Т

Т

ТАЙНИК — судороги у детей; родимец (Сиб.) (см. РОДИМЕЦ).

ТЕНЬ — дух лесных избушек, душа; домовой; привидение, призрачный двойник человека.

«Навалилась на меня тень, я и спрашиваю к нему (у их всегда надо спрашивать) — к худу али к добру. А сам еле говорю, а он взял колокольчик, да так по всему моему телу звенит: „Вот, — говорит, — к чему. Вот к чему“. И пропал. Так я тот год оженился» (Арх.); «Зверя я с этим ружьем овек не убоюсь, а вот было только раз в избушки, что до поту в страх тень вгоняла» (Арх.); «Тень его явилась мне» <Даль, 1882>; «Если у одного из сидящих за кутьей нет тени, то он скоро умрет» <Даль, 1984>; «Посмотреть на свою тень — будет бессонница» (Ворон.).

Дух лесной избушки, появляющийся в виде тени, по всей вероятности, представляет собой разновидность домового духа, «хозяина» лесного жилья, который может «шутить» над людьми, останавливающимися в лесу на ночлег, и даже выживать чем-то не угодивших ему пришельцев.

Тень — один из традиционных обликов покидающей покойника души (см. ПОКОЙНИКИ, ДОМОВОЙ): «В одном селе (Мурашах) мне рассказывали: когда у мамы умирал ребенок, она созвала ночевать старушку; когда наступила смерть, старушка видела, как на стене промелькнула тень — больше ничего не было. „Это, — догадывается старушка, — промелькнула душенька или тень ее“» (Сиб.) <Виноградов, 1923>.

«Мифологизация тени как некой самостоятельной субстанции, подобия, двойника человека, имеет очень глубокие корни; ср. сохранившееся до недавнего времени поверье о том, что тень может покинуть человека перед его смертью. Тень — это нечто принадлежащее обоим мирам, реальному и потустороннему» <Черепанова, 1983>.

Тень — распространенная форма появления домового.

В поверьях Вологодчины пастень — домовой, который является в виде тени на стене, «наваливается» ночью на человека. В пинежской быличке появляющийся ночью домовой прямо назван тенью: «Сколько он (домовой. — М. В.) мне показывал, что ему эта корова не нравится, а ничего, думаю, свыкнется. Вот как я ее привел, так в ту ночь и навалилась на меня тень. Гляжу, слышу, а шевельнуца не могу. Давил, давил, я аж в храп пошел. А потом как хва-а-атит меня к потолку, так я там прилип, а он меня лавой (скамьей. — М. В.) подпиха. А потом как швырнет на лаву, так я и упал, даже разбился».

Согласно верованиям Орловщины, домовой дух, давящий человека, предсказывает будущее. Однако сам он не смеет приближаться к людям — «давит» его тень. Стень — домовой-тень (Яросл.); тень (Волог.), но в то же время призрак, двойник. Тень «наводит» стень (способна вызвать болезнь сухотку) (см. СТЕНЬ). Тень может быть и причиной детской бессонницы. «Когда ребенок кричит без причины и мечется во сне, то его держат против света вечером так, чтобы… на стене отражалась его тень; тогда кто-нибудь ножом или топором рассекает два раза тень крестообразно на трех стенах подряд, а затем нож (или топор) выбрасывается на всю ночь за порог в сени» <Балов, 1890>.

Таким образом, домовой дух или душа, призрачное подобие человека, может быть и двойником, и тенью одновременно, то есть неразлучным спутником человека. В то же время тень наделяется самостоятельным бытием. Ср. появление домового-тени и домового-двойника перед переменами, большими несчастьями (как и исчезновение тени перед смертью); возникновение двойника в зеркале при гадании (нередко он выходит из зеркала). Ср. также распространенную веру в то, что «если покойник отразится в зеркале, то он долго в доме жить будет»; «Если пальцем начертить на зеркале чье-либо имя — того человека увидишь в тот день во сне» (Ворон.) и т. п. (см. ДОМОВОЙ, ПАСТЕНЬ, СТЕНЬ).

ТИРЕНЬКИЙ — особый «младенческий» дух.

