7. Вещи

7. Вещи

Читающему Тайное Откровение бросается в глаза обилие предметов. Вся книга полна вещей. В первом видении появляются семь золотых светильников и семь звезд. В обетованиях посланий говорится о дереве и венце жизни, о белом камне с начертанным на нем именем, о столпах в храме Божием и об общей трапезе. Во втором видении мы слышим о престоле, о двадцати четырех старцах с венцами и в белых одеждах, о гуслях и кадильницах, о запечатанной книге, об Агнце и четырех животных. Затем появляются всадники на четырех конях. Мы наблюдаем самые разнообразные явления природы; упоминаются небо, земля, море и ветер, звезды, луна и солнце, деревья и нивы. Во множестве стоят люди с пальмовыми ветвями в руках. Даются семь труб и ставится Божия печать. В различных обликах выступают противники Бога, а также силы кары и мщения. Молнии и громы говорят своим языком. Тайновидец получает от ангела маленькую книгу, которую он должен проглотить, затем измерительный прибор, и тут же возвышается храм, который должен быть измерен. В небе появляется женщина, источающая сияние, и на помощь ей прилетает орел. Серп срезает спелый плод, и виноград закладывается в пресс. Изливаются семь чаш гнева и приносят ужасные бедствия. Под конец небесный град сверкает драгоценностями - золотом, хрусталем и жемчугом, смарагдами, сапфирами и прочим бесчисленным сверкающим великолепием... Что подразумевается под всем этим? Для чего это обилие вещей? Ведь Апокалипсис говорит о вечности, поднимающейся и врывающейся во время, о том, как вечность овладевает преходящим, подрывая его корни, - что же означают здесь вещи?

Вечное, Бог и Его Царство, обращаются к человеку; иначе его жизнь не имела бы смысла. Но как это происходит? Каким образом говорит Божественное?

По всей вероятности, мы лучше всего восприняли бы обращение без каких-либо образов и форм, - если бы Бог, отличный от всего сотворенного, коснулся нас изнутри и свидетельствовал бы о Себе без промежуточных средств. Ведь существуют люди, сознающие, что Бог при них, рядом с ними, в них, что они живут под его водительством, в Его свете, под Его охраной, - все это не поддается описанию и однако совершенно ясно. У других людей это сознание менее определенно, у многих отсутствует совсем. Правда, можно представить себе, что Бог говорит в каждом человеке, даже когда он и не знает об этом. Ведь в каждом есть то, что духовные наставники называют «дном души», или «острием духа», или «внутренней искрой». Поэтому можно представить себе, что этот тихий голос Божий постоянно раздается в каждом человеке по ту сторону всякой формы и всего, что выразимо словами, и что наше конкретное существование среди всего чуждого, случайного, бессмысленного, можно вынести лишь потому, что до нас все время доходит эта тайная весть, раскрывающая его смысл, даже если она не осознается. Ведь нам преподано, что мы происходим от вечного Слова Отца, - поэтому можно представить себе, что это вечное Слово все время тихо звучит в глубине нашего существа, обнажая смысл нашего существования. Правда, это Слово раздается среди смятения, ибо человек не является чистой реальностью, которая могла бы по-настоящему воспринять вечное Слово. В нем Оно понимается неверно и искаженно. Тщеславие, глупость, фантазерство замутня-ют тот смысл, который привносит вечное Слово, чтобы воспользоваться им для самоутверждения, - и не только в мирской области, но и в религиозной. Следует постоянно напоминать себе о том, что в искуплении нуждается не только мирское в нас, но и наше благочестие. Все дурное, что есть в человеке, не в последнюю очередь представлено и в религиозной области. Поэтому тайное сокровенное слово Божие не воспринимается нами до тех пор, пока Он не посылает нам Свое ясное, открытое слово. А это слово — Христос. Только через Него беззвучные речи достигают нашего слуха.

