№ 20. Слово на день обретения честных мощей иже во святых отца нашего Алексия, митрополита Московского и всея России, чудотворца

Слово сие достойно церковной кафедры. Благословляется произнести в храме Чудова монастыря[231].

Епископ Василий [Преображенский][232].

«Имже и научистеся, и приясте, и слышасте, и видесте во мне, сия творите» (Флп. 4, 9) – с этим апостольским завещанием вполне прилично и благовременно обратиться от лица нетленно почивающего здесь святителя Алексия к потомкам непосредственных учеников и слушателей и очевидцев его. Если воспоминание о делах и учении его составляет священную обязанность всякого доброго сына нашей Церкви и нашего отечества, то для сынов Церкви Московской, где святитель в первый раз увидел свет Божий, где воспитался и окреп умственно и нравственно, где впоследствии был Ангелом-утешителем стенающей Руси, эта обязанность священна по преимуществу.

Чему же учились, что слышали от святителя и что видели в нем шестьсот лет назад наши предки? Учились тому же, что слышали от апостола Павла, и видели то же, что видели в апостоле филиппийские христиане, «что истинно, что честно, что справедливо, что чисто, что любезно, что достославно», что составляет «добродетель и похвалу» (Флп. 4, 8). Вся жизнь святителя есть непрерывное самоотверженное служение правде и добродетели.

Сын знатного, поселившегося в Москве боярина, Елевферий – так звали в миру приснопамятного святителя – еще с ранних детских лет создает в себе глубокий, поистине христианский взгляд на жизнь, который и старается потом провести в своей собственной жизни. Он презирает окружающую его суетную пышность, он тяготится ею и всеми силами своей благородной души стремится туда, где истинное поприще для развития свободы и духа. Монастырь и строгая иноческая жизнь – вот его заветная мечта. Ему только 12 лет, а он уже совсем не ребенок. Он молчалив, он не играет со своими сверстниками, часто читает душеполезные книги, усердно подолгу молится Богу. Это аскетическое направление еще более растет в нем, когда он, двадцатилетний юноша, по-видимому в самую цветущую пору наслаждения удовольствиями суетной жизни мира, вступает в Богоявленский монастырь и принимает монашество, с переменой своего мирского имени на чудесно предреченное ему еще в детстве «Алексий».

Здесь в сане инока Алексий вполне предается своим благочестивым влечениям. Строгий пост, по преимуществу хлеб и вода вместо обильной домашней боярской трапезы, голые доски вместо мягкого, пышного ложа, всенощные бдения, постоянная, орошаемая слезами сокрушения, горячая к Богу молитва – вот что отличает и выделяет молодого благочестивого инока за все, почти двадцатилетнее, пребывание его в братстве Богоявленской обители. Здесь же, в монастыре, в Алексии окончательно созрела и окрепла и его давнишняя любовь к чтению слова Божия и духовных книг. Весь без остатка свой досуг Алексий посвящал душеспасительному чтению. Венцом его любви к этому дорогому для него занятию было изучение греческого языка. Знание этого языка давало Алексию возможность приобрести ясное и точное разумение священных книг Нового Завета на их первоначальном апостольском языке. Господь благословил этот нелегкий по тому времени труд молодого инока. С самыми несовершенными, в сравнении с нынешними, пособиями Алексий достиг своей заветной цели – овладел греческим языком. И свои знания он скоро стал применять к делу: заметив ошибки и разности в нашем славянском переводе священных книг, он задумал пересмотреть и исправить этот бывший в то время в употреблении неправильный славянский перевод Святого Евангелия и Апостола. Обширный труд предпринял Алексий! Этот труд он закончил уже в сане митрополита Московского и всея России.

Слишком долго было бы останавливать ваше внимание, братие, на деятельности святителя Алексия в сане Первосвятителя Руси… В этом сане он являлся не только опытным и искусным кормчим нашего отечественного церковного корабля, но и выдающимся, самоотверженным государственным деятелем, почти на одних своих плечах вынесшим смуты междоусобия и татарского гнета Руси в XIV веке. Если велик был святитель в уединении, в тиши монастырской келии, то не менее велик он был и в общественной службе… Благо Церкви и отечества – вот что было конечною целию его ревностной и самоотверженной службы в сане митрополита. И эту цель святитель Алексий преследовал непрестанно до тех пор, пока смерть не положила конца благородным стремлениям этого великого человека.

Не вотще потрудился святитель Алексий. Господь прославил Своего верного раба славою нетления его останков. В 1437 году, ныне, 20 мая, под сводами внезапно обрушившегося в Чудовом монастыре храма обрели нетленными честные и многоцелебные мощи святителя.

Итак, благодаря своему строго христианскому воспитанию и направлению, митрополит Алексий стал «великим и святым». Молитва, пост и особенно чтение и изучение слова Божия образовали в нем и строгого, богоугодного аскета-инока и мудрого, незабвенного государственного мужа. Сопоставляя направление нашего времени с тем, которому следовал святитель Алексий, мы не можем не заметить прискорбной противоположности. В наше время охотно и усердно изучают и легкие, и трудные пути к выгодному в материальном отношении или льстящие мелкому самолюбию положению в обществе, но редко сочувствуют тем занятиям, которые имеют исключительною целию возвысить и облагородить дух человека, редко с бескорыстною любовию изучают науку, указывающую путь к благу и счастию и почестям горнего звания – редко помнят, что, не унижая предметов материально полезных, человек, сознающий свое высокое достоинство, тем более должен признавать значение и пользу предметов, нужных для высшей стороны нашего духа. Не в этой ли неумеренной погоне за земными выгодами и преимуществами, не составляющими истинных потребностей человеческого духа и потому не удовлетворяющих этим потребностям, причина так часто встречающегося ныне рановременного разочарования жизнию? Не она ли наделила наш век целыми толпами людей, не живши отживших, людей слабых и никуда не годных, но считающих себя непризнанными, погибающими по вине общества гениями?

