Глава четвертая МОЛИТВЕННЫЕ РАЗМЫШЛЕНИЯ В ГУЩЕ ЖИЗНИ
Глава четвертая
МОЛИТВЕННЫЕ РАЗМЫШЛЕНИЯ В ГУЩЕ ЖИЗНИ
В прошедшем году я несколько раз совершал долгие поездки на машине с членами Opus Dei. Например, 9 июля 2004 года я ехал в Анды с отцом Климентом Ортега, пастором церкви Святого Пророка и Предтечи Господня Иоанна Крестителя из города Матукана, который находится в двух часах езды от Лимы. Ортеге пятьдесят два года, он окормляет двадцать четыре небольших прихода в отдаленных горных деревнях. Некоторые из этих деревень находятся не более чем в семидесяти километрах от Лимы, если считать по прямой, но поездка по узким грязным дорогам занимает у него четыре — пять часов. Ортега — нетипичный вариант пастора: деревенские прихожане видят его раз в три недели, в то время как большинство священников появляются перед своими общинами в Андах раз в два месяца или даже реже.
Ортега — член Священнического общества Святого Креста, и его должность простого приходского священника в Матукане опровергает представление об элитарности Opus Dei. В его доме нет водопровода, и если вы хотите ночью воспользоваться туалетом, вам нужно втащить ведра с водой наверх в гостевую комнату. Домашний телефон Ортега не принимает междугородние звонки, а мобильные телефоны на таком расстоянии от Лимы не действуют, поэтому однажды утром я как бы участвовал в сцене фильма Роман с камнем с Майклом Дугласом, снятого в 1980-е годы, отчаянно пытаясь набрать побольше мелочи, чтобы дозвониться по городскому автомату до Рима и внести правку в мою еженедельную газетную колонку.
Когда я ехал с Ортегой в горы, наш путь петлял по узким грязным тропкам, которые заменяют дороги в этой части мира, и я заметил много маленьких придорожных памятников, украшенных цветами. Я подумал, что это какие-то предметы перуанского религиозного культа, и спросил об этом у Ортеги. «О нет, — ответил он. — Это места, где кто-то погиб в аварии на дороге». Это был не самый ободряющий ответ, поскольку мы как раз выполняли крутой поворот на сразу показавшейся мне головокружительной скорости. (На самом деле за все утро мы проехали какие-то девяносто миль.)
Где-то в середине пути Ортега вытащил из кармана молитвенник и объявил, что настало время помолиться. В машине с нами были двое нумерариев, которые тоже мгновенно достали молитвенники, и Ортега, стараясь перекричать рев колес джипа, вычитывал тексты молитв.
Подобное я наблюдал и в других обстоятельствах, хотя и не в столь опасных, — например, по дороге из Барселоны в Барбастро, или из Лимы в Канете, или из Найроби в аэропорт. Только что мы говорили о политике или о спорте, а в следующую минуту зачитываем отрывок из Эскрива, после чего предаемся медитации. Это одно из проявлений того, что члены Opus Dei имеют в виду под «молитвенными размышлениями в гуще жизни». Им не нужно удаляться на специальную «духовную» территорию, чтобы помолиться, они могут это сделать в своем обычном повседневном окружении, там, где они работают, играют, живут. В этом смысле молитва — естественное продолжение повседневной жизни.
Однако концепция молитвенных размышлений в гуще жизни нацелена глубже, чем просто на совершение молитвы в машине, а не в часовне. Идея заключается в том, что вся жизнь человека — это молитва и нет отделенных друг от друга «мирского» и «духовного» существования. Почитание и восхваление Бога в этом смысле не нуждается в чем-то специфически «религиозном», хотя, как мы видели, члены Opus Dei соблюдают ежедневные религиозные ритуалы. Цель в том, чтобы в самые обычные занятия посреди делового дня вторгались молитвенные размышления.
Не член Opus Dei, двадцатидвухлетняя Мария Ольга Галло Риофрио, которая живет при университете Opus Dei в Перу, беседовала со мной во дворе школы для умственно неполноценных детей, где она работает учителем-волонтером вместе с несколькими членами Opus Dei. «Это дети с проблемами, и Opus Dei пытается им помочь. Для Opus Dei эти дети так же важны, как и церковная жизнь. Фактически между ними нет никакой разницы. Здесь тоже молитва», — сказала она мне.
