Глава 28

Глава 28

Ты мне открыла Небеса:

Твои слова, молитвы вслух,

Как благодатная роса,

Вспоили неокрепший дух.

Джон Пирпонт

По мнению Элси, Элмгроув, усадьба старшего мистера Аллизона, никогда не была столь прекрасна, как сегодня, ранним июньским утром 1865 года.

За прошедшие годы в особняке Аллизонов многое изменилось, но для Элси он остался тем же самым домом, который когда-то гостеприимно распахнул свои двери перед мистером Динсмором и его маленькой дочкой.

В нескольких сотнях метров от старого дома теперь располагался еще один. Там жил Эдвард Аллизон с женой и детьми.

Гости из Неаполя прибыли в Элмгроув накануне вечером. Динсморы разместились в особняке родителей, а Травиллы — у Эдварда и Аделаиды.

Солнце едва взошло, а Элси уже стояла у открытого окна, глядя на идиллические угодья за ручьем. Ах, Боже мой, ручей! Как беззаботно играла она с Гарольдом и Софи на зеленых берегах его прозрачных вод! Какими яркими и трогательными были эти воспоминания детства!

— Ах, Гарольд, Гарольд! — прошептала Элси вздыхая. — Он всегда был со мной таким добрым...

Мысли о Гарольде отозвались острой душевной болью: Элси отчетливо вспомнила их последнюю встречу, а потом подумала о сегодняшнем состоянии молодого человека. Элси еще не видела Гарольда, но хорошо знала, что несколько месяцев, проведенных в Андерсонвилле, настолько подорвали его здоровье, что долго он не проживет.

«Какими счастливыми мы были в детстве, — думала Элси. — А разве сейчас я не счастлива? Бог продолжает посылать мне все новые дары. Мне, жалкой грешнице! Тогда почему на долю Гарольда и Софи выпали столь суровые испытания?»

Тут размышления Элси были прерваны дружным топотом маленьких ног и звонкими детскими голосами:

— Доброе утро, мамочка!

— Доброе утро, мои хорошие, — сказала Элси, отходя от окна. Она поочередно обняла своих птенчиков. — Слава Тебе Господи, вы все здоровые, веселые. Ах, как любит нас Бог!

— О, мама! Ты сказала, почти как в моем стихе, — радостно удивилась Элси-младшая. — Сегодня утром мы выучили по одному стиху. Мой знаешь какой? «Бог есть любовь».

Мама села и взяла на колени младшенькую, Виолетту. Элси и Эдди стали рядышком. Более милых детей Элси не встречала — может быть, потому что это были ее малыши, и она их безумно любила. У Эдди, веселого и бойкого пятилетнего мальчика, были черные глаза и черные волосы, четко очерченные губы и волевой подбородок мистера Динсмора. Но по характеру, манере поведения и выражению лица он был копией отца. Младшая дочь походила и на мать, и на бабушку, в честь которой ее назвали Виолеттой. Белокурая прелестная девочка. Большие синие глаза, длинные темные ресницы.

— Прекрасные слова, — сказала Элси. — «Бог есть любовь». Запомните эти слова, мои дорогие. И никогда не забывайте благодарить Господа за Его любовь к вам. Никогда не бойтесь уповать на Божью любовь и заботу. Кто мне скажет, какими дарами одарил вас Бог?

— Наши дорогие, добрые мама и папа, — быстро ответил Эдди. Он обнял маму и заглянул ей в глаза.

— Нянечка, — добавила Виолетта.

— И дедушка, и бабушка, — подхватила маленькая Элси.

Раньше дети называли Розу «мамочка Роза», но она сама попросила, чтобы они звали ее бабушкой.

— Да, наши дорогие бабушка и дедушка, — хором подтвердили Эдди и Виолетта. — И много других даров, — добавил Эдди.

— Но Иисус — главный из всех даров, — продолжила маленькая Элси.

— Да, моя золотая, — сказала мама растроганно. — Иисус — главный и лучший, потому что Он любит тебя сильнее, чем даже папа и мама. Папа и мама могут оказаться далеко, а Христос всегда рядом, всегда готов помочь тебе. Эдди, а какой стих у тебя?

— Короткая молитва, мама: «Господи, помоги мне».

— Пусть эта молитва всегда будет в сердцах моих детей. Молитесь ею во времена трудностей или при искушении совершить грех. Бог любит, когда люди просят Его о помощи. И Он нам помогает.

