ГЛАВА IV. Учение о Святой Троице.

ГЛАВА IV.

Учение о Святой Троице.

Св. Григорий с возможной для него точностью и определенностью раскрыл учение о каждом Лице Св. Троицы в отдельности и Их взаимных отношениях, как в имманентной жизни Божества, так и в проявлении в мире. Теперь, в качестве вывода из изложенного и для дальнейшего раскрытия его, он неподражаемо просто, но вместе с тем и чрезвычайно торжественно провозглашает, что Отец, Сын и Святый Дух суть „Троица совершенная, славою и вечностью и царством не разделяемая и не отчуждаемая“(????? ??????, ???? ??? ????????? ??? ???????? ?? ?????????? ???? ???????????????). Термин ?????, употребленный в первый раз, насколько известно, Феофилом Антиохийским, ко времени св. Григория был обычным у церковных писателей, на что может указывать употребление его у Оригена, Дионисия Римского, Дионисия Александрийского. Троица совершенна, так как совершенны все три Лица Св. Троицы: ??????? ??????? ???????? и ????? ??? ????, ??????? ??????. Если все три Лица совершенны, и таким образом, совершенна. и Св. Троица, то в отношении к божественному величию и славе (????), вечности (?????????) и царственной власти, господству и достоинству (????????) между Лицами Св. Троицы не может быть разделения в том смысле, чтобы каждому из них была уделена своя часть, не может быть и отчуждения в том смысле, чтобы они обладали ими каждый отдельно, — следовательно, все Лица Св. Троицы вместе обладают всею славою, всею вечностью и всем царством, и таким образом равны между собою.

Отец есть Бог истинный; Единородный, истинный Сын рожден от Отца, и Дух Святый от Отца имеет бытие; поэтому в Троице нет ничего созданного (???? ??? ??????v ??); созданное не может быть и вечным, а Троица не раздельна и не отчуждаема вечностию. Нераздельная и неотчуждаемая в славе, и царстве Троица не имеет в Себе и ничего рабского (????… ?????? ?? ?? ??????). Поэтому в Троице нет ничего и такого, что привнесено было бы впоследствии, как чуждое Ей, и что прежде не существовало, именно потому, что никогда не было такого времени, когда бы Отец был без Сына, или Сын — без Духа (???? ??????????, ?? ???????? ??? ??? ???????, ??????? ?? ??????????. ???? ??? ??????? ???? ???? ?????, ???? ??? ??????), — они нераздельны в вечности. Это учение символа вполне согласно, по крайней мере, в общих чертах с воззрениями Оригена, выраженными им в следующих словах: „я осмелился бы присовокупить и о подобии Отца, что невозможно когда-либо не быть ему. Ибо когда Бог… не имел сияния собственной славы Своей, чтобы кому-либо осмеливаться приписывать начало бытию Сына, прежде не бывшего? Когда же не было образа и начертания неизреченной, неименуемой, неизглаголанной Ипостаси Отчей? Когда не было Слова, Которое познает Отца? Пусть вразумится тот, кто осмелится сказать: было некогда, что Сын не был; чрез это он говорит также: не было некогда Премудрости, не было Жизни“. И далее: „непозволительно и не безопасно, чтобы по немощи нашей, сколько от нас зависит, лишаем был Бог всегда присущего Ему единородного Слова, той Премудрости, о ней же радовашеся“(Притч. V???, 30) [951]. „ Бог Отец никогда, ни в один момент не мог существовать, не рождая этой Премудрости, — так должен думать и веровать всякий, кто только умеет благочестиво думать и мыслить о Боге“ [952]. „Отец рождает нерожденного Сына и изводит Св. Духа не в том, конечно, смысле, будто бы (Сын или Дух) прежде не существовали, но (в том смысле), что Отец есть начало и источник Сына и Святаго Духа и что в них нельзя мыслить ничего предшествующего или последующего“ [953].

Такое же учение раскрывали и ученики Оригена. Так, св. Дионисий Александрийский пишет: „Отец, как Отец, не отчуждается от Сына, потому что имя это выражает собою начало единения, и Сын не отлучается от Отца, потому что название Отец указывает на общение. В руках Их находится Дух, Который не может быть лишен ни Посылающего, ни Носящего. Как же я, употребляя такие имена, могу думать, что они разлучены и совершенно отделены Друг от Друга?“ [954] Согласно с этим говорит и Феогност: „сущность Сына не есть какая-либо отвне приобретенная и не введена из не сущего, но рождена от Отчей сущности“ [955].

