Тедди Колек отвечает за все

Когда первый приступ эйфории, охвативший Израиль в дни Шестидневной войны, прошел, перед его лидерами неминуемо встал вопрос, что делать с завоеванными землями дальше?

Этот вопрос расколол Израиль на два противостоящих друг другу политических лагеря, однако по одному вопросу даже между самыми яростными политическими противниками возникло почти полное согласие: как бы ни развивались события дальше, на какие бы уступки ни пошел Израиль ради достижения мира, Западная Стена не может быть предметом политического торга. Израиль не оккупировал, а освободил ее, и уже никогда не откажется от своего права владеть главной еврейской святыней.

В связи с этим следовало немедленно создать в Иерусалиме в целом, и в районе Стены в частности новую политическую и демографическую реальность, которая бы утвердила суверенитет Израиля над Иерусалимом. Проще говоря, вернуть евреев в Старый город и заселить евреями восточные кварталы столицы.

В первую очередь, эту задачу следовало выполнить в районе Стены Плача, чтобы обеспечить к ней свободный доступ молящихся и создать возле нее достаточно места, чтобы она могла вместить всех желающих. Уже первые дни после окончания войны показали, что ежедневно к Стене будут приходить тысячи людей, и им просто негде было разместиться на пятачке длиной в 28 и шириной в 3.6 метра.

Выполнение задачи по расширению площади перед Стеной облегчалось тем, что уже в момент штурма Восточного Иерусалима значительная часть его жителей поспешила покинуть город, бросив свои дома. Так поступили и многие обитатели квартала Муграби, который, напомним, непосредственно примыкал к Стене Плача. В результате на момент окончания Шестидневной войны в его ветхих, лепящихся один к другому домишках осталось меньше сотни семей. И Тедди Колек, в одночасье превратившийся из мэра Западного Иерусалима в полновластного хозяина большого, единого Иерусалима, недолго думая, предложил оставшимся жителям Муграби переселиться в оставленные хозяевами просторные дома кварталов Силуан и Шуафат, расположенные в восточной части города.

Как рассказывают, для начала жителей Муграби просто повезли показать эти дома, но, войдя в них, они уже наотрез отказались выходить – каждый спешил занять пустующий дом получше. В результате в Муграби осталось лишь 10 самых обеспеченных семей, живших во вполне приличных, основательно построенных домах. Они не пожелали их покидать, во-первых, потому что эти дома их вполне устраивали, а, во-вторых, и из стремления сохранить свое родовое гнездо, а вместе с ним и право арабов жить в этой части города.

Тем не менее, теперь Тедди Колек, а вместе с ним и Израиль могли с чистой совестью заявить, что они не применили к жителям Муграби никакого насилия, и те покинули свои дома добровольно, получив за это вдобавок и другое, куда более просторное и уютное жилье, и денежную компенсацию. Таким образом, путь к превращению Стены Плача в достойное, радующее глаз и сердце место для молитвы был открыт.

Согласно приводящейся во многих книгах и выдащейся в них за исторический факт легенде, уже на второй день после окончания войны все тот же Тедди Колек собрал в своем кабинете строительных подрядчиков города. Разговор был коротким: Колек попросил их снести почти все прилегающие к Стене дома квартала Муграби и расчистить площадь перед ней еще до Шавуота – праздника дарования Торы.

– Денег, чтобы оплатить вам эту работу, в муниципальной казне нет, – добавил Колек. – Но я надеюсь, что вы согласитесь сделать это бесплатно, на добровольных началах, понимая, что вам поручили выполнить поистине историческую миссию. И еще: кто бы ни попытался остановить вас: наблюдатели ООН, депутаты кнессета[41], премьер-министр, члены правительства или генералы, не обращайте на них внимания и продолжайте делать свое дело. На любое требование прекратить работы, отвечайте: “Скажите это Тедди. Тедди отвечает за все!”.

Все это, безусловно, правда, но не вся правда.

На самом деле, отдавая указание о разрушении целого арабского квартала, Колек заручился поддержкой и премьер-министра Леви Эшколя, и начальника генштаба израильской армии Ицхака Рабина. Последние прекрасно понимали, что этот шаг вызовет возмущение и в ООН, и в арабском мире, но так же, как и Колек считали его необходимым. То, что разрушение домов производила не армия, а частные лица по указанию мэрии, а не правительства давало Израилю возможность, по меньшей мере, снять с себя часть ответственности. Дескать, государственные структуры были против, но что поделаешь, если мэр Иерусалима вдруг сошел с ума на национально-религиозной почве?!