— А теперь Ви, мама. Теперь Ви. Стих, — прошепелявила малышка, сидящая на коленях Элси. Она набрала побольше воздуха, покраснела и старательно произнесла: — «Иисус прослезился».

— Почему Иисус заплакал, доченька?

— Может, Он очень устал? Или заболел? Или Его обидели плохие люди?

— Нет, дорогая. Иисус плакал не о Себе. Элси, ты знаешь?

— Да, мама. Он жалел бедных Марфу и Марию, потому что их брат Лазарь умер.

— Молодец, правильно. Христос всегда печалился об ужасных страданиях и скорбях, которые принес в наш мир грех. Нигде не сказано, что Иисус плакал о Своих испытаниях и боли. Он плакал о людях. Вот и мы должны сострадать другим людям и делать все, что в наших силах, чтобы они стали счастливыми. А теперь давайте встанем на колени и попросим Господа помочь нам поступать, как Он.

Общая молитва была недлинной и простой, чтобы даже малышка Виолетта поняла каждое слово.

После молитвы все немного помолчали. Потом дети подошли к окну, чтобы посмотреть на поместье, — вчера вечером они его почти не видели.

— Мама! — сказала Элси. — Вон там, среди больших деревьев, — ручей и зеленая травка. Мамуля, это здесь вы с тетей Софи и дядей Гарольдом играли, когда были маленькими?

— Да, доченька.

— Ах, мамочка, пожалуйста, расскажи нам еще разок, как ты бродила по ручью. И как подумала, что потеряла колечки и браслетики, а на самом деле забыла их дома. А дорогой дедушка был очень добрым и совсем не наказал тебя.

— Да, мама, расскажи.

— Пожалуйста, мама, — дружно умоляли дети, и мама великодушно согласилась.

Когда история закончилась, они опять попросили:

— А теперь, мама, расскажи, пожалуйста, о том случае, когда ты хотела пойти со школьницами за земляникой, а дедушка не разрешил.

— Мне тогда очень хотелось пойти, и я сильно плакала, — ответила мама. — Не желала слушаться папу. — Она задумалась, вспоминая, и на ее губах появилась нежная улыбка. Элси вновь услышала голос отца, почувствовала, как он сажает ее к себе на колени и спрашивает: «В чем сомневается моя доченька — в папиной мудрости или в его любви?»

Но тут вмешалась маленькая Элси: она обняла мать за шею, расцеловала:

— Плакала, мама, ну и что? Ты просто не смогла сдержать слез, потому что была огорчена, вот и все. Ты ведь не сказала ни одного плохого слова. И за земляникой не пошла. Дедушка говорит, что ты была самой лучшей девочкой в целом мире.

— И папа говорит то же самое, — добавил приятный мужской голос.

В комнату вошел мистер Травилла. Три голоска слились в радостном хоре:

— Папа! Папа! Доброе утро, папочка!

— Доброе утро, папины дети, сокровища мои, — сказал мистер Травилла и обнял сразу всех малышей, которые, мешая друг другу, пытались обнять его в ответ.

— Значит, вы с утра пораньше надоедаете бедной маме просьбами о разных историях?

— Мы тебе надоедаем мама? — огорченно спросила Элси, выбираясь из общей кучи и подходя к маме.

— Нет, дорогая. Я всегда рада моим любимым деткам. К тому же, папа, они ведут себя очень хорошо.

— Приятно слышать.

— Мама, папа, можно нам пойти поиграть у ручья после завтрака? — спросила Элси.

— И побродить по воде, как мама, когда была маленькой? — добавил Эдди.

— Да, только с дядюшкой Джо и тетушкой Хлоей, если мама не возражает, — ответил мистер Травилла.

Мама не возражала, и дети пришли в полный восторг. Они опять подбежали к окну и вдруг радостно закричали:

— Дедушка! Дедушка идет по дорожке!

— Мама, можно я приведу его к нам? — спросила Элси.

— Нет, дорогая, мы сами спустимся к дедушке. Тетя Аделаида хочет увидеться с ним не меньше нас.

— Мама права, — сказал мистер Травилла, беря Элси-младшую и Эдди за руки. Жена пошла впереди с Виолеттой.

Мистер Динсмор стоял в нижнем холле, держа в объятиях рыдающую Аделаиду.

— Хорас, братик мой дорогой, один ты у меня остался, — всхлипывала она. — Бедный Уолтер, несчастный Артур! Будь проклята эта война!