Всем приведенным отрицательным определениям св. Григорий в последних словах символа противопоставляет (????) положительное выражение той же истины: ???’ ???????? ??? ??????????? ? ???? ????? ???. Так в Троице не ничего созданного или рабского, то Она непреложна, ибо прелагаемость свойственна. существам, приведенным в бытие и сотворенным, существующим вне Божией сущности и составившимся из ничего [956]; а так как в Троице нет ничего привнесенного, чего бы в Ней не было прежде, то Она и неизменна и всегда тожественна Себе Самой.

Это чрезвычайно краткое, но глубоко содержательное изложение учения о Св. Троице находит важные дополнения и разъяснения в послании к Евагрию. Здесь рассматривается именно тот вопрос, который не затронут в символе: как согласовать исповедание Отца, Сына и Св. Духа с простотою и однородностью божественного существа, и не нарушается ли нераздельное единство Совершеннейшего „назначением имен“, т. е. признанием троичности Ипостасей? Св. Григорий в послании к Евагрию разрешает этот вопрос таким образом. а) Исповедание Отца, Сына и Святого Духа не нарушает нераздельного единства Совершеннейшего, потому что умопостигаемые и бесплотные предметы вообще не имеют собственных имен; они не могут быть постигнуты человеческими чувствами. Тем более это должно сказать о первых умопостигаемых предметах и даже стоящих выше всего умопостигаемого. Поэтому, если кто полагает, что вместе с наименованиями грубым образом разделяется и самая сущность, то он мыслит во всех отношениях недостойное Божественного. б) Однако, употребление имен полезно, так как оно по необходимости приводит к мысли об умопостигаемом. Поэтому и божественная, нераздельная и единородная сущность Совершеннейшего, для пользы нашего душевного спасения и разделяется, по–видимому, наименованиями, и подвергается необходимости деления (???? ?? ?? ???????? ??? ???????? ??? ????? ???????? ??? ?????????? ???? ?????????? ?????, ??? ?????????? ?????? ??????????). в) Что исповедание Отца, Сына и Св. Духа не вносит в существо Совершеннейшего никакого деления, это св. Григорий иллюстрирует тремя сравнениями. 1) Душа, которая сама являетя предметом умопостигаемым, порождает множество беспредельных мыслей; однако она не разделяется от того, что претерпевает процесс мышления, и никогда не оскудевает в обилии мыслей вследствие того, что в ней раньше возникали мысли. Произнесенное и сделавшееся общим для всех слово неотделимо от произнесшей его души и, находясь в душах слушателей, не отделяется и от первой. Так должно представлять Сына никогда неотлучным от Отца и опять от Сего последнего Духа Святаго (???? ??? ???? ??? ??? ???? ??? ?????? ?? ?????????? ??????, ??? ?????? ?? ????? ?? ?????? ?? ?????). В этих словах ясно воспроизводится мысль из символа, что „ни Отец никогда не был без Сына, ни Сын без Духа“, и устанавливается то же взаимное отношение божественных Лиц. Как между умом, мыслью и душою нельзя представить какого-нибудь деления или сечения, так невозможно представить сечения или деления между Святым Духом и Спасителем и Отцом. Таким образом, естество умопостигаемого и божественного нераздельно. 2) Невозможно найти деления между солнечным кругом и лучом; но луч соединен с кругом, и круг потоками изливает на все свои лучи. Подобно как бы лучам Отца посланы к нам светоносный Иисус [957] и Дух Святый. Ибо как лучи света, по естеству имеющие нераздельное соотношение между собою, ни от света не отлучаются, ни друг от друга не отсекаются и до нас ниспосылают дар света, — таким же образом и Спаситель наш и святый Дух, два луча–близнеца Отца (? ??????? ??? ?????? ?????) [958], и нам подают свет истины и соединены с Отцем. 3) Случается, что поток, вытекающий из водного источника, в своем течении разделяется на две реки; но имея двойное течение от образовавшихся рек, он в своей сущности не претерпевает никакого ущерба от такого деления: хотя расположением рек течение и разделено, однако вода одна и та же, и вследствие непрерывности течения реки соединены с первоисточником. Подобным образом и Бог всяческих благ, Властитель истины и Отец Спасителя, Первая вина жизни, Древо бессмертия, Источник присносущной жизни, ниспославший к нам как бы двойной поток — умопостигаемый дар Сына и Святого Духа, и Сам не потерпел какого-либо ущерба в Своей сущности, — ибо Он не подвергся какому либо умалению вследствие Их пришествия к нам, — и Они пришли к нам и тем не менее остались неотлучными от Отца, потому что естество Совершеннейших нераздельно. — Так, по мнению автора послания к Евагрию, должно представлять теснейшее единение Отца и Сына и Святого Духа.

