Общие замечания о литературной деятельности св. Григория Чудотворца.

Общие замечания о литературной деятельности св. Григория Чудотворца.

Св. Василий Великий в послании к неокесарийцам, указывая, что в вере он наставлен своею бабкою Макриной, говорит, что от нее он „заучил изречения блаженнейшего Григория, сохранявшиеся до неё по преемству“памяти [317]. Здесь св. Василий отмечает в деятельности св. Григория ту существенную черту, на которую обратил внимание и историк Сократ [318], свидетельствующий, что он "словами, а еще больше делами приводил к истинной вере язычников": св. Григорий устно излагал свои наставления, подтверждаемые делами, которые производили столь сильное впечатление, что верно сохранялись в памяти его слушателей и передавались последующим поколениям, и когда необходимо было сослаться на его авторитет, то представлялась возможность указать на такие именно, устно сохраняющиеся изречения. Но это не значит, что св. Василий Великий вовсе не знал литературных произведений св. Григория: в одном из посланий в Неокесарию он упоминает [319] об одном его произведении — разговоре с Элианом, которое неокесарийские савеллиане использовали в интересах пропаганды своего учения. Вообще же должно сказать, что в вопросе о литературной деятельности св. Григория мы наталкиваемся на такое явление: с одной стороны, его имя и отдельные выражения из его произведений часто встречаются у позднейших писателей, чем создается впечатление, что св. Григорий относится к числу тех отцов Церкви, произведения которых много читались в последующее время, и сам он почитался авторитетным свидетелем церковного учения; с другой стороны, мы напрасно бы искали в древних памятниках известий о широкой литературной деятельности св. Григория. Евсевий совершенно не упоминает о ней. Св. Григорий Нисский говорит только о символе, собственноручный список которого, сделанный св. Григорием, сохранялся в неокесарийской церкви [320]. Блаж. Иероним первый дает более подробные сведения о литературных произведениях св. Григория: он называет благодарственную речь Оригену, переложение Екклесиаста и „другие послания“ [321]. Руфин, дополняя Евсевия, уже определенно удостоверяет, что св. Григорий оставил в малом величайшие памятники ума и называет при этом великолепно написанное переложение Екклесиаста и краткое изложение кафолической веры. Позднейшие писатели, а также рукописи, усвоившие св. Григорию и бесспорно не принадлежащие ему произведения, все-таки не могли дать ему сколько-нибудь значительного литературного наследия. Очевидно, что и в действительности литературная деятельность св. Григория не была обширной, — иначе она нашла бы отражение, по крайней мере, в свидетельствах древних памятников, как это случилось с другими церковными писателями II и III веков, от которых сохранились только немногие произведения.

Обычно незначительный объем литературной деятельности св. Григория объясняют тем, что он не питал склонности к литературным трудам, и что уже его благодарственная речь Оригену в нескольких местах и особенно там, где он прославляет Оригена за то, что он самым важным считал проведение правильно познанного в жизнь и сам в этом подавал образец (§ 126 сл.). показывает в нем мужа практики, а не ученого [322]. Однако такой взгляд едва ли можно назвать правильным. Если св. Григорий хвалит Оригена за то, что у него наставления сопровождались, подкреплялись и даже предварялись осуществлением их в жизни самого учителя, то это вызывалось вовсе не склонностями мужа практики, а как видно из контекста благодарственной речи, тем, что Ориген в этом отношении представлял прямую противоположность языческим философам, которые „в своей философии не поднимались выше простых речей“(§ 134; ср. §§ 115–149). Из той же благодарственной речи видно, что он вовсе не чувствовал в себе наклонностей мужа практики: он говорит, что Ориген был для него „поистине раем, воспроизведением того великого рая Божия, в котором не нужно было обрабатывать эту низменную землю и, огрубевши, питать тело, но только с радостью и наслаждением умножать отяжания души, как бы цветущие растения“(§ 183); он скорбит о том, что его ожидает шум и смятение вместо мира, и вместо спокойной и благоустроенной жизни — беспорядочная, площади, суды, толпы; что он уже не будет произносить божественных изречений, а будет говорить о делах человеческих (§ 192–193). „О, если бы, — восклицает он, — и теперь я мог пребывать в спокойствии и молча учиться“(§ 186)! Едва ли это речи мужа практики. И, по прибытии на родину, он скоро оставляет практическую деятельность и ищет уединения, из которого епископ Федим вывел его с большим трудом. Кроме того, и сохранившиеся его произведения (напр., переложение Экклесиаста и трактат к Феопомпу) не говорят о том, чтобы он придавал мало значения, литературным произведениям и не имел расположения к этого рода деятельности; а первый его опыт — речь пред собранием в Кесарии Палестинской — давал основание ожидать от него широкой литературной производительности.