Пятнадцатилетняя Сьюзан Кимани, ученица Kianda — школы Opus Dei в Найроби, — очень уравновешенная и четко выражающая свои мысли юная девушка: кажется, что она уже сейчас вполне готова доказать свою правоту и в зале суда, и на совете директоров. Кимани не член Opus Dei, но она говорит о его органичном объединении с жизнью на примере собственного опыта в Kianda: «В других школах то, что происходит в классе, и то, что происходит в жизни, — совершенно разные вещи. Здесь жизнь — это жизнь. Ты можешь поговорить с учителями о своих домашних проблемах или ссорах с друзьями. Во многих других заведениях дети могут из-за чего-то переживать и мучиться, а учителя никогда этого не узнают. Здесь они знают тебя вдоль и поперек и интересуются тобой как личностью, а не только как учащимся».
Наряду с другими моментами такое настроение и отношение позволяют сделать органичным переход от специфически «религиозных» ситуаций к секулярному миру. Подразумевается, что член Opus Dei не выступает в качестве одного человека в церкви или в центре Opus Dei, а совсем Другого — на рынке, в операционной или в парикмахерской. Переход из одной обстановки в другую должен совершаться без усилий или быть, если употребить самое распространенное слово в Opus Dei, — «естественным». Нужно подходить ко всем аспектам человеческой жизни с одинаковым благоговением и ожиданием, избегая духовной или нравственной шизофрении. Эта идея на профессиональном языке Opus Dei называется «единство жизни».
Единство жизни, как это понимает Opus Dei, состоит в том, чтобы найти некие линзы, через которые можно увидеть всю жизнь как одно целостное явление. По словам членов Opus Dei, это то, что превращает ряд случайных и отдельных мгновений, бесконечную цепь часов, дней и лет, которые составляют жизнь, в значимое единство — в произведение искусства. Дух Opus Dei превращает множество различных шагов и противоречивых движений в единый танец, и в любой конкретный момент человек сознает, что он всегда один и тот же. Иногда в религиозном контексте люди говорят о «духовной жизни», имея в виду свои молитвы и набожность. Но для Opus Dei «духовная жизнь» включает работу, дружеские отношения, общественную жизнь, семью — все. Естественно, предполагается, что существует некое влияние на то, как члены Opus Dei это осуществляют. В конечном счете, «духовная жизнь» — это не больше и не меньше, чем человеческая жизнь. Ничего другого не происходит. Нет таких отделений, где не было бы написано «Дело Божие».
Одним из последствий «молитвенных размышлений в гуще жизни», в понимании Opus Dei, является тенденция к исчезновению «религиозности» как отдельной категории жизненных переживаний. «Религиозные» переживания могут случиться в офисе, на игровом поле, в кухне, на улице, в спальне, в больнице. Эскрива однажды сказал, что его монашеской кельей была улица, имея в виду, что член Opus Dei выходит из церкви с той же целью, как другие люди входят в нее, — быть в единении с Богом.
В конечном счете «единство жизни» также ведет к серьезному отношению ко всему — корпоративной сделке на миллион долларов, принятию закона, который имеет огромную важность, или уборке мусора по ночам. Точно так же, как не нужно делить по категориям нравственные инстинкты или относящиеся к доктрине вопросы веры, не нужно «исключать» значимости служения Богу только потому, что эта задача, с определенной точки зрения, является менее важной. Мысль заключается в том, что не нужно стремиться к превосходству в одних областях жизни и мириться с заурядностью в других только потому, что с внешней точки зрения они могут показаться менее важными. Это касается самых базисных аспектов повседневной жизни: например, очень редко можно встретить небрежно одетого и неряшливого члена Opus Dei. Огромное внимание Opus Dei уделяет так называемым мелочам, то есть небольшим повседневным заботам, которые с точки зрения вечности имеют огромное значение. По отношению к членам Opus Dei очень актуально звучит старинная мудрость: «Если что-то стоит сделать, это стоит сделать хорошо».