Сжатым выражением всего этого учения св. Григория о Св. Троице служил установленный им в Понтийской церкви и в ней сохранившийся до дней св. Василия Великого образ славословия, который имел такую форму: „Тебе Богу и Отцу честь и слава с Сыном и со Святым Духом“(??? ?? ??? ??? ????? ? ???? ??? ? ???? ???? ??? ???? ??? ?? ???????? ?? ????). За предпочтительное пользование этой формулой ариане и пневматомахи упрекали св. Василия, настаивая на исключительном употреблении другой, более благоприятной для них: „Тебе Отцу честь и слава чрез единородного Сына во Святом Духе“(??? ?? ????? ? ???? ??? ? ???? ??? ??? ?????????? ??? ???? ?? ?? ???? ????????) [959].

Хотя и вторая формула, при правильном и беспристрастном понимании ее, не заключала в себе никакой еретической мысли и как будто более отвечала бы установленному св. Григорием в символе отношению между Лицами Св. Троицы, однако он ввел и утвердил в своей церкви образ славословия, который свидетельствовал, что равночестность Лиц Св. Троицы при самом тесном единении Их была непоколебимым верованием просветителя Понта.

Если мы обратимся к определению общего характера триадологического учения св. Григория Чудотворца, то прежде всего должны отметить очевидную зависимость его от богословия Оригена как в терминологии, так и в отдельных понятиях и их сочетании. Это наглядно подтверждают те параллели из произведений Оригена, которые приведены нами при анализе догматического содержания творений св. Григория и которые непререкаемо убеждают в происхождении этих творений и прежде всего символа от этого ученика Оригена; при этом мы должны оговориться, что нами взяты только по возможности наиболее характерные места. Однако не менее очевидно и то, что в учении св. Григория о Св. Троице нет самого существенного, что характеризует богословские воззрения Оригена, — нет того специального отпечатка, которым запечатлена триадологическая система знаменитого александрийского учителя: термины те же, значение каждого в отдельности и в некоторых сочетаниях то же, а в результате вся триадологическая система получилась иного направления и иного содержания. Само собою понятно, что здесь не приходится сравнивать величественного научного здания, сооруженного Оригеном, со скромными трудами понтийского святителя, полагавшего свою жизненную задачу в иной области, где он и достиг значительных результатов, — речь может быть только о богословском направлении ученика по сравнению с его наставником. В этом отношении необходимо признать значительные уклонения св. Григория Чудотворца от Оригена: он взял из его учения только отдельные пункты, частные черты и терминологию, но оторвал их от той связи, в какой они были у Оригена, сообщил им иную окраску и связал их иным цементом, присоединив материал, которого не было у Оригена, — в результате получилась новая система на почве оригенизма; в ней не оказалось того научного духа, каким отличалась система Оригена, но за то она приведена была в согласие с церковным учением.