Мистер Динсмор, как мог, утешал Аделаиду:

— Сестра, милая моя сестренка, я с тобой. У нас есть отец, и мы будем вместе покоить его старость. И муж твой, слава Богу, не погиб. И давай не будем забывать о Господе, Который всегда с нами.

— О, я не забываю! Если бы не Он, я бы сошла с ума! Но Хорас, же как мне не плакать об ушедших...

— И плачь, плачь. Господь Сам плакал о Лазаре вместе с Марфой и Марией.

Дети примолкли. Но когда Аделаида, наконец, выплакалась в объятиях брата, маленькая Элси приблизилась к ней и, нежно сжав руку тети Ади, заплакала от сочувствия.

— Дорогая моя! — сказала Аделаида, наклоняясь, чтобы обнять девочку. Затем, разглядывая племянницу, добавила: — Элси, какое удивительное сходство! Мне кажется, что это ты вернулась к нам из детства.

После обмена приветствиями Аделаида провела гостей в уютную гостиную.

— Есть какие-нибудь свежие новости с Юга, Аделаида? — спросил мистер Динсмор с явным беспокойством. — За последние месяцы я не получил оттуда ни одной весточки.

— Вчера пришло длинное письмо от Лоры, — ответила Аделаида, — первое после окончания войны. Ее старший сын Нэд погиб в сражении у Бентонвилля*. Там же погиб второй муж Анны. Лорин муж, мистер Ховард, остался без руки, а один из его братьев — без ноги. Все остальные мужчины со стороны Ховардов погибли. У Каррингтонов не вернулись с войны и отец, и сын, так что Софи овдовела... Сейчас

___________________________________________

* Бентонвилль — деревня в штате Северная Каролина. Весной 1865 года близ нее состоялось несколько сражений, в которых войска сепаратистов под командованием генерала Дж. Джон-стона были разбиты союзными войсками под предводительством генерала Шермана. — Прим. ред.

она с детьми здесь, в Элмгроуве. Миссис Каррингтон, свекровь Софи, приедет к нам на следующей неделе на свадьбу Мэй и Гарри Дункана. Приедут и дочь миссис Каррингтон, Люси Росс с мужем, Филиппом, который прошел всю войну без единой царапины. Хорас, а наш отец и овдовевшие сестры, Луиза и Анна, живут в Оаксе, потому что Розлэнд разрушен. Йон, по словам Лоры, тоже сильно пострадал.

— Значит, Оакс уцелел?

— Да, Оакс не тронули — он расположен так укромно, что его не заметили. Папа передает всем привет. Написать он не смог, плохо себя чувствует. Он очень хочет увидеться с тобой, Хорас, с единственным уцелевшим сыном, — голос Аделаиды задрожал. — Но он просит тебя пожить в Элмгроуве до сентября, чтобы не ехать с маленькими детьми в самое жаркое время. Он сам позаботится о плантации и наймет работников. Он надеется, ты не будешь возражать, что он живет в твоем доме.

— Бедный отец! — взволнованно воскликнул мистер Динсмор. — Как я могу возражать? Да я отдам ему последний глоток воды!

— Пока мы живы, у старого Динсмора всегда будет крыша над головой, — сказал мистер Аллизон.

— И кусок хлеба, — добавил мистер Травилла. Аделаида и Элси были слишком растроганы, чтобы говорить, но посмотрели на мужей с глубокой благодарностью.

— Я очень признателен вам, мои родные, — сказал мистер Динсмор. — Ади, я сегодня же напишу отцу. Лора не сообщает, как он себя чувствует?

Миссис Аллизон едва могла говорить из-за подступивших слез.

— Он не болен, но сильно постарел и пребывает в глубокой печали. Ты потом сам прочитаешь Лорино письмо. Оставайся у нас, позавтракаем, и я тебе его дам.

— Спасибо, но меня ждут к завтраку в старом доме.

— Оставайся, а я пошлю предупредить, что мы тебя задержали.

Собравшиеся за обильным столом люди пытались быть веселыми, но слишком много грустных мыслей и горьких воспоминаний теснилось в душах старших членов семьи. И только дети, предвкушавшие прогулку по ручью, были понастоящему счастливы.

Эдвард Аллизон похудел, осунулся: тяготы войны сказались и на нем. Элси с печалью и заботой спросила, как он себя чувствует. Эдвард улыбнулся ей неожиданно весело и светло:

— У меня нет причин жаловаться: я жив, здоровье мое восстанавливается. Я не устаю благодарить Бога за свою судьбу. И молюсь о бедном Гарольде — рядом с ним мне становится стыдно, что я здоров и крепок.