Если живешь должным образом, то молитвенное размышление в гуще жизни означает, что человек никогда не знает, где заканчивается молитва и начинается остальная жизнь. С точки зрения отца Климента Ортеги, вовсе не наша поездка в Анды включала в себя несколько мгновений молитвы. Вся эта поездка была молитвой, и несколько ее мгновений были ясно выражены в чтении молитв.
Заявления
Семнадцатилетняя Кэти Дойл учится в выпускном классе Oakcrest — школы Opus Dei в пригороде Вашингтона. Oakcrest выкупил здание школы у евангелической церкви, и до сих пор в нем осталось что-то от огромного пространства церкви. Сегодня в школе 250 девочек от шестого до двенадцатого классов, 70 процентов из них — католички, и среди них Кэти Дойл — одна из самых бойких и общительных. Это красивая, четко формулирующая свои мысли девушка. На будущий год она поступает в Университет Виргинии. Она участвует в школьных спектаклях, посмеивается над своим «приятелем» школьным дворником, болтает со скоростью «сто слов в минуту» с подругами — Лили Нельсон и Меган Хэдли. Дойл со смехом рассказывает, как задает вопросы об Opus Dei преподающим в Oakcrest нумерариям, потому что «это потрясающий способ отвлечь их от урока». Она дает понять, что совсем не спешит закончить нашу беседу — ведь иначе она должна вернуться в класс. Когда мы заговорили о том, что внесло обучение в Oakcrest в ее жизнь, она становится более вдумчивой, тщательно подбирает слова.
«В старших классах мы изучаем философию, и мы прочитали Аристотеля, — рассказывает Дойл. — Он говорит, что человек — разумное животное. Намеренно лишиться разума — очень серьезная вещь, это делает тебя в чем-то мельче человеческого существа. Это на самом деле поразило меня, потому что у меня всегда было ощущение, что напиваться пьяным — неправильно, но я никогда не могла объяснить это друзьям, которые просто говорили: «А почему бы и нет?» Я думаю, это часть того, что мы выносим из обучения в Oakcrest. Мы лучше стали понимать, почему вся наша жизнь очень важна».
Дойл — не член Opus Dei и не собирается им становиться. Она сказала, что не боится утратить свою веру, когда на будущий год поступит в известный светский университет, потому что: «Я довольна, что я католичка. Я знаю, чему учит церковь, и я с этим согласна. Я уверена, не имеет значения, поступаю я в католическое учебное заведение или нет, потому что я могу быть точно так же «религиозна» в Университете Виргинии. Стараться жить по вере — одинаково сложная задача в любом месте».
Главная мысль рассказа Дойл в том, что все в человеческой жизни должно быть согласовано и не имеет значения, находится ли человек в явно «католическом» окружении Oakcrest или в секулярной обстановке Университета Виргинии — везде и всегда он должен быть одинаков.
Александр Хавард, нумерарий Opus Dei, — директор Европейского тренингового центра под эгидой Opus Dei в Хельсинки. Он объясняет, что значит «молитвенное размышление в гуще жизни» для финской культуры.
«Например, вы идете с приятелем в сауну и не отпускаете его, пока не зададите пару вопросов о его жизни и вере. Не давайте ему говорить исключительно о качестве снега». Правда, Хавард сказал, что такой подход на самом деле идет вразрез с природой финнов. «Есть правило, что обсуждать в сауне вопросы веры вредно для здоровья», — пошутил он.
Если серьезнее, сказал Хавард, то идея религиозных размышлений в процессе ежедневной работы для большинства финнов является тонизирующей. «Финны работают очень серьезно и поэтому всегда или почти всегда уходят от разговоров. Это правильное начало для размышлений, поскольку молитвенное размышление в гуще жизни означает в первую очередь хорошее выполнение работы. Но это только начало, и многие финны на этом останавливаются. Они смешивают «рабочую этику», основанную на внешних обстоятельствах, с добродетелью, которая всегда трансформируется. Финны любят говорить о своей профессиональной этике, они ею гордятся, но им необходимо молитвенное размышление. И когда они открывают это для себя, им это нравится».
