заплатить, было не для него.

Однако Иисус, хотя в Своей критике богатства Он был заодно с пророками, пошел гораздо дальше в пропаганде альтернативной стратегии, которая предполагала, с одной стороны, бесстрастное (но не беспечное) отношение к материальным вещам, проистекающее из уверенности в Божьей заботе (как мы говорили ранее в этой главе), и, с другой стороны, — радикальное великодушие, идущее вразрез с общепринятыми нормами поведения. Таковы были Его принципы.

Великодушие может огорчать. Великодушие самого Иисуса, например, стало причиной большой обиды, поскольку Он предложил благодать прощения тем, кого общество считало недостойным прощения. Но Он подкрепил Свои действия притчами, в которых Бог–Отец изображался невероятно великодушным. История о хозяине, который нанял работников для своего виноградника и затем всем заплатил одинаковое жалованье, даже тем, кто проработал лишь несколько часов (см.: Мф. 20:1—16), должно быть, раздражала реальных слушателей Иисуса так же, как и вымышленных работников в этой истории. У всякого, поступающего так, как этот хозяин, будут проблемы с соседями–землевладельцами и, вероятно, с лучшими из работников. Великодушие воспринималось как несправедливость. Справедливость сохраняла существующее положение дел. Великодушие подрывало его.

Другие истории имеют схожую направленность — то есть указывают на природу власти Бога, а также предлагают людям образцы для подражания. История о богаче, приглашение которого проигнорировали его приятели и который затем устроил ужин для изгоев общества (см.: Лк. 14:16—21), рассказывалась не просто в ответ на реплику о небесном пире в Царстве Божьем. Это было дополнение к конкретной рекомендации Иисуса людям демонстрировать такое же бескорыстное великодушие к тем, кто их окружает (см.: Лк. 14:12—14). Отказываться от чего–либо или отдавать что–либо ради следования за Иисусом и ради жизни под Его властью — совсем никакая ни потеря, будь то в этом веке или в грядущем (см.: Мк. 10:23—31). В конечном счете, по словам Иисуса (хотя это зафиксировано не в Евангелиях), «блаженнее давать, нежели принимать» (см.: Деян. 20:35).

ПОЛИТИЧЕСКИЙ КОНФЛИКТ

Некоторые сравнивают Иисуса с Иеремией. Почему именно с ним? Ученые подчеркивают особенно тот факт, что и Иеремия, и Иисус столкнулись с неприятием и прошли через поругание. Также верно, что Иисус, как и Иеремия, глубоко сострадал Своему народу и печалился о нем как из–за его «потерянности» в тот момент, так и надвигающейся катастрофы. «Плачущий пророк» — прообраз слез Мессии.

Но есть еще один, более убедительный повод для сравнения, и кроется он в причине столкновения Иеремии с таким неприятием. Дело в том, что пророк явился с предупреждением о грядущем суде для своего народа (см. напр.: Иер. 4:5–9). Он возвещал об угрозе самому сердцу народа — храму (см.: Иер. 7:14; 19:1–15). И, в связи с нарастающей угрозой Иудее со стороны Вавилона, Иеремия побуждал вождей своего народа покориться Вавилону и не предпринимать тщетные попытки восстания (см.: Иер. 27).

Иными словами, Иеремия выступал против всей политики правящей верхушки Иудеи, которая находилась у власти в течение двух последних десятилетий, вплоть до разрушения Иерусалима Навуходоносором. Иеремию за его слова и дела назвали предателем (см.: Иер. 37:11—15), несколько раз он попадал в темницу и подвергался нападению (см.: Иер. 20:1,2), а однажды его чуть было не казнили (см.: Иер. 26). Над ним не просто потешались, как над чудаком. Его ненавидели, как серьезного критика и угрозу власти. Его слова и действия шли вразрез с тогдашней политикой. Два царя и различные официальные духовные лица пытались заставить его замолчать навсегда.

Поэтому, если народ видел в Иисусе Иеремию, можно предположить, что не «кроткий и мягкий Иисус» привлек их внимание и разбудил их историческую память. Народ был свидетелем набирающего обороты конфликта между Иисусом и властями. Евангелия нам показывают, что раз за разом то же самое слово или дело Иисуса, которое заставляло народ восхищаться Им, вызывало у религиозно–политических властей осуждение и приводило к интригам. И главной причиной такой реакции было то, что Иисус, как и Иеремия, объявил, что Израиль идет по пути, который должен привести к Божьему суду, неизбежному и скорому. Отношение Иисуса к этому было подлинно пророческим.

Три особенности Его слов и действий иллюстрируют серьезность значения Иисуса как пророка: 1) Его отношение к римлянам; 2) Его неприятие замыслов фарисеев; 3) Его слова и действия в храме.