Ввиду этого причину ограниченной литературной деятельности св. Григория необходимо искать в другом — именно в условиях и обстановке его служения в сане епископа. Первый епископ Неокесарии и просветитель Полемонова Понта должен был всецело отдаться своему миссионерскому делу, всюду лично насаждать веру Христову и организовать в целой области церковную жизнь; здесь настояла необходимость вкоренить и напечатлеть в сердцах новопросвещенных прежде всего основы христианского учения в самой сжатой и удобной для запоминания форме, как сумму всего того, что преподавалось устно, — отсюда: — естественная потребность в кратком изложении веры, который и дан был св. Григорием. „Обуревание еретических ветров“, видимо, не касалось неокесарийской церкви [323], и с этой стороны стражу ее не представлялось особенной нужды выступать с разъяснениями, предостережениями и опровержениями. Возможны были и действительно возникали недоуменные вопросы как со стороны уверовавших, особенно по вопросу о св. Троице, так и со стороны язычников, для которых проповедь о Христе распятом — Божией Премудрости и Силе — продолжала оставаться безумием. На этот случай даровитый ученик Оригена располагал необходимыми данными из области как эллинской мудрости, так и христианской науки для рассеяния сомнений (послание к Евагрию, трактат к Феопомпу, к Татиану о душе). Но при всем том главная задача заключалась в назидании, и если среди благовестнических трудов у понтийского апостола оставался досуг, то он посвящался или беседам с друзьями о горнем, или же письменному освещению вопросов христианской жизни — изображению идеала христианского мудреца, установившего правильное отношение к благам мира сего вопреки господствующим взглядам, имеющим корень в диаметрально противоположных воззрениях языческих философов (переложение Екклесиаста), или же изъяснению соответственных мест Св. Писания применительно к недочетам, наблюдаемым в жизни новообращенных (экзегетические фрагменты). Можно думать, что муж, вышедший из школы Оригена, так много труда отдавшего изучению Св. Писания, сам восхищенный глубокими и вдохновенными толкованиями своего учителя [324] и получивший от него нарочитое увещание к внимательному чтению божественных Писаний, много уделял времени чтению и изъяснению Св. Писания, — часть этих комментариев с назидательными выводами была записана, о чем свидетельствуют сохранившиеся отрывки их. Повседневная жизнь представляла не мало поводов для наставлений — в целых ли беседах, или в отдельных наставлениях, которые приходилось повторять часто и которые отливались в форму нравственных сентенций и в таком виде запоминались слушателями. Были и чрезвычайные обстоятельства в жизни паствы, которые побуждали к немедленному не только личному воздействию, но и к письменному закреплению надлежащих авторитетных распоряжений (каноническое послание). Словом, даже среди напряженных и неустанных благовестнических трудов жизнь предъявляла к просвещенному епископу требование браться за трость.

Таким образом, обстоятельства, характер и условия епископской деятельности св. Григория заключали в себе известные побудительные причины для появления его литературных трудов, и в то же время естественно ограничивали широкое развитие их, отвлекая внимание к живой личной деятельности не только в самой Неокесарии, но и во всей прилегающей к ней области.

Ho и сам св. Григорий не собирал своих произведений, и никто после его смерти не составил сборника их, почему они сохранились до нашего времени совершенно случайно, рассеянные среди творений других писателей, и притом не на оригинальном только языке, но и в переводах на другие языки (сирийский и армянский). При таком случайном характере предания творений св. Григория вполне возможно, что даже несомненно подлинные его произведения в рукописях усвоены другим авторам и до настоящего времени еще не возвращены их действительному собственнику.

