Яноа ма

Яноама

Дальние охотничьи экспедиции — лишь одно из возможных решений проблемы, стоявшей перед всеми обитателями южноамериканских тропических лесов: не допустить сокращения поголовья диких животных, точнее, сохранить его в постоянной пропорции к численности населения. Трудно сказать, что стало бы с мундуруку, если бы не пришли европейцы. Контакты с белыми, несомненно, облегчили им задачу: имея перевес в борьбе с другими племенами благодаря огнестрельному оружию, мундуруку не только сохраняли дичь в ближних лесах, но и устраняли конкурентов-охотников в дальних.

Иной вариант решения названной проблемы демонстрируют индейцы яноама, живущие в удаленных от крупных рек районах Южной Венесуэлы и Северной Бразилии. Сорок лет назад о племенах яноама почти ничего не знали даже этнографы. Эти низкорослые, но поразительно ладно сложенные люди с тонкими чертами лица долго избегали каких-либо контактов с европейцами. Проникшие к яноама в 50—60-е годы нашего столетия французские, западногерманские и итальянские экспедиции обнаружили народ, во многом отличающийся от соседних карибских и аравакских племен. Яноама принадлежат к числу тех сравнительно немногих индейцев, которые во время обрядов воплощения предков поглощают прах умерших родственников: их тела сжигают, а обугленные кости толкут и в виде порошка добавляют в напиток из бананов. Эти обряды совершаются в феврале, когда поспевают плоды персиковой пальмы. Вечерами люди до глубокой ночи скандируют: «Хели, хели!», околдовывая этим зверей, а затем идут на охоту. Из леса приносят корзины с плодами пальмы, которые в конце праздника отдают гостям из соседних селений. Вечером мужчины танцуют, изображая мифологических персонажей, и поглощают пепел умерших. Кончается все вдыханием сильнодействующего наркотического порошка, который вдувают в ноздри друг другу через специальные трубки. Этот наркотик называется «зовом предков».

В недавнем прошлом подобные праздники нередко заканчивались трагически. Либо гости, либо хозяева, заранее договорившись между собой, нападали на одурманенных индейцев из другой общины, безжалостно убивая всех, кого удавалось настичь. Устраивались и набеги на другие селения, от которых не всегда могли оградить даже прочные частоколы. Ссоры и драки между членами одной и той же общины также считались привычным делом. В результате часть членов общины покидала ее и основывала на новом месте собственное селение.

Среди этнографов прочно утвердилось мнение о яноама (особенно о центральной группе этих племен, называющей себя «яномами») как о едва ли не самом воинственном народе мира. Хотя сами яноама считают, что пролитие крови исключительно благотворно влияет на созревание плодов персиковой пальмы, религиозная мотивировка военных действий у них не столь явно выражена, как это было у тупинамба и мундуруку. Поэтому многие специалисты с самого начала пытались отыскать другие стимулы, заставлявшие яноама беспрестанно нападать на соседей. Было высказано предположение, что яноама борются за выживание из-за скудности природных ресурсов. Когда же оказалось, что они обеспечены мясом чуть ли не лучше всех остальных индейцев Южной Америки и потребляют животных белков вдвое больше, чем рекомендуют врачи, французский этнограф Н. Шаньон и его последователи заявили прямо: агрессивность заложена в природе этих людей, а значит, воинственность яноама не требует никаких «экономических» объяснений. Раз сами индейцы уверяют, что воюют главным образом из-за женщин, значит, так оно и есть.

Американский этнограф М. Харрис, как и многие другие, не был удовлетворен таким заключением. Разумеется, считать, что между селениями яноама ведется непосредственная борьба за ресурсы, неверно. Но и сама по себе хорошая обеспеченность индейцев мясом тоже ни о чем не говорит. Она как раз и является следствием сложившихся у яноама методов эксплуатации окружающей среды, и если способы охоты изменятся — дичь исчезнет. Мундуруку, как указывалось, тоже не испытывали недостатка в животных белках, пока сохраняли воинственность. Опровергая Шаньона, Харрис со своим коллегой У. Дивалем выдвинул гипотезу, стремящуюся объяснить не только взаимоотношения индейцев Южной Венесуэлы с соседями, но и такие широкораспространенные институты первобытного общества, как тайные мужские ритуалы, посвятительные испытания на выносливость, часто встречающийся запрет женщинам употреблять охотничье оружие и другие.