1) Римляне

Во–первых, следует обратить внимание на Его отношение к римлянам. Иногда говорят, что раз Иисус не проповедовал революцию, направленную против Рима, Он, по всей вероятности, был аполитичен. Мы уже сказали, что это поверхностный взгляд, поскольку здесь подразумевается, что революционное насилие — единственный политический способ действия, даже в ситуации угнетения. Но можно пойти гораздо дальше. Ибо Сам Иисус пошел гораздо дальше. Он не только не проповедовал революционное насилие, но и призывал любить оккупантов. Это значило идти против всех еврейских политических настроений в то время. В этом смысле Его отношение к римлянам было радикальным и невероятно революционным.

И кто захочет судиться с тобою и взять у тебя рубашку, отдай ему и верхнюю одежду; и кто принудит тебя идти с ним одно поприще, иди с ним два… Вы слышали, что сказано: «люби ближнего твоего и ненавидь врага твоего». А Я говорю вам: любите врагов ваших, благословляйте проклинающих вас, благотворите ненавидящим вас и молитесь за обижающих вас и гонящих вас, да будете сынами Отца вашего Небесного…

(Мф. 5:40,41,43–45).

Заповедь любить своих врагов была довольно радикальной, но Иисус не желал оставлять ее в такой обобщенной формулировке (хотя ни у кого не было сомнений, кого Он имел в виду в контексте той эпохи). Конфискация одежды и мобилизация рабочей силы для переноски багажа были характерными чертами римской оккупации. Иисус призывал, чтобы люди, исходя из любви, не ограничивались только тем, что требовали власти, законам которых они повиновались лишь по необходимости.

Такое учение не могло расположить к нему зелотов, вооруженных бойцов сопротивления. Однако следует уяснить, что, заповедуя любовь к врагу–римлянину, Иисус не становился на сторону римлян (как бы мирясь тем самым с угнетением), так же как Бог, проливая дождь на несправедливых людей, не мирится с их несправедливостью. Еще меньше Иисус нравился саддукеям — партии, которая ратовала за сотрудничество с римской администрацией, хотя и ограниченное. Для Иисуса власть Божья была выше всякой человеческой власти, о чем на суде Он напомнил Пилату. В главном политическом конфликте Его времени ни одна из партий не могла перетянуть Иисуса на свою сторону. Его радикальное учение было угрозой им обеим.

2) Фарисеи

Во–вторых, у Иисуса с фарисеями был конфликт из–за определения и практики святости. Мы уже говорили, что это была не просто проблема столкновения искренности и лицемерия. Фарисейскую программу следует рассматривать как целостную общественно–политическую и этическую. Они, как и подавляющее большинство израильтян, страстно желали сбросить иго римлян и возродить Израиль как государство народа Божьего, владеющего собственной землей. Они полагали, что этого нельзя добиться ни через аскетическую самоизоляцию и ожидание спасения (путь секты ессеев), ни через революционное насилие (путь движения зелотов). Скорее, они желали построить такое общество, жизнь которого будет определяться исключительно Торой — за счет неукоснительного соблюдения каждой ее буквы, четкого определения того, кто свят и что свято, а также освящения субботы как самого понятного знака самобытности Израиля, основанной на завете.

Иисус угрожал всей их идеологии и программе. Мы уже видели, что Его дела свидетельствовали о другом понимании ключевых ценностей закона. Но, что важнее, Он, как и пророки до Него, занимался деятельностью, так сказать, символической, то есть являвшей знаки принесенного Им учения. Среди этих пророческих знаков, которые более всего приводили в ярость фарисеев (потому что воспринимались как критика и подрыв всей системы), было Его так называемое «застольное товарищество» и Его поведение в субботу.

Иисус ел со сборщиками податей и грешниками. Тем самым Он разрушал один из главных социальных и религиозных барьеров Своего общества. Вопрос о том, кто с кем ест, имел огромное значение, и в учении фарисеев этому вопросу уделялось пристальное внимание. Они никогда не ели с теми, кто не соответствовал их представлениям о святости. Даже когда Иисус принимал участие в трапезах с фарисеями, Он вызывал смятение Своими словами и поступками (см.: Лк. 7:36—50; 14:1—24). Но хуже то, что Он намеренно общался именно с теми группами людей, которые, согласно учению фарисеев, были изгоями: с «грешниками», сборщиками податей, блудницами.

Иисус вел себя необычным образом и по отношению к тем, кого общество старалось не замечать по другим причинам: к больным (особенно прокаженным), женщинам (включая тех, кто был, с ритуальной точки зрения, нечистым) и детям. Не стоит недооценивать действия Иисуса, вызывавшие немалое беспокойство. Он намеренно попирал обычаи, касавшиеся религиозного и социального статуса человека. Эти обычаи были призваны поддерживать представление Его общества о самом себе и воспринимались как фундаментальные принципы в построении общества, которое будет угодно Богу и убедит Его сбросить с израильтян римское ярмо. Своим поведением и связями в обществе Иисус демонстрировал Свое неприятие всей этой философии. Это не было особым жестом по отношению к бедным и отверженным. Речь шла не о нескольких показных знакомствах. У Иисуса была репутация «друга грешников». Это была твердая, осознанная линия поведения, и она шла вразрез с господствовавшей теологией и настроениями духовных вождей Израиля.