В этом смысле, сказал Хавард, концепция единства жизни, объединяющая молитвенное размышление и работу, закрывает для многих финнов серьезный этический пробел. «Проблема с «профессиональной этикой» заключена в самой ее концепции. Она предполагает, что вне работы существуют какая-то другая этика, другие нормы с отличающимся содержанием. На самом деле можно встретить финнов, которые настойчиво говорят о своей «профессиональной этике» и при этом напиваются каждую пятницу, разводятся с женами и бросают детей, но считают себя абсолютно нравственными людьми, поскольку платят по счетам и выполняют свои профессиональные обязанности».
«Молитвенное размышление — это то, что создает единство жизни, — сказал Хавард. — Размышляющий таким образом человек не исполняет разные «роли» в течение дня: роль профессионала, роль мужа или жены, отца или друга. Размышляющая душа всегда и везде ищет Бога: в работе, в семье, в дружеских связях и хобби, даже в одиночестве. «Рабочая этика» ведет к двойной жизни и лицемерию, молитвенное размышление — к единству жизни и искренности.
Поэтому для финнов молитвенное размышление ведет к нарушению правил «профессиональной этики» и открытию, что Бог может преобразить тебя в процессе твоей работы. На этой идее настаивал Лютер, но многие современные финны, даже глубоко религиозные, не являются лютеранами. Они убеждены, что Бог воздействует на человека не снаружи, а изнутри. Я знаком с протестантским пастором из Торнио — города, находящегося за тысячу километров от Хельсинки, в Лапландии, на границе со Швецией, который ежемесячно покупает пятьдесят книг Хосемарии Эскрива для своих прихожан. Им нравится то, что говорит Эскрива. Каждый месяц около тридцати лютеран вместе с этим пастором обсуждают учение святого Хосемарии. Идея о «молитвенном размышлении» просто сводит их с ума в хорошем смысле слова».
Сорокалетний испанский нумерарий Пабло Кардона, имеющий ученые степени в области физики и менеджмента, руководит программой по этике бизнеса в Instituto de Estudios Superiores de la Empresa (IESE) — элитной школе Opus Dei в Барселоне. Он работает с такими гигантскими компаниями, как Deutsche Bank, Microsoft, Motorola, побуждая их размышлять о том, как основные моральные принципы могут использоваться в практике бизнеса.
«Мое понимание работы — составная часть понимания человеческой личности, — сказал мне Кардона в интервью в мае 2004 года. — Как оценить эту личность, как нужно относиться к людям и в чем миссия компаний в обществе? Я не отделяю свою жизнь христианина от моего подхода к компаниям. Я проработал много лет с крупными компаниями и старался помогать им выполнять их предназначение, соблюдать обязательства по отношению к разным заинтересованным лицам, а не только к владельцам акций».
«Максимализация прибыли занимает все внимание компании, — сказал Кардона. — Поэтому в последние три-четы-ре года я старался показать руководителям корпораций, как выглядит глобальный подход. Основываясь на своем понимании мира и значения людей и организаций в обществе, я пытался найти неувязку между человеческими ценностями и господствующим подходом к руководству компаниями. При разговоре с генеральными менеджерами выяснялось, что они просто не знают, что делать в этих случаях. Таким образом, я занимался разработкой административной системы, которая начинается с предназначения… Я не объясняю, как пользоваться блокнотом или веслом, я говорю о жизненных приоритетах. Когда имеешь более глубокий кругозор, антропологический кругозор, можешь добиться большего.
Все это явления одного порядка — кто ты как человек и как ты ведешь бизнес. Именно это Эскрива назвал единством жизни… Opus Dei подберется к твоей душе и скажет: «О’кей, с высоты твоей должности как ты будешь воздействовать на окружающих при помощи христианской веры? Что означает Воскресение Христа и то, что ты сын Господа? Что это значит для тебя и окружающих? Совершенно все равно, кто ты при этом: профессор в высшей школе бизнеса или любой другой человек».