Свою гипотезу Диваль и Харрис построили на одном противоречии в поведении индейцев, которому Шаньон уделил недостаточно внимания. Хотя яноама, по их же собственным словам, воевали, чтобы добыть в другом племени женщин, они, как и многие первобытные народы, убивали значительную часть новорожденных девочек. В результате среди молодых людей брачного возраста юношей было больше примерно на треть. В действительности недостаток женщин ощущался еще сильнее, так как у яноама распространено многоженство. Таким образом, стимул к ведению междоусобных войн как бы создавался искусственно!

С какой целью индейцы убивали собственных дочерей? Прежде всего здесь проявились психологический и этический моменты. Первобытный человек был абсолютно убежден в существовании духов, душ, иного мира. Ему глубоко чужда идея смерти как прекращения всякого существования. Жизнь мыслится неуничтожимой и в каком-то смысле неиндивидуальной (вспомним представления бороро о первопредке как «коллективной душе» всех членов рода). Соответственно убийство воспринимается как менее тяжкое преступление, чем в европейской культуре, особенно если дело касается ребенка.

Ленинградская исследовательница Г. Н. Грачева приводит характерные данные о представлениях о смерти у таймырских нганасан. Смерть ребенка считается «легкой», поскольку младенец никого не «потянет» за собой в иной мир, а его дух быстро вернется назад, перевоплотившись в нового ребенка, который родится у той же женщины. На подобных поверьях основан известный в древности едва ли не по всему миру обычай хоронить умерших маленьких детей под порогом или под полом комнаты, то есть поближе, чтобы дух младенца нашел дорогу назад. В противоположность тому взрослые и особенно старики считаются «тяжелыми» покойниками. Люди боятся, что дух старика отягощен привязанностями к родственникам и знакомым, которых он «уведет» за собой в иной мир.

С точки зрения многих первобытных народов, новорожденный еще по сути не человек, он лишен каких-либо связей с окружающим миром, так что оставить его в живых или умертвить — личное дело матери. Женщины яноама и других индейских племен очень хотят иметь сыновей. Рождение сына повышает престиж матери, возвышает ее в глазах соплеменников, так как из мальчика вырастет будущий воин, защитник. Что же касается девочки, то на нее смотрят безразлично. Рождение дочери для яноама плохо не само по себе, а потому, что оно на долгий срок откладывает надежду иметь сына. У индейцев женщины кормят ребенка грудью примерно до трех лет, так как маниоковые лепешки или печеные бананы с жареным мясом (обычный рацион многих амазонских индейцев) — не слишком подходящая пища для малыша. Молока для второго младенца у матери не хватает. Если рождаются близнецы, индейцы обычно убивают одного из них, так как считается, будто он зачат злым духом, в действительности же просто потому, что мать не в силах прокормить обоих детей сразу. Нередко, конечно, суеверия переходят практически оправданную границу — в качестве порождения злого духа убивают обоих близнецов.

Таким образом, война и убийство девочек влияют друг на друга взаимно. Недостаток женщин приводит к острому соперничеству из-за них и попыткам добыть жен силой оружия. В то же время именно воинственность создает психологический климат, благоприятный для безжалостного убийства новорожденных, а угроза нападения заставляет стремиться к тому, чтобы в племени было как можно больше мужчин-воинов.

Однако войны у яноама имеют важные экономические последствия, хотя и не осознаваемые самими индейцами. Охотники не рискуют уходить далеко от своих селений, так как опасаются случайно наткнуться в лесу на врагов. Чем меньше расстояния между деревнями яноама, выше плотность населения, тем эти опасения оправданнее, и следовательно, радиус охотничьих экспедиций короче. В результате каждое селение оказывается окруженным своего рода заповедной зоной, в которую люди обычно не рискуют проникать. Дичь там — непуганая, поголовье животных настолько высоко, что дикие свиньи, олени, тапиры начинают переходить в другие участки леса, где и служат добычей индейцев. Именно поэтому яноама обеспечены мясом так хорошо: возникшие благодаря междоусобицам «заповедники» обеспечивают сохранность фауны, причем особенно там, где угроза истребления животных наиболее велика.