«Если только что родившийся ребенок начинает смеяться, то это означает, что в нем находится тиренький. С таким ребенком нужно обходиться очень осторожно, иначе из него выйдет урод. Чужому человеку такого ребенка нельзя показывать — тиренький этого не любит» (Калуж.) <Попов, 1903>.

ТИХОНЬКИЙ — детская болезнь; родимец, смиренец; дух, вызывающий болезнь, или персонификация болезни.

Согласно сообщению Г. Попова, в основе местных названий детских заболеваний «почти всецело лежат суеверные представления о происхождении болезней. Такой суеверный характер имеют названия детской эклампсии (родимчика) — смиренец, смиренчик, тихонький, родимый, „свое“ (Новг., Орл.) При заболевании, именуемом тихоньким, более всего боятся „измешать“ ребенка и говорят: „Пусть ссыпает“. На Ярославщине ребенка, больного тихоньким, протаскивали через ступеньки сквозной лестницы и просили: „Тихонький, тихонький, не ломайся над ребенком, ломайся над лестницей“» <Попов, 1903>.

«Иногда называют тихоньким также поясничную ломоту у взрослых и избегают какого бы то ни было лечения, потому что боятся „раздразнить“» <Попов, 1903>.

ТРЯСОВИЦА, ТРЕСЕЯ, ТРЕСЬЯ, ТРЯСАВИЦА, ТРЯСЕНИЦА, ТРЯСЕЯ, ТРЯССЯ, ТРЯСУННИЦА, ТРЯСУНЬЯ, ТРЯСУХА, ТРЯСУЧКА, ТРЯСЦА, ТРЯСЬ — лихорадка, гнетучка, кумоха.

«Мне имя Трясся. Не может тот человек согретися в печи» [из заговора]; «Мне есть имя Трясовица, яко пещь распаляется дровами, тако я распаляю у человека все члены и кости» [из заговора]; «Изняла его трясучка»; «Трясца что ненастье: не знаешь, откуда берется»; «Без притчи и трясца не емлет» <Даль, 1882>; «Рак от четыредневныя трясовицы уздравляет, ровно как и перец, принимаемый внутрь» [ «Прохладный вертоград»]; «Полынь трава, растет что лебеда. Полезна она и вино варить с медом, тот человек порчи не боится. Грыжу вон гонит и от трясавицы добра» [из Травника].

Трясовица — одно из распространенных названий лихорадки, болезни, которая может проявиться по-разному, но сопровождается ознобом, судорогами, «трясет» человека и «трясется» сама. Ср.: «Трясея, или трясовица, производит трясенья в теле и его членах. Сюда относятся перемежающиеся лихорадки и всякие болезни с конвульсиями» (Арх.) <Ефименко, 1877>. В некоторых местностях полагали, что перемежающаяся лихорадка трясучка — «от испуга и лечится испугом» (см. ЛИХОРАДКА).

Трясучку, порчу колдуны нередко «напускали по ветру», с приговором: «Как на осине лист трясется, так и тебе трястись» (Волог.). Соответственно такую «трясучую напасть» крестьяне некоторых областей России стремились передать осине: «Больной [лихорадкой], если хватит сил, идет в лес, находит осину, кланяется ей и говорит: „Осина, осина, возьми мою тресину, дай мне леготу!“ После этого перевязывает осину своим поясом» (Арх.) <Ефименко, 1878>.

Лихорадку-трясовицу обычно представляли в облике женщины, девицы, девы-трясовицы. Таких девиц-лихорадок (лихорадок — дщерей Иродовых), по поверьям, могло быть определенное число — семь, девять, двенадцать и т. п. (см. ЛИХОРАДКА).

В вологодской быличке заболеванию трясухой предшествует появление «женщины в черном» — она входит в избу.

Традиционно считалось, что многие болезни (трясовица-лихорадка, мигрень, переутомление, икота, сонливость и бессонница) — «от беса». В «Повести о скверном бесе» он говорит о себе: «Они же (люди, соприкоснувшиеся с водой, в которой обмывался бес. — М. В.) после меня примут болезни тяжки, и кашлеве, и трясовицы, и иные скорби».