Профессор университета Makerere в Кампале Мэтью Одада посещал собрания и курсы Opus Dei с 1996 года, когда в Кампале открылся центр Opus Dei. В сентябре 2004 года он рассказал мне, что хотя сам он — не член Opus Dei, но занимается в кружке, где состоят сорок сотрудников организации. Он говорит тихим голосом и делает долгие паузы, внимательно обдумывая ответы на вопросы. Он считает, что единство жизни, на которое делал упор Эскрива, может быть исключительным вкладом Opus Dei в гражданское общество современной Африки.
«Основным препятствием к созданию достойного политического и гражданского порядка в Африке является коррупция. Слишком много африканцев считают вполне приемлемым давать взятки и перекачивать материальные ресурсы в свою личную пользу или в пользу родственных групп и племен. На самом деле в большинстве своем африканцы — высоконравственные люди, придающие особое значение семье и общине, но слишком многие из нас проводят четкую грань между своей личной моралью и общественным поведением. Люди себе не представляют, что значит привнести этику в политику или бизнес. Я думаю, именно в связи с этим вклад Opus Dei может быть очень серьезным. Они могли бы помочь сформировать поколение африканских лидеров, которые знают, как соединить личную честность со своей публичной ролью». Одада сказал, что он приветствует деятельность Opus Dei в Уганде и надеется, что она распространится по всей Африке. Он хотел бы, чтобы наибольшее распространение получила мысль о том, что человек не должен «отделять» свою религиозность от руководства бизнесом или работы в правительстве. Идея не в том, чтобы посвятить жизнь каждого бизнесмена или политика религиозным медитациям, а в том, чтобы помочь им увидеть важность «единства жизни» вне зависимости от их личных нравственных ценностей.
Выше уже было отмечено, что часть «единства жизни», как это понимает Opus Dei, состоит в серьезном отношении даже к задачам, кажущимся незначительными. В качестве иллюстрации отношения к «мелочам» рассмотрим центр Shellbourne, находящийся в часе езды от Чикаго в Вальпараисо, Индиана. Его штат составляют пять нумерариев Opus Dei и восемь помощниц нумерариев, и еще летом часть дня там работают девочки-школьницы из старших классов. Центр построен в 1960-е годы, в 1986 году пристроено новое крыло, в нем имеется общежитие для священников и мирян. Жильцы общежития обычно, хотя и не всегда, — члены Opus Dei. Ежегодно там останавливаются порядка семисот человек, и бюджет общежития составляет около одного миллиона долларов. Хотя бы в одной из четырех капелл центра обязательно проводится ежедневная месса, и в каждой из них молящиеся могут исповедоваться и причащаться в течение всего дня.
В сентябре 2004 года я посетил Shellbourne, по которому меня провела его директор, нумерарий Лали Санчес Алдана. Когда мы проходили через кухни и прачечные, Санчес Алдана упомянула, что для мессы используется специальное оборудование. Существует небольшой набор кухонной посуды для выпечки просфор, часть которых упаковывается и отправляется в другие католические приходы. Имеется также специальная прачечная, в которой стираются и гладятся облачения священников и служебные покровы, используемые в четырех капеллах. «Когда священники служат мессу, они всегда отмечают чистоту и свежесть напрестольной пелены, — с заметной гордостью сказала Санчес Алдана. — В капеллах всегда чисто и убрано, всегда свежие цветы и все на своем месте».
Некоторые могут счесть излишним такое внимание к деталям или даже назвать его «скрупулезным» — определение, которое обычно употребляет католическая теология, имея в виду настойчивое и чрезмерное соблюдение правил, выходящее за рамки «состояния Божьей благодати». Но с точки зрения единства жизни все это части одного целого. Если человек искренне верит, что Христос присутствует на мессе, он обязан придавать значение даже таким мелким вещам, как состояние напрестольной пелены.
Кстати, в этой связи центры Opus Dei обычно выглядят безупречно. Чистота этих мест, на самом деле, один из самых первых моментов, на которые люди обращают внимание. Например, когда я посетил епархиальное собрание в территориальной прелатуре Яуойс в Перу, я сразу же обратил внимание на сияющие полы в каждом холле. В Торресьюдад, Марианском святилище в Испании, я познакомился с Маноло Фернандесом Гомесом, ассоциированным членом Opus Dei и бывшим коммунистом, который рассказал мне, что, когда он впервые был в Наваррском университете, его совершенно поразили «настолько чистые пепельницы, что из них можно было есть». Кроме того, все учреждения Opus Dei обычно хорошо оборудованы и производят впечатление богато обставленных (честно говоря, иногда так и есть). Однако часто это просто умение Opus Dei хорошо распоряжаться ограниченными средствами.