«Любите слово Божие, живите по-Божии», – завещавает нам всею своею жизнию святитель Алексий. А люди нашего века отвечают на этот призыв только насмешливою жалобою на недостаток достойных внимания и занимательных произведений в области учения веры. Нарекание несправедливое. Оно придумано людьми, привыкшими предаваться бесцельному блужданию мыслей, праздной мечтательности, людьми, или равнодушными к вере, или неспособными к порядочному вниканию, размышлению и сосредоточению духа. Потрудились ли они развивать свой вкус, и возвышать, и очищать свою мысль теми духовными творениями, красота и возвышенность которых признана многими веками, множеством миллионов людей разных вкусов, званий и образования, теми творениями, которые стяжали своим творцам наименования вселенских учителей, златоустов, богословов? Изучили ли они надлежащим образом и даже читали ли когда Книгу Книг нашей веры, содержащую глаголы живота вечного – Святую Библию? Увы, даже здесь, в столице и средоточии нашего просвещения, притом от людей, имеющих притязание именовать себя образованными, нам нередко приходится слышать ответ отрицательный; если же Книга, в которой каждое слово проходит «до разделения души и духа» (Евр. 4, 12), которая раскрывает перед нами историю нашего спасения, не может завлечь нас, то с каким ответом предстанем мы пред Богом и Церковью? Люди благочестивые каждый день поучались в Книге живота вечного и каждый раз находили в ней новые побуждения всем сердцем любить правду и добро, новые силы мужественно бороться с врагами своего спасения, новые основания любить жизнь с самыми скорбями ее и напастями.

А в наш просвещенный век едва ли не на каждом шагу слышатся только жалобы на томительную пустоту и неурядицы жизни, на неуменье наполнить эту пустоту и упорядочить жизнь свою, даже жалобы на бесцельность жизни. Не значит ли это стоять у источника чистой воды и в то же время издавать стоны и вопли от мучающей жажды? Ужели же в самом деле у нас совсем приходит в забвение та истина, что без слова Божия нет основательных побуждений к деятельности на пользу ближних наших и нашего отечества; нет цели жизни, нет луча, освещающего и согревающего жизнь, нет самой жизни? Не смеем этого думать. Но смеем и должны свидетельствовать, что без строго христианского образования ума и сердца всегда останутся напрасными вопли против тех или других язв нашего общества, сетования о нравственных болезнях нашего народа, разрушающих его крепкие силы. Без христианского образования все врачевства против известных пороков нашего времени, будут ли они состоять в мерах строгости или в осмеянии дурного чрез печатное слово, или даже в распространении обыкновенного просвещения, никогда не принесут желаемых последствий.

Человек никогда не поднимется выше самого себя; все, что составляет для нас истинное счастие и спасение – мир уязвленной совести, исцеление измученного сердца, удовлетворение его глубочайших вечных потребностей, восстановление грехом нарушенного общения с Богом, – все это никогда не придет к нам из области того, что совершают и могут совершить люди на земле. Не придет это ни из научных открытий и изобретений, ни из гениальных произведений великих писателей и мудрецов – ни из Ясной Поляны (Лев Толстой), ни из растленного Запада – (Ницше)), но только с Голгофы, от Креста Агнца Божия, взявшего на Себя грехи мира, от Вечного Первосвященника, принесшего Себя в жертву и примирившего нас с Богом. А об этом повествует нам единственно ведь только Слово Божие.

Вот какое великое значение имеет для нас Слово Божие! Поистине оно «светильник ногам нашим и свет стезям нашим» (Ср. Пс. 118, 105). Без этого светильника нам невозможно твердо и уверенно совершать свой жизненный путь. И наоборот, при помощи слова Божия легко отыскать верный путь к благу и счастию, к «исполнению меры возраста Христова» (Еф. 4, 13). Вот почему святые, и прославляемый ныне святитель Алексий, всю жизнь свою не расставались с этим светильником, и с ним в руках они достигли дверей светлого чертога Христова. О, если бы и нам, братие, подражать им! О, если бы и нам, с такою же, как святые, жаждою и беззаветною любовию притекать к спасительному источнику жизни и вечного спасения – слову Божию и наполнять душу свою проистекающими из этого источника святыми мыслями и чувствованиями! Тогда мы не могли бы говорить: «Разжигаемся токмо слышаще, яко есть тамо свет вечный, тамо источник живота нашего, и тамо наслаждение вечное» (Последование погребения священников). Но, ходя во свете, мы имели бы несомненную надежду быть причастниками и чадами Божественного Света (Ин. 12, 35–36), вечно сияющего в невечернем дне Царствия Небесного, коего да сподобит Господь всех нас, благодатию и щедротами человеколюбия Своего, молитвами и предстательством святых угодников Своих, и в особенности ходатайством нашего отечественного теплого молитвенника и предстателя за землю Русскую Святителя Алексия!

Аминь.

Читал исполняющий должность благочинного 2 отделения Пречистенского сорока протоиерей Спасопесковской, на Арбате, церкви Сергий Успенский. 1908 года мая 4-го.

Произнесено 20 мая 1908 года, при служении Преосвященного Трифона, епископа Дмитровского.