Когда Эдвард заговорил о младшем брате, улыбка погасла, на лицо его легла тень глубокой печали. Элси поняла, в чем дело, час спустя, когда в гостиную, где они беседовали с Аделаидой, вошли старший мистер Аллизон и Гарольд, тяжело опиравшийся на руку отца. Они поздоровались с Элси, и пожилой джентльмен сказал:

— Моя дорогая, как я рад, что ты опять среди нас.

Гарольд молчал, однако его взгляд был полон такой тоски, что из глаз Элси потекли слезы. С помощью отца и Аделаиды Гарольд сел в мягкое кресло. Пока он, тяжело дыша, устраивался на подушках, Элси, не в силах смотреть на эту немощную, истощенную фигуру и бледное, исхудавшее лицо, тихо выскользнула из комнаты. Встревоженная Аделаида вышла вслед за ней.

— Ах, тетя Ади, — всхлипывала Элси, — он умирает!

— Да, — коротко ответила Аделаида, и по ее щекам тоже побежали слезы. Женщины обнялись и долго плакали вместе. Когда слезы иссякли, Аделаида сказала:

— Мы все знаем, что скоро расстанемся с Гарольдом. Только мать и отец не теряют надежды. Бедная Мэй! Невеселая у нее будет свадьба. Она хотела обвенчаться позже, но Гарольд упросил ее не откладывать. Он сказал, что хочет присутствовать на торжестве и, главное, поздравить Дункана, своего названного брата. Гарри его спас. Иначе Гарольд умер бы в Андерсонвилле. Ты слышала об этом?

— Нет.

— Спроси у Гарольда, и он расскажет тебе, как им с Дунканом удалось бежать. О, Роза, дорогая! — воскликнула Аделаида при виде входящих в комнату миссис Динсмор и миссис Софи Каррингтон, — как это мило! Я как раз собиралась к вам, а вы пришли сами!

Элси сказала:

— Доброе утро, мамочка.

Затем ее взгляд остановился на другой леди. Неужели это Софи, такая постаревшая, с грустными глазами? Софи, надевшая вдовью одежду, спрятавшая роскошные золотые волосы под темным чепцом? Да, это она, Софи — и в следующий миг подруги уже рыдали в объятиях друг друга.

— Моя бедная девочка! Моя хорошая! Да утешит тебя Бог! — шептала Элси.

— Он и утешает. Он помогает мне жить ради детей, ради моих сиротиночек, — сказала Софи, задыхаясь от рыданий.

— Пойдемте к отцу и к Гарольду, — позвала Аделаида, — мы так бесцеремонно их покинули.

— Я знаю, что Гарольд очень хочет поговорить с Элси, — сказала Софи.

Джентльмены терпеливо ожидали возвращения женщин. Элси села рядом с Гарольдом, который немного отдышался и теперь мог участвовать в разговоре.

— Что, сильно я изменился? — спросил он вполголоса, увидев, что глаза Элси вновь наполняются слезами. — Не надо, не обращай внимания на внешность. Я еще никогда не был счастливее, чем теперь. Моя душа сейчас, как река — спокойная, глубокая, живая. И воды ее становится все полнее, все шире с приближением к океану вечности. Я наконец иду домой! — и внутренняя радость, засиявшая в улыбке Гарольда, чудесно преобразила его лицо.

— Но разве ты не можешь остаться ради того, чтобы служить Господу здесь? Ради мамы, ради близких?

— Я бы с удовольствием остался, если бы на то была Его воля. Но я слышу, как Он призывает меня к Себе. И зов Его полон любви и силы.

— Гарольд, когда... — голос Элси задрожал: она вдруг вспомнила, как Гарольд объяснился ей в любви, а она ему отказала. Тогда ей подумалось, что у него пропало желание жить. Но, взяв себя в руки, она закончила фразу. — Когда Господь позвал тебя?