Девицы-трясовицы упоминаются в заговорах. По сообщению из Саратовской губернии, при лечении от лихорадки «ворожея приходит к больному три раза по зорям, выводит больного на зорю и, смотря на воду в сосуде, говорит: „Заря зарница, красная девица, избавь раба Божьего [имя] от матухи, от знобухи, от летучки, от жетучки, от Марьи Иродовны и от всех двенадцати девиц-трясовиц“. Затем ворожея крестообразно смахивает хворь со лба, подбородка, щек, плюя на землю и умывая больного наговоренной водой».

Лечились и оберегались от трясовицы так же, как и от других разновидностей лихорадки, эмпирическими или суеверными средствами (нередко объединяя и то и другое) (см. ЛИХОРАДКА).

Кроме сопровождаемых различными магическими средствами заговоров, вплоть до начала XX в. (да и позже) в большом ходу были молитвы, записки (в соединении с разнообразными амулетами и без них), помогающие от трясовицы и проч. Тексты предполагалось носить с собой или съедать. В статье Соловецкого сборника «Об отреченных книгах» (XVII в.) упоминаются «лживые молитвы о трясавицах, о нежитех и о недузях» и осуждается обычай писать «грамоты трясовские» (то есть спасающие от трясовиц записки) «на просфирах и на яблоцех» <Буслаев, 1861>.

«От трясовицы» — «Напиши на служащей просфоре, дай ясти больному сию молитву: „Во имя Отца и Сына и Св. Духа. Яко же святий Аркадий укроти львы в пустыни, такоже и ты, Господи, укроти трясовицу сию в рабе Божием [имя], всегда, ныне и присно, и во веки веков, аминь“» (Арх.).

Жители многих районов России прибегали для лечения лихорадки-трясовицы к абракадабрам. Приалтайские крестьяне на четырех клочках бумаги писали (поочередно): «Алфена, Тугай, Лефтихий», а на четвертом следующее:

«Абракумлятум

Абракумляту

Абракумля

Абраку

Абра

Аб

Во имя Отца и Сына и Св. Духа. Аминь [три раза]. Отыди проклятая трясовица! В место пустое и безводное от раба Божьего [имя]. Аминь, аминь, аминь» («абракумлятум» писали на самой большой бумажке). Поутру натощак предписывалось съесть бумажку с надписью Алфена, а «большую записку сложить и привязать на крест. На другое утро надо съесть Тугай, на третье — Лефтихий и закусить пеплом бумаги, носимой в продолжение двух суток на кресте. Больной не должен видеть ни слова из этой тарабарщины» <Демич, 1894>.

От трясовицы оберегало ношение на кресте ладанки с зашитыми в нее молитвами.

Согласно поверьям Архангельской губернии, болезнь «прикасается к человеку в то время, когда он встанет не благословясь и пойдет не перекрестясь; когда же она вселится в него, тогда, говорят, не выгонишь ее ни пестом, ни крестом, только разве тем, чего она боится и от чего убегает, например: трясавица боится костей от головы зубатой рыбы или кобыльей, и для того эти вещи кладутся под постель больного, огнива, смолы, можжевельника, оси тележной и травы чертополоха. Впрочем, этой последней травы все болезни побаиваются, а потому ветку чертополоха можно видеть под потолком почти во всякой избе Шенкурского уезда» <Ефименко, 1877>.

«В рукописном сборнике XVII в., известном под именем „Домашнего обихода“, встречаем такое средство от лихорадки, представляющее смесь эмпирии с суеверием: „Аще кого трясца держит, и ты возьми чесноку да хреню, да истолки обое вместе, да вяжи себе на шею, и кто станет говорить: „Чесноком де от тебя пахнет“, — и не отпираться. И тот чеснок и хрен делается, чтобы люди не знали“»; «На Руси издавна вошло в обычай давать таким больным (страдающим трясовицей. — М. В.) целесообразные напитки и пищу. Уже в „Прохладном Вертограде“ 1672 г. читаем: „Уха валеного кура прията, помогает на трясовицу. Воду студеную даем пити, кои недугуют трясавицею, даем им пити воду, как биение перестанет, а тело станет ни горячо, ни студено, а в то время, как его биет студеностью, или его в пар кинет, тогда ему пити не давай ни воды, ни вина“» <Демич, 1894>.