Еще одним примером проявления единства жизни может быть Ксави Касажуана, тридцатилетний супернумерарий Opus Dei, который живет в городе Сабаделле, в тридцати минутах езды от Барселоны. Он компьютерщик на заводе, выпускающем электромоторы. Касажуана так описывает свое отношение к работе: «Я всегда счастлив. Мои коллеги не понимают, почему в понедельник в семь утра я всегда улыбаюсь. Но для меня не важно — понедельник это или пятница… На одной из наших радиостанций есть диск-жокей, который всегда говорит: «Наконец-то пятница». Мне это не нравится. Почему бы не сказать: «Наконец-то понедельник» или «Наконец-то четверг»? Я стараюсь сделать все, чтобы быть счастливым в любой день недели, а не только в пятницу. В конце концов, я ведь тот же самый человек в каждый день недели». Это способ объяснения единства жизни — у человека должно быть одинаково ровное настроение каждый день, потому что каждый день дарит возможность восхвалять жизнь.
И, наконец, американский священник Opus Dei отец Джон Вок, который преподает на факультете коммуникаций римского Университета Святого Креста, так объясняет важность «единства жизни»: «Я думаю, для Opus Dei типично, что его члены, священники и миряне, не переходят на какой-то специальный «религиозный» язык, когда говорят о духовных предметах. Когда разговор становится «религиозным», почти не происходит изменения его уровня. В нем не появляется признаков елейности. Мы говорим обычным голосом и с Богом, и с людьми. Человек — это единая личность, с единым голосом и единой душой».
Проблемы
Существует некое опасение, которое связано с концепцией «единства жизни». Иногда считают, что члены Opus Dei никогда не теряют над собой контроль. Это может перерасти в слишком маниакальное отношение к любой мелкой детали повседневной жизни, непреклонное и настойчивое требование, чтобы все происходило «только так». Откровенно говоря, такая опасность больше свойственна англосаксонской культуре, чем Средиземноморью, где Opus Dei имеет наиболее широкое распространение. Действительно, хотя центры Opus Dei в Италии практикуют bella figura, то есть «соблюдение приличий», но большинство известных мне итальянских членов Opus Dei способны на так хорошо известное итальянское «пожимание плечами» и прекрасно знают, как сочетать правила и уставы с субъективной реальностью. Их требование соблюдения «единства жизни» несомненно, но не фанатично. По этому поводу Эскрива однажды сказал, что христианин не должен быть «нервным вместилищем образцового поведения».
Возможно, более глубокая проблема — поддержание духовности «размышлений в жизни», поскольку Opus Dei организационно усиливается и развивается и, хоть и неумышленно, предлагает своим членам все больше возможностей вовлечения в его деятельность, а вовсе не существование «в гуще жизни». Например, в Памплоне я говорил с супернумерарием, преподавателем Наваррского университета, который сказал, что хотя он любит свою работу и ему нравятся коллеги, но, как это ни парадоксально, он считает свое окружение противоречащим первоначальной цели Эскрива. «Я здесь живу в гуще Opus Dei. Я работаю в организации Opus Dei, я хожу на мессу в центры Opus Dei, я отдаю детей в школы Opus Dei. Где же во всем этом «гуща жизни?».
Естественно, Памплона — уникальный случай, на земле нет другого места, где человек находится в таком замкнутом окружении Opus Dei. Но так же естественно, что нет вынужденного контраста между участием в корпоративной работе Opus Dei и существованием «в мире». Корпоративная работа, открытая и связанная с культурной жизнью общества, не является убежищем. Тем не менее очень часто семьи членов Opus Dei отдают своих детей в детские сады, школы и университеты Opus Dei, проводят свободное время, участвуя в мероприятиях Opus Dei, и заводят друзей, в основном во время неформальных встреч с другими членами организации. Они могут читать книги писателей, членов Opus Dei, или опубликованные в издательствах Opus Dei. Существует риск ухода в «мнимое гетто».