Бог может, однако, обращаться к нам и по-иному, с противоположного полюса - через все, что существует и что происходит. Ведь все происходит от Него, и приходит беспрестанно. Божие творчество не предоставляет вещи самим себе после их создания, они все время существуют только Им. Иоанн говорит нам. что все сотворено Словом Отца, Его Словом все обретает существование, истинность и ценность. Таким образом, вечное Слово говорит устами каждой вещи, каждого дерева и каждого животного, небесной шири, горы и моря, орудием моего труда и моей пищей. Есть люди, хорошо воспринимающие этот язык, звучащий на тысячу ладов, но всегда один и тот же. Каким-то образом, в некоторые часы или мгновения. многие, вероятно, понимают язык вещей. Правда, чаще этого нет, а у некоторых людей не бывает, быть может, никогда. Но бессознательно понимаем его по всей вероятности мы все, иначе существование было бы невозможно. Каким образом мы чувствуем вещи и понимаем их язык? Конечно же не благодаря понятиям, а благодаря внутренней соотнесенности, — да и сами понятия представляют собой нечто большее, чем только «понятия». Возможно, что мы можем понимать вещи лишь потому, что слышим в них эту внутреннюю речь вечного Слова. Происходит это бессознательно, и поэтому кажется, что мы воспринимаем их глазами, или ушами, или чувством, или понятиями. И все же возможность понять даруется нам подспудным потоком смысла, текущим к нам через каждую вещь от божественного Слова. Я думаю, что это действительно так. И если мы что-то знаем, то только поэтому. Только поэтому любим. Только благодаря этому мы все соединены общей связью. И если бы эта внутренняя Божия речь вдруг исчезла изо всех вещей, а они продолжали бы существовать, какими страшными, пугающе недостижимыми вещами мы были бы окружены: чуждыми существами, которых невозможно любить! Но и эта божественная речь лишена ясности, не сама по себе, а из-за нас. Мы все время оскверняем ее и злоупотребляем ею. Святую речь Творца, составляющую ценность вещей и событий, мы используем для своего услаждения, берем текущее слово, дающее смысл существованию, и подгоняем его под самость мира, устраиваем в нем свое собственное царство и не замечаем, что все это - разбой и воровство. Мы пытаемся совместить глубинный поток смысла со своими высокомерными и пустыми мыслями, чтобы придать им видимость истины. Здесь тоже нужно искупление. Большая ошибка - считать, что человек находит истину непосредственно внутри себя или в ве-Щах. Случается, что от того, кого почитаешь за его глубокое, прирожденное благочестие, вдруг услышишь такие вещи о Боге и о Христе, настолько неверные, настолько непостижимо искаженные, что они буквально кричат о неискупленности и о сомнительности именно благочестивых людей. Слово Божие, тысячекратно звучащее во всех вещах, должно быть подкреплено единожды сказанным словом Откровения. Оно должно разграничить и внести ясность, открыть глаза на то, что такое человек, научить послушанию и любви - и только тогда язык вещей станет понятен.

И здесь мы подошли к третьему способу, которым может говорить Бог. Он, - не только Сокровенный, Иной, Безобразный и не имеющий облика, не только вмещающий в Себя все бесконечное разнообразие возможного, но и Владыка надо всем, - Он открыто говорил, когда Ему было угодно, Свое Слово в истории: в определенные часы, через определенных людей, определенным образом. А потом вечное Слово, само войдя в мир, стало человеком и теперь стоит перед нами, говоря человеческими устами.

Правда, человеческому уму трудно понять, и еще труднее допустить, что Бог говорит не только в безобразности, по ту сторону всякой формы, но и в определенном облике, не только через тысячекратное разнообразие всех форм, но и в кажущейся произвольности исторического хода событий, теперь, а не всегда, так, а не иначе, что Он произносит Слово один раз, но - на все времена. Отсюда опасность соблазна. Христос сказал то, что, по Его воле, должно было быть сказано. Мы не можем в этом копаться и спрашивать, почему так, а не иначе. Он творил те чудеса, которые подсказаны Его творческой свободой, и никакое человеческое суждение здесь не правомочно. Он претерпел ту судьбу, которая проистекала из неповторимости данного часа и могла бы сложиться иначе, если бы Он и люди пожелали иного. Он призвал этих апостолов, а могли бы быть и другие, или вообще никаких. Он основал эту Церковь и в этой форме. Она не обязательно должна была быть такой, а могла не быть вообще. В ней существуют эти таинства, а не иные, их семь, а не два и не десять. Можно было бы сказать еще много в том же роде. И таким образом, во времени встает прямое, историческое, личное, вочелове-чившееся Слово Божие, придающее двум другим способам, которыми говорит Бог, направленность и ясность.

Теперь мы находим ответ на вопрос, что означают вещи в Апокалипсисе. В вочеловечившемся Слове, недвусмысленности искупления, безобразное слово сокровенного Бога звучит также, как и заложенное в вещах слово Творца. При этом вещи освобождаются и очищаются. И внутренний голос сохраняется, а внешний остается чистым. Вещи начинают излучать свет, осуществляя свое посланничество. Вечность, подымающаяся и вторгающаяся во время, прорывается сквозь них. Открывается новое творение, основанное искуплением и жизнью в вере. Здесь свершается то, что в каждодневности христианского существования ощущается лишь смутно: безобразый голос Божий и Его голос в каждой вещи лишь сливаются воедино с открытым благовествованием Христа.

В новом творении будет присутствовать святое инобытие Бога, столь отличное от преходящего и подтвержденное первообразующим Словом, говорящим в вещах и свидетельствующим, что они появляются от Него - но все это освобождено и запечатлено в истине вочеловечившимся Словом-Христом. Ибо «все Им и для Него создано. И Он есть прежде всего, и все Им стоит... ибо благоугодно было Отцу, чтобы в Нем обитала всякая полнота» (Кол 1.16-17 и 19). Эта тайна проявляется в вещах Апокалипсиса, когда удается видеть и ощущать их примерно так, как они явились Иоанну.