— В Андерсонвилле. До плена я был абсолютно здоров, — поспешно ответил Гарольд, угадав страх Элси. — Зловонный воздух, грязная вода, скудная несъедобная пища убили меня. Но я не умер сразу. Всемогущий и милосердный Господь дал мне время, чтобы я по-иному увидел себя, людей и мир. И еще — чтобы преодолел грешную любовь к тебе, моя единственная. Вот там, в плену, я уловил Его тогда еще едва различимый зов и понял, что все мои испытания неслучайны: в них шаг за шагом воплощается Божий замысел обо мне. Я перестал сопротивляться, целиком положился на Его волю, и теперь моя душа, освобожденная и преображенная, готова предстать перед Господом. Я так рад, дорогая! И совсем не жалею о цене, которую мне пришлось заплатить за свое спасение.

Глаза Элси просияли. Гарольд не договорил, потому что в комнату вошли его мать, сестры Мэй и Дэйзи и мистер Динсмор с сыном и дочерью. Все, конечно же, начали здороваться, а как только завершился обмен приветствиями, пришел мистер Травилла с тремя детьми.

Элси подозвала детей и с материнской гордостью представила их Гарольду.

— Я научила их называть тебя дядей Гарольдом. Не возражаешь?

— Нет, конечно. Я рад таким племянницам и племяннику.

Гарольд оживился. Он с восторгом всматривался в лица детей, а затем привлек к себе младшую Элси и, обняв ее, сказал:

— Она в точности похожа на тебя маленькую. Хотя, когда вы с отцом гостили в Элмгроуве, ты была немного моложе. И ее тоже зовут Элси?

— Да, оба папы — мой и ее — так решили.

— Мне нравится, что меня зовут как маму, — сказала очаровательная девочка, застенчиво глядя на Гарольда. — Папа и дедушка называют маму Элси, а меня — маленькой Элси, доченькой или внученькой. А дедушка называет доченькой маму, а папа зовет ее женой. Мама, а дядя Гарольд видел малыша?

— Тезку! Нет, не видел. Покажите мне его.

— Няня гуляет с ним на веранде.

— Доченька, пойди и скажи, чтобы она принесла мальчика, — попросила Элси, и девочка поспешила выполнить просьбу.

Гарольд с интересом рассматривал малыша.

— Красавец. Таким тезкой можно гордиться, — сказал он, поворачиваясь к Элси с довольной улыбкой. — Спасибо тебе и твоему мужу, что вспомнили обо мне и оказали мне такую честь.

Мистер Травилла, поздоровавшись со всеми родственниками, подошел к Гарольду. Эдвард был глубоко взволнован печальной переменой, произошедшей с Аллизоном: когда Травилла видел его в последний раз, тот был в самом расцвете молодости.

Сев подле Гарольда, мистер Травилла с искренней заинтересованностью стал расспрашивать его о самочувствии, о лечащем враче, о возможности выздоровления.

— Такой возможности нет, — ответил Гарольд на последний вопрос. — Лучше мне не становится. Наоборот.

— Печально, мой друг. Но все же будем надеяться, что в болезни произойдет перелом, и ты начнешь поправляться.

— Родители тоже так говорят, — ответил Гарольд со спокойной улыбкой, — но у меня самого надежды не осталось. Хотя я знаю, что для Господа возможно все, и потому полностью отдал свою жизнь в Его руки.

— Дядя Гарольд, — сказала маленькая Элси, подходя к креслу и глядя на дядюшку глазами, полными любви и глубочайшего сочувствия, — мне вас так жалко! Я буду молиться, чтобы Господь исцелил вас. Или, если Он считает подругому, чтобы быстро забрал в счастливый край, где вы никогда больше не будете болеть.

— Спасибо, дорогая, — сказал Гарольд, наклоняясь, чтобы поцеловать девочку. — Я знаю, что Бог услышит молитву чистого детского сердца.

— Дядя Гарольд, вы ведь играли с мамой, когда были таким же маленьким, как я? — полюбопытствовал Эдди, подходя к креслу с другой стороны.

— Нет, я был побольше, — ответил Гарольд, положив руку на голову мальчика. — Твоя мама была примерно такая же, как твоя тетя Рози, а я — на три или четыре года старше.

— Мы сегодня ходили с няней к ручью, где вы играли с мамой и тетей Софи, — сказала Элси. — Там очень здорово!

— Мы с Софи в последнее время часто вспоминаем о том времени, — вздохнул Гарольд, повернувшись к мистеру Травилле. — Кажется, что все было только вчера, а на самом деле сколько воды утекло с тех пор! Как мы изменились! Что ты хочешь, Рози? — спросил он, потому что девочка, подойдя к его креслу, с нетерпением ожидала, когда Гарольд обратит на нее внимание.

