Народ Израиля

В книге «Зогар» отношения между учителем и учеником уподобляются связи между душой человека и Шехиной. Такое каббалистическое истолкование талмудической аналогии опирается на понятие «хаврайя». Хаврайя — это «мистические товарищи»,  которые именуются также «ликом Шехины», «потому что Шехина сокрыта в них. Она скрыта, а они явлены» <1>. Поскольку Шехина пребывает там, где нет никаких различий, мы должны понимать эти слова как указание на то, что на самом глубоком уровне вся духовная община есть не что иное, как сама Шехина. В состоянии чистого бытия не может быть никаких мистических товарищей и никаких искателей духовной истины, ибо искать в нём нечего. В нём нет ничего, кроме чистой игры энергии, являющей божественную имманентность. Но акт «восхождения» и «нисхождения» через миры динамичен, и здесь Священная Мать может принимать разнообразные облики. К числу важнейших форм, в которых она может предстать, относятся «община Израиля» в целом,  а также, в первую очередь для каббалиста, вышеупомянутые «мистические товарищи», принадлежащие к этой общине и посвятившие жизнь тому, чтобы ввести Шехину в среду своего народа. Так как иудаизм —  религия общинная, а каббала по определению является скорее коллективной, нежели индивидуальной практикой, то прежде чем рассматривать индивидуальные роли учителя и ученика, необходимо уделить внимание коллективной роли общины как таковой.

Момент возникновения сообщества, именуемого «народом Израиля», связывают с синайским откровением, которое было даровано не одному лицу, а целой общине, насчитывавшей более 600 тысяч душ. Несмотря на длительную историю беспорядочных переселений и рассеяния, которая, теоретически, должна было воспрепятствовать развитию национального сознания, массовое духовное озарение, испытанное евреями при горе Синай, оказалось достаточно сильным, чтобы запечатлеться в душах их потомков по меньшей мере на три тысячи лет. Из этого первоисточника родились письменная Тора и свод законов, от библейской эпохи до наших дней служившие для претворения синайского откровения в повседневную жизнь еврейской общины. Однако отдельные члены этой общины с самого начала прилагали все усилия к тому, чтобы синайский опыт просветления не превратился в простую метафору. Они утверждали, что Тора — это непрерывное духовное откровение, которое может испытать каждый. Разумеется, сторонники подобных воззрений, искатели непосредственного опыта соприкосновения с Божественным, всегда оставались в меньшинстве. И те из них, кого превозносили как пророков, святых праведников и мудрецов, и те, кого презирали как еретиков или безумцев, были обречены на изоляцию, единственным выходом из которой была организация собственной мистической общины внутри более обширного еврейского сообщества.

Еврейские мистики взяли на себя двойную задачу: им предстояло слиться воедино с Торой, в то же время выполняя в повседневной жизни её заповеди и восходящие к ней законы. Именно стремление к непосредственной жизни в Боге и к опыту богоявления в физическом мире превратило их в маргиналов и, в конечном счёте, вынудило уйти в подполье. Многие раввины относились с подозрением ко всякому, кто осмеливался читать и пытался применять на практике «сокровенную» Тору. Ортодоксальных вероучителей возмущала мысль о том, что люди из народа дерзают толковать столь возвышенное и эзотеричное знание. Вспомнив, к тому же, предостережения об опасностях, на которые не скупились сами мистики, можно вообразить себе, какая исключительная отвага нужна была для того, чтобы вступить на этот путь даже под защитой мистического товарищества, а тем более — самостоятельно. Ведь практика каббалы требовала от своего приверженца посвятить всю жизнь выполнению обыденных предписаний, при этом с каждым земным поступком поднимаясь на очередную ступень духовной лестницы, ведущей к Богу. Иными словами, мистик был постоянно погружён в состояние кавваны —  теснейшее, неразрывное единение с Богом. В этом отношении всякого истинного каббалиста можно рассматривать как буквальное воплощение заповеди любви и «прилепления» (девекут) к Богу.