He исключена возможность, что менее значительные произведения св. Григория и особенно такие, которые рассматривали вопросы догматического характера, но без той точности в выражениях, какая требовалась по истечении всего полувека после его кончины, просто не отвечали уже потребностям времени и скоро преданы были забвению; таково было, напр., произведение, обращенное к язычнику Элиану, о котором упоминает св. Василий Великий, но которого не знают уже Иероним и Руфин. Выяснение подлинного объема литературного наследия св. Григория еще не закончено, как это и фактически подтверждается опубликованиями новых произведений с его именем во второй половине XIX века. Этому в значительной степени препятствует и отсутствие в древних памятниках подробного перечисления всего написанного св. Григорием, как это, напр., сделано Евсевием относительно произведений Мелитона, епископа сардского, или св. Иустина Философа. В результате получилось, что литературная деятельность св. Григория Чудотворца постепенно делалась, так сказать, неосязаемой и сводилась к чрезвычайно ограниченным размерам, когда уже в VI веке утверждали, неправильно ссылаясь на свидетельство Григория Нисского, что неизвестно ни одного произведения св. Григория, кроме исповедания веры, которое он получил в видении [325].

С другой стороны, были причины, которые создавали возможность появления под именем св. Григория произведений, ему не принадлежащих. При том высоком уважении и благоговейном почитании, с какими относились к личности и деятельности великого понтийского святителя, с точки зрения древних естественно было предполагать, что и литературная деятельность его была так же широка и ценна по своему значению. To глубокое почитание, какое воздавали св. Григорию великие каппадокийские отцы IV века — свв. Василий Великий, Григорий Нисский и Григорий Богослов, из которых первых два стояли в особенно близких отношениях к св. Григорию и по своему происхождению из Неокесарии, и по своей связи с бабкой Макриной, ученицей св. Григория, еще более возвысило значение личности св. Григория в последующих поколениях: в нем видели опору православия для своего времени, а в его литературных произведениях — источник, из которого почерпали свое чистое учение даже такие столпы православия, как каппадокийские отцы. Отсюда естественно, что во всех случаях, где требовалось сослаться на авторитетных свидетелей прежнего времени, часто стали упоминать и имя св. Григория Чудотворца. Однако это уважение сопровождалось и неблагоприятными следствиями. Св. Василий Великий, жаловался на неокесарийских савеллиан, которые ссылались на слова из произведения св. Григория и его авторитетом хотели прикрыть свои заблуждения. Но случилось и еще худшее: еретики распространили под именем св. Григория произведение, которое должно было сохранить и провести в массы их собственные воззрения; этой подделки некоторое время не могли раскрыть даже и православные писатели, введенные в заблуждение его надписанием, и видели в нем произведение авторитетного учителя Церкви до-никейской эпохи. Удивительнее всего то, что в последующее время встречается особенно много ссылок именно на подложные произведения.

В настоящее время с именем св. Григория Чудотворца известны следующие творения: а) Благодарственная речь его Оригену, б) Краткое изложение веры, в) Каноническое послание, г) Переложение Екклесиаста, д) К Феопомпу о возможности и невозможности страданий для Бога, е) К Филагрию о единосущии (к Евагрию монаху о Божестве), ж) К Татиану краткое слово о душе, з) Двенадцать глав о вере, и) ? ???? ????? ?????, и) одиннадцать бесед 1–3) на Благовещение Пресвятой Девы Марии, 4) на Богоявление, 5) на всех святых, 6) на Рождество Христово, 7) Слово о воплощении Бога Слова, 8) Похвала Пресвятой Богородице и Приснодеве Марии, 9) Похвальное слово Пресвятой Богородице и Приснодеве Марии, 10) Похвальное слово в честь первомученика и диакона Стефана, 11) Беседа в честь Пресвятой Богородицы Приснодевы; к) ряд фрагментов его творений, л) и заклинательные молитвы.