Долгое время критики считали это одним из основных противоречий Opus Dei, — когда при всех разговорах о мирянах и мирской духовности некоторые его члены живут почти в изоляции, напоминающей религиозную жизнь периода до Второго Ватиканского собора. Когда эти обвинения направлены против таких людей, как американский нумерарий Грег Бюрке, корреспондент Fox News в Риме, или испанский супернумерарий Ана Ройо, служащая аэропорта, они не имеют смысла. Их профессиональная деятельность ежедневно сталкивает их с широким кругом людей. Тем не менее нельзя отрицать, что члены Opus Dei хотят быть внутри, а не снаружи, — это, например, одна из причин, по которой нумерарии обычно не ходят в кино или на спортивные состязания. Следовательно, проблема в том, чтобы проявлять достаточную сдержанность и, сохраняя критический подход, не пытаться заставлять людей отказываться от их обычного жизненного опыта.
Обвинения, связанные с предыдущими, заключаются в том, что Opus Dei иногда пытается навязать свой стиль жизни руководимым им объектам, таким как университетские общежития, и в результате те не производят впечатление «секулярных». Например, американский экс-нумерарий Деннис Дубро был направлен Opus Dei помочь организовать университетское общежитие Warrane College в Сиднее — чисто мужской объект, куда даже посетители мужского пола не допускались выше первого этажа. «Мои руководители истратили четыре года, объясняя мне, что у нас мирская духовность, и я затратил столько же, объясняя это другим, а теперь они превращают университетское общежитие в монастырь», — сказал Дубро.
Большинство членов Opus Dei на это отвечают, что нет никакого риска отхода от секулярности: в Opus Dei никто не огораживает себя монастырскими стенами и не живет в скиту. И все же на психологическом уровне есть ощущение, что некоторых людей привлекает в Opus Dei именно альтернатива существующему этосу как в широком культурном плане, так и внутри самой католической церкви. Было бы соблазном относиться к Opus Dei как к убежищу, спасительной гавани и бросать там якорь, вместо того чтобы «погружаться в глубину», как часто говорил папа Иоанн Павел II.
Например, Бекет Греммельс, двадцатилетний студент университета Notre Dame, рассказал, что из-за его глубокой набожности в старших классах школы из него делали посмешище и называли «ханжой». В колледже он надеялся попасть в окружение, где ему не пришлось бы стараться «смягчать свою ортодоксальность». Он поступал во Францисканский университет Стьюбенвилла, в штате Огайо, у которого репутация довольно консервативного католического заведения, но обнаружил, что там «слишком многие просто делают вид». Греммельс сказал, что нашел то, что ему нужно, в Windmoor, центре Opus Dei рядом с кампусом Notre Dame. После учебы в аспирантуре он собирается подумать над вступлением в Opus Dei. В самом по себе факте, что Opus Dei может обеспечить спокойную благоприятную атмосферу для таких католиков, как Греммельс, нет ничего предосудительного. Но неизбежный риск заключается в том, что такие католики могут рассматривать Opus Dei в качестве места, где можно спрятаться от мира, а не способа увидеть мир в новом свете, чтобы впоследствии его преобразовывать.
Проблема состоит в том, чтобы помнить, что быть созерцателем, то есть быть набожным, намеренно заниматься своей духовностью, — это только половина битвы, и она не относится непосредственно к Opus Dei. Дух Opus Dei заключается в том, чтобы жить с этими качествами в профессиональном мире, не создавая замкнутых групп, настоящих или мнимых. Критерием должно быть Евангельское чудо Преображения, когда Петр, Иаков и Иоанн поднимаются с Иисусом на гору и свидетельствуют о его славе. Петр хотел, чтобы они сделали кущи и остались здесь с Иисусом, но не в этом было предназначение учеников. Они были призваны следовать за Христом по городам и весям, «нищие духом», в ожидании искупления. Именно так и должны поступать члены Opus Dei.