Здесь прежде всего необходимо отметить различие в общей постановке триадологического вопроса у св. Григория и Оригена, и в основной задаче, какую преследует тот и другой. В системе Оригена преобладает мысль о различии между Ипостасями Св. Троицы над представлением об их единстве [960]. У св. Григория, напротив, совершенно ясно стремление подчеркнуть и доказать единство и нераздельность божественного существа. Это стремление обнаруживается уже в благодарственной речи его Оригену, в которой должно было отразиться еще безраздельное воздействие Оригена: несмотря на неотрицаемые следы влияния субординационистических тенденций, св. Григорий проявляет нарочитые усилия найти подходящие и наиболее энергичные выражения для обозначения единства Сына с Отцом. Это же стремление ясно проходит чрез все части символа, где сначала устанавливается теснейшее единение по происхождению второго и третьего Лиц с первым, а затем решительно утверждается, что Троица — совершенная, неразделяемая и неотчуждаемая славою, вечностью и царством, что в Ней нет ничего созданного или рабского, но что она непреложна, неизменна и всегда та же. Наконец, в послании к Евагрию св. Григорий как в отдельных выражениях, так и в приведенных для доказательства своего положения сравнениях настолько решительно выдвигает момент единства, что как будто приближается к савеллианскому образу представлений.

Вторым существенным отличием триадологических воззрений св. Григория от Оригена является включение в систему и учения о Св. Духе, как необходимого момента в раскрытии и внутренней жизни Божества, и отношения его к миру. У Оригена „учение о Св. Духе относится к другим частям богословия скорее как небольшой appendix, чем как ветвь, органически развившаяся из целого и всегда сохраняющая связь с ним“ [961]. Св. Григорий, как мы видели, поставил учение о Св. Духе именно в органическую связь с учением о Боге Отце и Сыне, когда ввел и Св. Духа в систему постепенного откровения Божества, как существенно необходимый член, неразрывно связанный с прочими частями. Основа этой системы несомненно Оригеновская; влиянием же Оригена объясняется и некоторый оттенок субординационизма не только в благодарственной речи, но даже и в символе и в послании к Евагрию, — правда, только ипостасный, а не существенный. Ho, благодаря такому введению учения о Св. Духе, все триадологическое учение получило вполне законченный вид, а содержание его приобрело характер, существенно отличающий его от учения Оригена. Сын есть Бог от Бога, от Бога же имеет бытие и Дух Святый, и отношение Их к Богу Отцу таково, что недостает только термина ?????????, чтобы всему этому учению подняться на высоту Никейского исповедания, — словом, триадологическое учение св. Григория, с его ясным утверждением, при различии Ипостасей, вечности, равенства и совершенства Св. Троицы, представляет значительный шаг вперед по направлению от чистого оригенизма к церковному учению IV века.