Как сказано было, нет рукописных сборников творений св. Григория; поэтому и в разновременно выходящие печатные издания его творений попадало только то, что в данное время известно было под его именем. Первым изданием творений св. Григория было Gerh. Vossii, S. Gregorii, episcopi Neocaesareiisis, cognomento Thanmaturgi, opera omnia. Moguntiae 1604. 4. Здесь помещены сначала elogia et testimonia o св. Григории (p. 1–10), затем — изложение веры (p. 11–14), ? ???? ????? ?????? — только в латинском переводе — (p. 15–28), двенадцать глав о вере (p. 29–45), первые четыре беседы (р. 50–117), каноническое послание (р. 118–134), к Татиану о душе (р. 135— 148), переложение Екклесиаста — только в латинском переводе — (р. 149–158), благодарственная речь Оригену (р. 169— 233), житие Св. Григория, написанное Григорием Нисским (р. 284–327); за текстом каждого произведения помещаются пояснительные примечания. Следующее, улучшенное издание представляет Fronton is Ducaei, SS. PP. Gregorii Thanmaturgi, Macarii Aegyptii et Basilii Seleuciae Isauriae episcopi opera omnia graeco-latina. Paris 1622 in folio. Здесь напечатаны: изложение веры (p. 1), двенадцать глав о вере (р. 2–9), четыре беседы (р. 9–37), каноническое послание (р. 37–41), трактат о душе (р. 42–47), благодарственная речь Оригену (р. 48–77), переложение Екклесиаста (р. 77–96), ? ???? ????? ?????? — только в латинском переводе — (р. 97–102); в приложении присоединены: примечания Gerh, Vossii (p. 103–129), Iacobi Billii scholia in Metaphrasin (p. 119–121), Prontonis Ducaei notae (p. 121–124). В издании P. Gallandii, Bibliotheca Veterum Patrum. Venet. 1766–1767. T. III, напечатаны только те творения, которые признавались подлинными, а именно: изложение веры (р. 385–386), переложение Екклесиаста (р. 387–400), каноническое послание с комментариями Зонары и Вальсамона (р. 401–412), благодарственная речь Оригену (р. 413–435) и в связи с нею письмо Оригена к св. Григорию (р. 436–438) и, наконец, житие св. Григория, написанное Грягорием Нисским (р. 439–469).

Издание P. Gallandii положено в основу издания Migne, Patrologiae cursus completus, series graeca, t. X, col. 963–1232. Вначале здесь перепечатаны из Р. Gallandii — Notitia historico?critica (col. 963–972), затем приведены veterum testimonia (col. 973–982), далее следуют: изложение веры (из изд. Gallandii) — col. 983–988, переложение Екклесиаста (из изд. Gallandii) — col. 987–1018, каноническое послание (из изд. Gallandii) — col. 1019–1048, благодарственная речь Оригену (из изд. Gallandii) — col. 1049–1104, ? ???? ????? ?????? (греческий текст из Mai, Script, vet. t. VII; латинский перевод из издания Gerh. Vossii) — col. 1103–1124, фрагмент из того же произведения (взятый из того же издания Mai) — col. 1123–1124, фрагмент из беседы св. Григория о Троице (взят из изд. Mai, Spicilegium Romanum, t. III) — col. 1124–1126, двенадцать глав о вере (из Opera Gretseri, t. XV) — col. 1127–1136, трактат о душе (из изд. Gerh. Vossii) — col. 1137–1146, четыре беседы — три на Благовещение и одна на Богоявление (из изд. Gerh. Vossii) — col. 1145–1189. фрагмент из комментария на Евангелие Матфея (из издан. Gallandii) — col. 1189–1190, беседа на всех святых (из издан. Al. Міngarelli) — col. 1191–1206; наконец, сюда же внесена относящаяся к св. Григорию Чудотворцу часть из Leonis Aliatii Diatriba de Theodoris et eorum scriptis (взято у A. Mai, Bibliotheca nova, t. VI) — col. 1205–1232.

Открытые во второй половине XIX века произведения и фрагменты св. Григория в сирийском и армянском переводах и отчасти в греческом оригинале напечатаны у Joh. Baрt. Pitra, Analecta sacra spicilegio solesmensi parata, t. 3, p. 589–595, — здесь помещены фрагменты — на Иов. III (р. 589–591) и на Иерем. IX, 8–26 (р. 591–595), И t. 4, р. 81–169 (сирийский и армянский тексты) и 345–412 (латинский перевод); здесь помещены: символ (р. 345–346), ? ???? ????? ?????? (p. 346–356), двенадцать глав о вере (р. 357 — 360), к Филагрию о единосущии (р. 360–863), к Феопомпу (р. 363–376), фрагменты из трактата о воскресении (р. 376–377) и десять бесед, отчасти известных в греческом оригинале, отчасти напечатанных здесь в первый раз.

По возможности все напечатанное под именем св. Григория собрано в переводе на русский язык в издании: „Творения святого Григория Чудотворца“. Перевел профессор Николай Сагарда. Петроград 1916. Стр. V-211.

Неопределенность и невыясненность объема литературного наследия св. Григория Чудотворца ставит пред исследователем его творений задачу возможно тщательнее рассмотреть каждое из произведений, носящих его имя, чтобы определить действительный состав того, что было написано неокесарийским святителем.