И еще Иисус лечил в субботу. Намеренно. Интересный факт: если посмотреть на исцеления, можно обнаружить, что, хотя большинство их происходило по просьбе подходивших к Иисусу больных людей, в случае субботних исцелений именно Иисус брал на себя инициативу, без каких–либо просьб со стороны страждущих. Его просили об исцелении почти всегда, за исключением субботы (как, по словам начальника синагоги, и должно было быть). Он принял решение исцелять в субботу, то есть тогда, когда люди не решались об этом просить. Как мы уже говорили, это было своего рода символическое поведение пророка. Оно было публичным, зримым, преднамеренным и вызывало споры и антагонизм его оппонентов, потому что Иисус попирал то, что, по их представлениям, было главнейшим признаком народа благочестивого, отличного от других. И снова взгляд Иисуса на народ Божий и на приятие Бога радикально отличался от взгляда израильского народа.

3) Храм

В–третьих, следует обратить внимание на Его слова и действия в храме и рядом с ним. То, что Иисус словом и символическим действием предвещал разрушение храма, было одним из тех связанных с Ним фактов, который запомнился лучше всего. Что неудивительно, поскольку это было, возможно, наиболее скандальное и вызывающее из Его действий. Оно было упомянуто во время суда над Ним. Ученые, которые ищут в Евангелии доказательства подлинности и историчности происходящего, единодушны в том, что так называемое «очищение храма» основано на реальных фактах. А некоторые из ученых рассматривают это событие как важнейший ключ к пониманию целей и намерений Иисуса (см.: Мф. 21:12,13; Мк. 11:15–17; Лк. 19:45,46).

Однако слово «очищение» не совсем адекватно передает смысл дела и цели Иисуса, поскольку оно предполагает, что все, против чего Иисус возражал, — это коммерческая торговля во дворах храма. Но обмен и покупка животных и валюты были неотъемлемой частью всей системы жертвоприношений для прибывавших туда паломников. Это не воспринималось как нечто «недуховное». Вероятно, кто–то на этом наживался, но действия Иисуса, похоже, были направлены не столько против данного явления, сколько против всего устройства храмовой жизни.

Некоторые ученые видят в поведении Иисуса в храме пророческий знак, указывающий на грядущее разрушение храма и всей его системы жертвоприношений. Затем они «приспосабливают» это к современным апокалипсическим ожиданиям иудеев, которые считают, что с приходом Мессии наступит конец старого храма и появится новый, который будет соответствовать новой эпохе Божьего владычества над Израилем и народами. Сам Иисус верил в то, что с Него начинается новый век, так что Его пророческое поведение в храме (как и Его въезд на осле в Иерусалим днем раньше, отсылающий к Зах. 9:9) было способом эффектно провозгласить грандиозность этого века, что также согласуется с пророчеством в Мал. 3:1–3.

Другие ученые уделяют больше внимания роли храма как подлинного сердца Израиля и пульса израильского национализма. Это был нервный центр Израиля, где он мог быть поистине собой — святым, отличным от других народов, неоскверненным, исключительным. Он был центром Иерусалима и центром земли. Он был вершиной горы Сион — города Бога. Неслучайно поэтому римляне держали неподалеку от храма гарнизон, так как храм был местом периодических волнений, местом, где вынашивались идеи антиримских восстаний. И из этого делается предположение, что Иисус не считал, что храм должен оставаться «столпом радикального национализма». Храм стал символом Израиля, конфликтующего с миром, а не Израиля, служащего миру. Он стал являть собой извращение самой миссии Израиля.

Такая интерпретация хорошо согласуется со словами, сопровождавшими пророческое поведение Иисуса.

Не написано ли: «дом Мой домом молитвы наречется для всех народов» — а вы сделали его вертепом разбойников

(Мк. 11:17).

Эта цитата взята из Ис. 56:7, из главы, пронизанной Божьим желанием, чтобы другие народы пришли к Нему и обрели спасение. Иноплеменникам и евнухам обещано приятие и отрада в Божьем доме. Это похоже на отзвук молитвы Соломона при освящении первого храма (см.: 3 Цар. 8:41—43). Вместо того чтобы быть крепостью, оберегающей Израиль и отделяющей его от других народов, храму надлежало быть маяком Израиля, излучающим Божий свет другим народам. И чуткому читателю Писания въезд на осле в Иерусалим должен был бы напомнить пророчество Захарии о том, что грядущий Мессия уничтожит орудия войны и «возвестит мир народам» (Зах. 9:10. Курсив мой. — К. Р.).