Ни в фактах жизни св. Григория, ни в его произведениях мы не находим никаких указаний на то, чтобы такие существенные уклонения от Оригена в сторону чисто церковного учения были следствием какой-либо борьбы или перелома в богословском направлении св. Григория: его учение о Св. Троице является результатом последовательного раскрытия тех начал, какие усвоены были св. Григорием в Кесарии Палестинской, так как уже в благодарственной речи его Оригену, как было указано, обнаружилось решительное стремление, при явно субординационистической основе его воззрений, установить возможно теснейшее единение Сына с Отцом. Очевидно, по природным особенностям своего ума св. Григорий склонен был усваивать именно ту сторону триадологического учения Оригена, в которой находило решительное выражение единство существа божественных Ипостасей и Их равночестность, и оставаться невосприимчивых к тем пунктам его системы, в которых проводилась и обосновывалась субординационистическая точка зрения. С таким направлением в богословии и с таким содержанием его, хотя еще далеко не вполне установившимся и определившимся, св. Григорий ушел на родину, где окончательно сложилась та система триадологических воззрений, какая раскрыта им в символе и в послании к Евагрию. Несомненно, что, получив сильное научно–богословское возбуждение в школе Оригена и серьезно занятый вопросом о том, в какой форме проповедывать христианское исповедание, св. Григорий и сам продолжал развивать свои догматические воззрения в раз принятом направлении. Ho, с другой стороны, несомненно и то, что внесение в систему воззрений св. Григория таких элементов, которые не вытекали из учения Оригена, для своего объяснения требует, кроме самостоятельной работы богословской мысли св. Григория, и новых воздействий и влияний на него, которых необходимо искать не в Кесарии Палестинской, а в Понте. Здесь, как видно из жизнеописания св. Григория, он был в несомненном общении с епископом амасийским Федимом и, вероятно, продолжал поддерживать связи с Фирмилианом, епископом Кесарии Каппадокийской, с которым познакомился в Кесарии Палестинской и который был одним из насадителей богословской науки в Каппадокии. О Федиме мы не имеем никаких сведений, а о Фирмилиане св. Василий Великий удостоверяет, что его учение о Св. Духе, как свидетельствовали оставленные им слова (до нас не сохранившиеся), могло быть приведено в подтверждение того учения, какое исповедывал и раскрывал сам Василий Великий [962]. При таких данных, конечно, трудно сказать, какого рода влияние и в каком направлении могли оказать на св. Григория эти лица. Но в творениях св. Григория есть такие признаки, по которым можно заключать, что это было влияние именно малоазийского богословия [963], — последнее в это время, под воздействием сильных научных течений, идущих преимущественно от Оригена, само не могло остаться в прежнем своем виде и стало в более благоприятное отношение к философии и богословской науке (св. Мефодий Олимпийский). На влияние малоазийского богословия, указывает прежде всего трактат „К Феопомпу“, который, как указано было (стр. 330 сл.), находится в тесном соприкосновении с произведениями св. Мефодия Олимпийского, а также отчасти св. Иринея Лионского и Мелитона Сардийского, по вопросу о страданиях бесстрастного Бога. Хотя этот вопрос не чужд был и интересам школы Оригена, но все построение доказательств у св. Григория ведется в духе малоазийского богословия. Так как этот трактат заключает в себе изложение предпосылок христологического и сотериологического учения св. Григория, то можно думать, что он последовательно раскрывал эти стороны христианского учения в духе малоазийской школы. Это предположение находит подтверждение еще в одной характерной параллели между мыслями св. Григория и св. Иринея. В послании к Евагрию св. Григорий пишет: „божественная и нераздельная сущность Совершеннейшего неделима и однородна, но для пользы нашего душевного спасения и разделяется, по–видимому, наименованиями и подвергается необходимости деления“ [964]. Эти слова, выражающие центральную мысль послания, представляют как бы отзвук следующего суждения св. Иринея: „Отец есть Господь и Сын — Господь, и Отец есть Бог и Сын — Бог, ибо от Бога рожденный есть Бог. И вместе с тем по его бытию и по силе существа должно признавать единого Бога, но по домостроительству нашего спасения совершенно справедливо как Сына, так и Отца. Ибо, поелику Отец всего невидим и неприступен для сотворенных, то те, которые предопределены приближаться к Богу, привлечены и пленены для Отца Сыном“. И далее, изъясняя слова Псалма 40, 7–8, св. Ириней пишет: „ибо Сын, поелику Он — Бог, получает от Отца, т. е. от Бога престол вечного царотва и помазание, как никто из его участников. Помазание есть Дух, Которым Он помазан“ [965] и т. д. Влиянием малоазийского богословия, можно думать, объясняется и тот наклон к сочетанию оригеновско–онтологической точки зрения с церковно-икономической в разъяснении вопроса об отношении Ипостасей Св. Троицы к единству Божественного существа, какой замечается в третьей части символа и особенно обнаруживается в послании к Евагрию. Малоазийским же влиянием и, может быть, в частности влиянием Фирмилиана, необходимо объяснять и постановку учения о Св. Духе. Но всеми этими влияниями не должны затеняться оригинальность и индивидуальные особенности богословского мышления св. Григория. Его самостоятельность обнаружилась прежде всего в его отношении к учению Оригена, который, казалось бы, в состоянии был подавить своим авторитетом столь увлеченного его личностью ученика. Его самостоятельность обнаружилась и в той чуткости, с какою он внимал голосу церковного учения. Наконец, на долю его самостоятельности должно отнести и самое главное — согласование этих элементов и сочетание их в стройную триадологическую систему самостоятельного значения.

В результате получилось, что система учения св. Григория Чудотворца о Св. Троице представляет собою органическое соединение возвышенных богословских умозрений Оригена с положениями богословия малоазийской школы; а так как последнее в сущности было традиционным подлинно церковным учением, то вследствие такого сочетания в богословии св. Григория достигнуто было согласование результатов научного богословия с церковною верою, и в понтийской церкви совершилось „воцерковление“Оригена без борьбы с его воззрениями, а напротив с сохранением благоговейного уважения к нему, которое передано было и последующим поколениям.