КОММЕНТАРИИ КАРЛОСА КАСТАНЕДЫ
КОММЕНТАРИИ КАРЛОСА КАСТАНЕДЫ
Лучший метод учебы, я думаю, это поместить себя в ситуацию, в которой обнаруживаешь, что ты — ничто. Остальные пути — от собственной гордости. Если мы не следуем этому, то мы проводим наши жизни в выяснении того, кто нас любит, а кто нет. /Но надо понять/, что это не имеет значения.
Дон Хуан изображал гордость монстром с 3000 голов. Не имеет значения, сколько голов ты отрубишь, их все равно остаются сотни. Главная задача — не реагировать. Если ты реагируешь — ты пропал. Ты не можешь обижаться на тигра, когда он нападает на тебя, ты просто отступаешь в сторону, чтобы пропустить его мимо.
Без врагов мы — ничто. Иметь врагов, жить со знанием беды, несчастья — это одна из форм нашего существования. Мы должны освободиться от этой формы, но это займет время. Вначале надо стать тем, кто борется. Это наш первый уровень.
Моя свобода зависит от безупречного существования; только этим я могу изменить мою судьбу и покинуть этот мир полностью.
Ни технология, ни правительство не могут в достаточной степени изменить мир, чтобы удовлетворить нужды людей, понимающих в конечном счете, что им предстоит умереть. Новый мистицизм заявляет, что Просветлению должно быть отдано предпочтение по сравнению с проектами социальных изменений.
Чтобы разрушить уверенность, что мир таков, как вас этому обучили, вы должны выучить новое описание мира — магию — а затем удерживать старое и новое вместе.
Европейцы обращаются со своими телами, словно они — предметы. Мы наполняем их алкоголем, плохой пищей и тревогой. Когда происходит что-то неладное, мы думаем, что в тело извне вторглись микробы. Дон Хуан не верит в это. Для него болезнь — это дисгармония между человеком и миром.
Мы находимся в тесной связи со всем живым. Что-то изменяется всякий раз, когда мы намеренно наносим вред растительной или животной жизни.
Мы так важны и принимаем себя так серьезно, что забываем, что мир это великая загадка, которая будет учить нас, если мы слушаем.
Если нет никакого способа узнать, имею ли я еще одну минуту жизни, то я должен жить так, словно это — мой последний момент. Каждое действие является последней битвой воина. Поэтому все следует делать безупречно. Ничего не следует оставлять незаконченным. Эта идея явилась очень освобождающей для меня. У меня больше нет никаких незаконченных дел, ничто не отложено и не связывает меня. Вот я здесь разговариваю с вами и могу никогда не вернуться в Лос-Анджелес. Но это не имело бы никакого значения, потому что я позаботился обо всем, прежде, чем приехать.
Не много мужества требуется, чтобы взорвать какое-нибудь здание /имеется в виду революционный терроризм/, но для того, чтобы бросить сигареты, или прекратить быть тревожным, или оставить внутреннюю болтовню, вы должны переделать себя. Реальная реформа начинается здесь. /Однажды/ дон Хуан сказал: «Я не могу вообразить, как… /этого человека/ заботят тела других людей, в то время как он не любит свое собственное тело». /Тот непрерывно курил/.
Воинам рекомендуется не иметь никаких материальных вещей, на которых могла бы фокусироваться их сила. /Надо/ фокусировать ее на Духе, на действительном полете в неведомое.
/Потеряв «человеческую форму»/, я чувствовал себя отрешенным, не ощущающим воздействий со стороны. Во мне не осталось никакой — ни открытой, ни скрытой — неприязни к кому бы то ни было. Это было чувством отстраненности, способности погрузиться в момент и не иметь никаких мыслей ни о чем другом вообще. Действия людей больше не воздействовали на меня, потому что я больше не имел никаких ожиданий вообще. Странный покой стал руководящей силой в моей жизни. Я чувствовал, что все-таки воспринял одну из концепций жизни воина — отрешенность.
Дон Хуан говорил, что отрешенность не означает автоматически и мудрости.
Мы обсуждаем искусство управления сознанием. Истины, о которых мы говорим, — это принципы этого искусства.
Первой истиной относительно сознания является то, что окружающий нас мир совсем не таков, как мы думаем. Мы думаем, что это — мир вещей, а он таким не является.
Смыслом существования всех чувствующих существ является рост сознания.
Все ловятся на той ошибке, что будто бы видение осуществляется глазами.
Видение — это не дело глаз. Видение — это настройка. Настройка эманаций, осуществляемая обычно, — это восприятие повседневного мира, а настройка эманаций, которые обычно никогда не используются, — это видение. Когда такая настройка происходит, человек видит. Следовательно, видение возникает от необычной настройки.
Фокус осознания состоит в том, чтобы позволить фиксирующим /внешним/ эманациям слиться с теми, что внутри нас. Видящие полагают, что если мы позволим этому случиться, мы станем тем, чем в действительности являемся — текучими, всегда в движении, вечными.