— Дядя Гарольд, вам нетрудно рассказать, как вы были в плену и как убежали? — спросила Рози. — И взрослые тоже хотят послушать, если это вас не утомит.

— История короткая — не думаю, что рассказ меня утомит. Только сядьте поближе, я не могу говорить громко.

Все собрались вокруг Гарольда. Взрослые несколько раз сказали ему, что если он плохо себя чувствует, то рассказ вполне можно отложить до завтра.

— Спасибо всем за заботу, — сказал Гарольд, — но говорить я могу и с радостью выполню просьбу младших и старших членов семьи.

И он начал свое повествование. Все слушали с живейшим интересом. Рассказывая о лагере, Гарольд описал и свой разговор с Джексоном, и смерть несчастного преступника.

Элси вздрогнула и побледнела, но муж вовремя взял ее за руку, и она с облегчением вздохнула. Элси посмотрела на отца — тот кивнул дочери, и лицо его выразило радость, смешанную с печалью из-за ужасного конца нераскаявшегося злодея.

Гарольд провел в доме брата весь день. После обеда он остался наедине с Элси, передал ей посылочку Уолтера и рассказал, как она к нему попала.

— Дорогой Уолтер! — заплакала Элси. — Мне так хотелось узнать, как он погиб. Боже, как я рада, что он стал христианином! Слава Тебе, Господи!

— Тот офицер, его друг, сказал мне, что Уолтер был убит наповал. Он не мучился.

— Благодарение Богу! Давай откроем пакет. Тебе ведь тоже интересно увидеть, что внутри.

В пакете оказалось письмо, адресованное Элси, и две фотографии: на первой была изображена сама Элси в свадебном платье, а на второй — Уолтер в военной форме.

Первую фотографию Элси небрежно отложила, как не заслуживающую никакого внимания, а вторую взяли и долго, пристально всматривалась в лицо Уолтера, то и дело вытирая бегущие по щекам слезы.

— Какое у него благородное, красивое лицо, — тихо прошептала она. — Подумать только, я уже никогда не увижу его в этом мире! Как хорошо, что он передал мне этот снимок! — и Элси опять заплакала. Справившись с собой, она посмотрела на Гарольда и вздрогнула: такая любовь и такая боль отражались в его взгляде, прикованном к фотографии Элси в подвенечном наряде.

— О, Гарольд! — тихо простонала Элси.

Гарольд глубоко вздохнул, но лицо его просветлело, и он взглянул на Элси с выражением покоя и смирения.

— Думаю, что в любви, которую я испытываю к тебе сейчас, Элси, нет греха, — сказал он. — Я рад твоему счастью и смирился с тем, что ты принадлежишь другому. И этому смирению я тоже рад, потому что скоро умру. Но так было не всегда. Если бы ты знала, как я боролся с собой... и с этой любовью! И все напрасно: когда я решил не приезжать на твою свадьбу, мне безумно захотелось увидеть тебя еще раз. Увидеть, прежде чем ты выйдешь за другого, и моя любовь станет грехом. И вот сейчас, глядя на эту фотографию, я вспомнил, какую боль я испытал в вечер твоего бракосочетания. Я думал, что не выдержу, сойду с ума.

— Значит, ты все-таки там был?

— Да, был. Недолго. Я пришел в последнюю минуту, когда все уже были в зале, и во время церемонии стоял за дверью, в тени. А в конце ты посмотрела в мою сторону, и я убежал. Я боялся, что меня заметят, и тогда все поймут, как я тебя люблю — я не смог бы скрыть своих чувств. Но не плачь обо мне, дорогой друг! Печаль и разочарование обернулись для меня благом. Теперь моя душа стремится к Богу сильнее, чем к земной любви.

— О, Гарольд, Его любовь бесконечно выше и глубже моей!

Взгляд Элси упал на письмо Уолтера, лежащее у нее на коленях. Она взяла его, бегло просмотрела, а затем стала читать внимательно, часто останавливаясь, чтобы смахнуть набегающие на глаза слезы. К Элси и Гарольду подошел мистер Травилла.

— Письмо от Уолтера, Эдвард, — сказала Элси дрожащим голосом, передавая послание мужу.

— Значит, он жив?! — радостно воскликнул Травилла.

— Нет, он погиб, — ответила Элси и разрыдалась. Гарольд коротко объяснил, в чем дело.

— Прочитать письмо вслух? — спросил мистер Травилла.