Наблюдаемая у племени яноама связь воинственных обычаев с сохранением природных ресурсов носит частный характер. Но гипотеза Харриса и Диваля претендует на более широкое обобщение. Проанализировав данные по половозрастной структуре 160 племен Азии, Африки, Океании и Америки, собранные в то время, когда эти народы еще вели межплеменные войны, исследователи пришли к выводу, что во всех случаях мальчиков на треть или четверть больше, чем девочек. Когда под влиянием европейской колонизации межплеменные войны прекращались, пропорция выравнивалась.

Отклонение половозрастной структуры первобытных племен от той, которую следует ожидать при естественном воспроизводстве населения, отмечалось и другими учеными. Правда, некоторые из них указывали на возможность ошибки при подобных подсчетах. Например, из-за того, что девушки вступали в брак раньше юношей, возрастная группа девочек оказывалась меньшей по численности, чем группа мальчиков, хотя реальное количество девочек и мальчиков одного возраста было одинаковым. Этот и другие факторы, по-видимому, привели к переоценке этнографами половозрастных диспропорций в ряде племенных групп. Тем не менее спор идет лишь о масштабах неравномерного соотношения между числом детей разного пола у первобытных народов. Сам факт преобладания мальчиков несомненный.

Дискуссионна также та роль, которую играет в сокращении числа девочек детоубийство. Скорее всего, не у всех племен оно практиковалось столь часто, как у яноама. Биологи отмечают ряд обстоятельств, вследствие которых доля мальчиков среди новорожденных может оказаться более 50 процентов. Но главное значение в возникновении диспропорций в половозрастной структуре имело, по-видимому, отсутствие должного ухода за новорожденными девочками. В результате детская смертность, которая в первобытных коллективах вообще велика, была среди девочек выше, чем среди мальчиков.

Накопленные этнографией материалы свидетельствуют о том, что первобытный коллектив был заинтересован в том, чтобы юношей оказывалось в нем больше, чем девушек, так как это увеличивает его способность защищаться от врагов и добывать пропитание. Конкуренция заставляет молодых людей обеспечить себе репутацию хороших воинов и охотников, поскольку те могут легче найти себе подруг. В условиях первобытного общества угроза лишиться контактов с представителями другого пола — самый эффективный и простой способ заставить юношей совершенствовать свои качества.

Однако воспитание суровых и отважных воинов и охотников может быть наиболее успешным там, где женщины считаются непригодными для подобных занятий. Немногочисленные отступления от этого правила не меняют общей картины. Например, у африканских зулусов из молодых женщин формировались целые полки, но они были строго отделены от мужских и в настоящих боевых действиях не участвовали. По сути дела «мобилизация» девушек была лишь своеобразной формой инициации. У племен горной Колумбии женщины участвовали в сражениях, однако лишь в качестве помощников и оруженосцев. Чаще же жены «помогали» своим мужьям с помощью магии. Когда из селения гуарани воины отправлялись в поход, женщины часами бросали песок и золу в сторону неприятельского лагеря, дабы «ослепить» врагов.

Привилегия мужчин быть воинами и охотниками определяет всю картину взаимоотношений между полами в первобытном обществе, порождая два важных следствия. Во-первых, мужчинам принадлежит ведущая роль в руководстве делами коллектива, особенно явная там, где охота на крупных животных служит важным источником существования людей, а угроза нападения со стороны соседей постоянна. В обществах, где значительная часть продуктов питания добывается женским трудом (собирательство, мотыжное земледелие), статус женщин гораздо выше, однако полностью своих позиций мужчины не утрачивают и здесь, ведь возможность вооруженных конфликтов практически никогда не исчезает.

Вторым важнейшим следствием того, что в юношах (но не в девушках) развивали и тренировали качества, необходимые охотникам и воинам, стало широкое распространение различных жестоких обычаев, обрядов и испытаний, казавшихся европейцам совершенно бессмысленными. Подобные испытания были призваны закалить тело и волю подростков, подавить в них чувство жалости к врагу, исключить из коллектива слабых и малодушных. Другое их назначение — развитие чувства мужского превосходства, отношения к женщинам как к людям менее ценным для племени, ибо только в подобной обстановке все общество было готово считать рождение и воспитание девочек делом второстепенным. Видимо, теперь мы и подошли к ответу на вопрос, поставленный в конце предыдущей главы, — почему в первобытных коллективах принятие решений в большей мере зависело от мужчин, чем от женщин.