О несовершенстве мира

О несовершенстве мира

Адин Штейнзальц отвечает на вопросы Михаила Горелика

— В прошлый раз мы с вами говорили об интернете как о символе мира, который хочет жить без границ. И о том кризисе, который возникает при последовательном снятии всех границ и оборачивается поиском новых границ: новых «нельзя», «можно» и «нужно». И вы сказали, что в результате этого кризиса человек поворачивается лицом к традиционным ценностям.

- Вовсе не обязательно. Но это одна из возможностей. Одна из многих возможностей.

— Ну, хорошо, положим, он делает именно такой выбор. Не окажется ли он в своеобразной ловушке, перейдя от мира без границ к законсервированному, архаичному и враждебному современности миру с железобетонными границами, через которые не то что птица — не может перелететь даже ветер времени?

- Ну, почему же непременно «законсервированному, архаичному и враждебному»? И потом, ведь нередко бывает, что ветер времени — это чумное поветрие; тогда пусть он действительно лучше задержится на границе, и если она способна это поветрие удержать, то честь ей и хвала! Впрочем, проблема, о которой вы говорите, реально существует. Действительно, отличительная черта традиционного общества — нелюбовь к новшествам. Это, кстати, относится и к науке и к бизнесу. Вспомните, сколько веков держалось в науке аристотелианство и как институт цехов боролся против любых нововведений. У традиционного общества настоящий страх перед новыми вещами. И этот страх религиозно обоснован: Всевышний не создал этих вещей? Ведь не создал? А раз не создал, значит, и не надо. Если бы Всевышний хотел, чтобы мы летали, мы бы рождались с крыльями.

— Вы хотите сказать, что в рамках такого подхода к миру изменения нехороши с религиозной точки зрения? Что стальные руки-крылья — как бы вызов Всевышнему, Который создал человека бескрылым?

- Именно так. Но дело в том, что еврейское понимание жизни, на котором было построено и стоит и поныне еврейское традиционное общество, придерживается иной точки зрения. Мы считаем, что Всевышний действительно создал мир несовершенным, что мир, созданный Им, требует усовершенствования.

— Я не ослышался?

- Нет, вы поняли правильно. В Талмуде приводится дискуссия, которая имела место во втором веке, но сохраняет свою актуальность и поныне. Знаменитый законоучитель рабби Акива обсуждал с одним высокопоставленным римским чиновником как раз ту же самую проблему, что и мы с вами. Академическая сторона дела волновала римлянина не в первую очередь. Речь шла о вещах, имеющих четкий политический смысл: римская власть объявила обрезание уголовным преступлением. Чиновник не хотел эксцессов и адресовал свой теологический аргумент через рабби Акиву всему еврейскому миру. Аргумент представлялся ему безукоризненным: если Всевышний сотворил человека совершенным, обрезание бессмысленно. Рабби Акива этот аргумент не принял — он твердо стоял на том, что человек может улучшить мир, созданный Всевышним, более того, человек просто обязан это делать. Обрезание в конце концов — частный случай. Например, хлеб — разве хлеб не более совершенное создание, нежели пшеница? Еврейская мысль вошла в конфликт с римской политикой, и рабби Акиву в конце концов отправили для продолжения дискуссии в руки к палачу, который оперировал совершенно иными (не имеющими прямого отношения к теологии) аргументами, в результате чего законоучитель принял мученическую смерть, не только не изменив своей уверенности в том, что мир, в котором мы живем, нуждается в совершенствовании, но даже получив тому серьезное подтверждение. Эта дискуссия о совершенстве и несовершенстве мира и воле Всевышнего отражает самый широкий спектр жизненных ситуаций. Если все на свете совершается по воле Всевышнего, может быть, не стоит обращаться к врачу?

Еврейские законоучители сравнивали врача с крестьянином. Крестьянин ведь не оставляет поля в исходном природном состоянии, он трудится, чтобы изменить его, — без этого не видать ему урожая. Точно так же врач оказывает воздействие на тело пациента. И это не противоречие воле Всевышнего — это как раз исполнение Его воли. Обратите внимание: процент евреев-врачей в мире превосходит все мыслимые пропорции. А в Израиле их больше, чем где бы то ни было, и что с ними делать — вообще непонятно.

— Надо полагать, все это относится не только к сельскому хозяйству и медицине?

- Ну, конечно. Мир, созданный Всевышним, принципиально незавершен, долг человека его постоянно совершенствовать во всех сферах. Это относится и к техническому прогрессу, и к общественной деятельности. Еврей может не иметь никакого отношения к еврейской религии или иметь о ней самое смутное и превратное представление, может о ней не думать и даже вообще ничего о ней не знать, но идеи, которые иудаизм сделал неотъемлемой частью еврейского общественного сознания, выветрить из него очень трудно. Еврей — каких бы политических и даже мировоззренческих взглядов он ни придерживался — уверен, что мир можно и нужно менять. Религиозный еврей считает, что от него это требует Всевышний. Для нерелигиозного еврея это и так ясно само по себе. И вот в этом пункте евреи могут быть для мира очень полезны, но могут быть и очень опасны. Полезны — когда осознают свою ответственность, опасны — когда воля к совершенствованию мира ничем не ограничена и питается исключительно пафосом исторических преобразований.

Не потому ли в мире нет революции, в которой евреи не приняли бы самого активного участия? А если обратиться к науке — посмотрите, сколько евреев среди творцов атомной бомбы. Прогресс — опасная штука.