— Если Гарольд хочет послушать. Там нет никаких секретов.

— Хочу, — сказал Гарольд.

Мистер Травилла начал читать, а Элси пошла на другой конец комнаты, к отцу. Ее сердце переполняла странная смесь чувств, и все они были окрашены печалью.

Письмо было посвящено описанию религиозных переживаний Уолтера. Со времени своего последнего визита в Оакс он постоянно радовался, что познал любовь Христа. Уолтер предчувствовал, что погибнет в сражении у Шайло, но не боялся смерти. Встречей с Богом и дарованным ему бесстрашием он, по его словам, был обязан брату Хорасу и, особенно, Элси — ее твердому следованию христианским принципам, ее праведной жизни все те годы, что Уолтер ее знал.

Несмотря на горькую печаль об Уолтере, при воспоминании об этих его словах сердце Элси наполнялось радостью и благодарностью Богу. Она не придала значения собственному вкладу в обращение Уолтера, но была чрезвычайно рада, что Господь использовал ее для исполнения Своих замыслов и спасения еще одной достойной души.

Тихонько отворилась дверь. В комнату вошли трое детей Элси. Они собрались вокруг мамы, потому что были научены думать о других, а дядя Гарольд болел, и его нельзя было беспокоить.

— Мама, мы уже поужинали. Ты пойдешь с нами?

— Да, дорогие, иду.

— Мама, — прошептала маленькая Элси, обеспокоенно заглядывая в милые глаза, все еще наполненные слезами, — мамочка, ты плакала. Что тебя огорчило? Как мне утешить тебя?

— Люби меня, маленькая, и будь доброй. Ты — моя драгоценная утешительница. Смотрите, дети, — и Элси показала им фотографию. — Это ваш дядя Уолтер в военной форме. — По ее щеке покатилась большая слеза.

— Мама, — поспешно сказала маленькая Элси, — какой он красивый! И он сейчас счастлив, ведь он рядом с Иисусом.

— Да, доченька, мы не должны плакать о нем.

— Дорогой дядя Уолтер! Бедный дядя Уолтер! — сказали Эдди и Виолетта.

— Идите, пожелайте спокойной ночи папе и дяде Гарольду, — сказала Элси, и дети сразу повиновались.

Они по очереди взобрались к отцу на колени и обняли его, а он перецеловал своих отпрысков. Гарольд с наслаждением любовался этой сценой.

— Папа, давай немного поиграем, — попросил Эдди, ожидая, что отец, как всегда, поиграет с ними перед сном.

— Нет, милый, сегодня мы не будем играть. Поцелуйте дядю Гарольда и ступайте в детскую.

— После четырех лет войны необыкновенно приятно оказаться среди детей, — заметил Гарольд, когда Элси увела свой выводок из гостиной.

— Я боялся, что шум и возня тебя утомят, — сказал мистер Травилла.

— Но твои дети вовсе не шумные, они умеют себя вести.

Тетушка Хлоя и Дина ожидали прихода своих подопечных, и вскоре три малыша были облачены в белые ночные рубашечки. Мама села на диван, посадила маленькую Виолетту на колени, Элси и Эдди — около себя, и полчаса посвятила общению с детьми. Она слушала их, отвечала на все вопросы, сочувствовала, ободряла, радовалась и огорчалась вместе с ними. Дети открывали маме сердца, зная, что найдут полное принятие и понимание, и доверчиво рассказывали ей обо всех своих маленьких радостях, горестях, тревогах, успехах, неприятностях и сомнениях.

— А вы помните выученные утром стихи? — спросила мама. — Элси скажет первой — она старшая.

— Мамочка, я думала о них много раз, — ответил нежный детский голосок. — Мы сегодня утром гуляли с папой. Птички, ручей, деревья, цветочки и голубое небо будто говорили мне: «Бог есть любовь». Еще, мама, у меня было искушение не послушаться, но я попросила: «Господи, помоги мне», — и Иисус меня услышал.

— А что произошло, дорогая?

— Мы с кузинами собрались попить чаю. Сели в тени, под деревьями. И там был пирог и очень красивый торт.

— И варенье, — с оттенком сожаления сообщил Эдди.

— Да, мама, и варенье. Все выглядело так вкусно, что мне захотелось попробовать хоть чуть-чуть! Я знаю, вы с папой не позволяете нам есть сладости, потому что из-за них мы можем заболеть. Но мне вдруг стало казаться, что немножечко можно — ведь если немножечко, то ничего не будет. Поэтому я сказала: «Господи, помоги мне», — и мне сделалось легко и радостно. И я не нарушила ваш запрет. Ах, мама, какое счастье, что Иисус любит меня!