Поддерживать столь тесную и постоянную близость к Торе может быть весьма нелегко. Поэтому даже те, кто предпочитал толковать Священное Писание в мистическом ключе, вынуждены были опираться в своих интерпретациях на практический опыт и находить для них подтверждение в традиции. Как иначе можно было отличить подлинный мистический опыт от иллюзорного? Разумеется, никак. Искателям духовной истины приходилось просто следовать своей интуиции, полагаясь на веру и свойственный еврейскому духу прагматизм. Перефразируя Маймонида, можно сказать, что пророк является «истинным», если его пророчества сбываются. Иными словами, единственный способ удостовериться в истинности учения — испытать его на себе. И вот какой совет даёт в связи с этим каббалист шестнадцатого века Моисей Кордоверо:

«Старайтесь учиться у того, кто прошёл дальше всех путями чистоты, ибо такому человеку вверены сокровища Господа. Не гонитесь за теми, кто похваляется своим знанием. Голоса их грохочут, как волны морские, но мудрости у них — кот наплакал. Я сам сталкивался с этим много раз.

То же относится и ко многим сочинителям, вставляющим в свои книги загадки и стихи и пишущим цветисто; речь их обременена излишествами… Дабы совершенствоваться, держитесь таких книг, как сочинения рабби Шимона бар Йохаи, а именно, различные разделы «Зогара». Из книг его предшественников: «Сефер Йецира» и «Бахир». Из более поздних трудов: «Источник мудрости», «[Рассказы] о Колеснице», «[Рассказы] о Творении» и тому подобные писания.

Изучайте эти книги двумя способами. Сначала прочтите и перечтите текст много раз, делая заметки для памяти, но не погружаясь глубоко. Затем изучите книгу с полным сосредоточением, сообразно своим способностям. Даже если что-то покажется вам непонятным, не останавливайтесь, ибо Господь обязательно поможет вам познать скрытую мудрость. Как родитель обучает ребёнка, так и Господь очищает мало-помалу всякого, кто занялся постижением этой мудрости. Я сам испытывал это бессчётное множество раз.

Если что-то в этой мудрости покажется вам сомнительным, подождите. Пройдёт время, и смысл откроется вам. Высший дар этой мудрости обретается в ожидании тайн, которые откроются вам с течением времени…

Проявляющие упорство в изучении этой мудрости обнаруживают, что после многих раздумий над нею знание внутри них взрастает — сущность [понимания] прибывает. Поиски всегда приводят к чему-то новому» <2>.

К сожалению, даже самые благонамеренные искатели духовной истины подчас допускали ошибки. Самая знаменитая из таких ошибок случилась век спустя после того, как Кордоверо написал эти строки. Саббатай Цви, уроженец Смирны (Турция), обрёк тысячи своих последователей на нищету, отступничество и гибель. После этой катастрофы лишь немногие каббалисты осмеливались втайне поддерживать традицию, пока, наконец, Исраэль Баал Шем Том в восемнадцатом веке снова не вывел её из подполья. Подобно «львятам» из сафедского кружка Ицхака Лурии, первые хасиды — ученики Баал Шем Това — рассеялись после смерти своего учителя. История Саббатая Цви повторялась вновь и вновь: повсеместно стали возникать хасидские культы во главе с «учителями», объявлявшими всех прочих «учителей» обманщиками. Библейское понятие «цадик» («праведник») получило в девятнадцатом веке ложное толкование: в некоторых кружках его ошибочно поняли как обозначение мессии-искупителя, а не вдохновенного вероучителя. Хасидские общины в Европе множились с такой скоростью, что всё движение хасидизма едва не измельчало окончательно. На этом фоне идея мистического товарищества породила немало озлобления и сектантских дрязг, и только холокост положил конец пустым пререканиям. Если даже раввины нередко подозревали каббалистов в причастности к опасному тайному сговору, то что же могло помешать могущественным антисемитским режимам Европы использовать идею «еврейского заговора» как повод для истребления евреев?