— Милая моя! Конечно же, любит, — сказала мама и нежно поцеловала девочку.

— А Эдди был хорошим мальчиком и сказал: «Нет, спасибо, мама и папа не разрешают нам есть варенье и сладкие пироги».

— Мой драгоценный сыночек, — и Элси нежно погладила рукой курчавую головку, покоящуюся на ее плече.

— Мама, я люблю тебя. Я так сильно тебя люблю! — воскликнул Эдди, крепко обнимая мать. — И папу тоже, и Иисуса! Мама, сегодня я тоже не хотел слушаться, когда девочки забрали у меня новый хлыст — мне его папа недавно купил. Но я вспомнил, что нельзя быть жадным, помолился про себя, и Иисус мне помог. Я не стал отбирать у них хлыст, а потом они мне его сами отдали!

— Да, сынок, вот так Господь и будет тебе помогать, если ты Его попросишь. А ты, моя фиалочка? Что скажет маме Ви?

— Ви не хотела, чтобы нянечка умыла ей лицо и причесала волосы. Ви кричала и плакала, и отпихнула няню. Мама, прости Ви! — и золотоволосая головка уткнулась в мамину грудь.

— Ай-яй-яй. Моей малышке надо быть терпеливой. Старайся, моя хорошая. Мама уверена, что в другой раз Ви так не сделает, и Бог ей поможет, если она попросит, — сказала Элси с нежной заботой в голосе. — А теперь давайте споем «Иисус любит меня».

Они дружно запели, и детские голоса трогательно сливались с голосом мамы. Потом Элси рассказала детям библейскую историю, выслушала их короткие молитвы, проследила, чтобы они улеглись поудобнее, нежно поцеловала каждого, пожелала спокойной ночи и ушла из детской.

Придя в свой будуар, она обнаружила там мужа, задумчиво расхаживающего по мягкому ковру. При виде жены он просиял и широко раскрыл объятия.

— Эдвард, дорогой мой! — сказала Элси, кладя голову ему на плечо, и он нежно прижал жену к сердцу. — Как стойко и терпеливо ты переносишь все испытания!

— Не более стойко, чем ты, женушка. Мы сегодня услышали столько печального о наших родных, друзьях и соседях.

— Правда. Удивительно, что мы почти ничего не потеряли по сравнению с другими. Но ты, конечно, огорчился, что Йон разрушен.

— Конечно, женушка. Но мне ли жаловаться? Мне ли роптать? Пусть бы я потерял все — и поместье, и состояние — у меня есть ты и дети. Вы все в целости и сохранности. Что еще мне надо?

— Ничего, мой милый бессребреник! — весело ответила Элси и посмотрела на мужа с гордостью и любовью. — Но не забывай: все, чем я владею, — твое.

— Спасибо, дорогая. Я человек негордый. Принимаю помощь охотно и с удовольствием, особенно от красивых женщин. Мы с тобой восстановим дом в Ионе, и он станет лучше, чем прежде — удобнее, красивее. В нем будем жить мы, и наши дети, и дети наших детей...

— То есть внуки, — закончила Элси, радостно улыбаясь. — О! Я уже вижу наш новый дом, подобие рая на земле. Вот уж правда, не было бы счастья, да несчастье помогло.

— Да, дорогая.

— «Притом знаем, что любящим Бога, призванным по Его изволению, все содействует ко благу» (Рим.8:28). Эдвард, я не могу думать без содрогания о том, какой ужасный конец постиг Джексона! И все же... Прости, меня Господи, но я испытала огромное облегчение, узнав, что он умер. Даже в Европе я все время боялась, что он вдруг появится и кого-нибудь убьет.

— Я тоже испытал облегчение. Я думаю, греха в этом нет. Мы же не радуемся гибели Джексона. Более того, прояви он хоть малейшее желание, мы сделали бы все, чтобы его спасти. А что ты скажешь об Уолтере? Ты рада, что Он нашел Бога?

— О да! Кстати, я не успела показать тебе его фотографию, — и Элси вынула из кармана снимок.

— Какой хороший портрет. Тебе он очень дорог, да?

— Да, очень. Знаешь, милый, мне так странно: вот мы вернемся домой, а Уолтера там нет...