Как бы то ни было, уже к вечеру, спустя пару часов после разговора с Тедди Колеком, иерусалимские подрядчики подогнали к Муграби десятки бульдозеров. Работы начались немедленно; многие из подрядчиков не просто руководили своими рабочими, но и сами сели за руль бульдозера. К рассвету следующего дня все было кончено – более 130 домов квартала превратились в груду развалин.

В последующие дни эта группа подрядчиков, начавшая гордо именовать себя “Стражи Иерусалима” занималась уже исключительно тем, что расчищала и разравнивала площадку непосредственно перед Стеной Плача и в ее окрестностях.

Следуя указаниям Колека, строители впервые со времен Сулеймана Великолепного увеличили длину площадки перед Западной Стеной с 28 до 57 метров, доведя ее слева до здания мусульманского религиозного суда “Махакме”, а справа до ворот “Муграби”. В этих границах открытая часть Стены сохраняется и в наши дни.

Разумеется, значительно – до 17 метров была увеличена и ширина этой площадки.

Однако очень быстро выяснилось, что после всех этих работ Стена Плача словно утратила все свое величие. Теперь, если спускаться со стороны Старого города, она представлялась самой обычной, относительно невысокой стеной, отнюдь не внушающей того трепета, который по самому своему определению должна внушать главная религиозная и национальная святыня любого народа.

В 1969 году руководивший раскопками на Храмовой горе археолог Меир Бен-Дов обратился к известному израильскому архитектору Моше Сфадия с предложением разработать план реконструкции площади перед Стеной Плача и всего прилегающего к ней района. При этом он подчеркнул, что перед Сфадией стоит поистине непростая задача: он должен вступить в соревнование с самим архитектором Ирода, и добиться, чтобы Стена органично вписывалась в окружающий ландшафт, причем так, чтобы из любой точки было видно, что именно она является “центром притяжения” всего квартала.

В то же время этот план должен был учитывать интересы археологов, то есть не мешать интенсивно идущим здесь раскопкам; необходимость создать такие бытовые удобства как рукомойники и туалеты; продумать месторасположение кафе и магазинов, в которых тысячи проходящих здесь туристов могли бы подкрепиться и приобрести сувениры и т. д.

Словом, Сфадия должен был найти такое решение, которое устроило бы и тех, кто считал Стену исключительно религиозную святыню; и тех, кто видел в ней одно из главных мест для проведения важнейших государственных церемоний; и работающих в ее районе археологов; и толкущихся тут туристов, и бизнесменов; а заодно продумал бы, как сделать так, чтобы живущие в окрестностях арабы могли свободно передвигаться, не сталкиваясь с теми же евреями и туристами, на чем они категорически настаивали.

И Моше Сфадия выдвинул действительно оригинальный план, включающий в себя лестницы, арочные переходы и, в сущности, отвечающий всем выдвинутым ему условиям. Муниципальный совет Иерусалима во главе с тем же Тедди Колеком поддержал план Сфадии, однако тут к делу подключилось правительство. Оно напомнило, что Иерусалим и, тем более, Стена Плача не является частной вотчиной Тедди Колека, или кого-либо еще, и так подобные важные вопросы не решаются.

По указанию межминистерской комиссии по делам Иерусалима была создана специальная государственная комиссия. Во главе ее стал начальник Управления по развитию Еврейского квартала старого города Эрвин Шомрон, и в ее состав были включены целый ряд известных израильских архитекторов, представитель по делам министерства религий и все тот же Меир Бен-Дов.

Комиссия объявила открытый конкурс проектов по реконструкции района вокруг Стены Плача, и в этом конкурсе приняли участие десятки архитекторов из различных стран мира. Все их проекты были выставлены на всеобщее обозрение на выставке, открытой в Старом городе, которую в течение полугода посетило свыше 15 000 человек.

Среди представленных на конкурс проектов было немало и совершенно экзотических.

Например, хайфский архитектор Мар Праг предложил расписать Стену картинами из истории еврейского народа.

Талантливый японский архитектор Исамо Нугочи предложил установить в самом центре Стены огромную черную базальтовую стену, которую символизировала бы вечную скорбь еврейского народа о 6 000 000 000 евреев, погибших в Катастрофе, а вокруг нее развесить бронзовые круги с изображением различных сюжетов из истории еврейского народа и Государства Израиль.

Когда спустя полгода пришло время подводить итоги конкурса, стало окончательно ясно, что все эти модернистские решения никак не подходят – Стена должна была остаться Стеной, ибо ее ценность в значительной степени объяснялась тем, что она дошла до нас в своем первозданном виде.

В итоге, по сути дела, был принят все тот же план Моше Сфадия. Правда, созданный им религиозно-историко-торговый-архитектурный комплекс пополнился еще и хорошо продуманной системой безопасности, учитывающей тот факт, что палестинские террористы не раз пытались провести теракты в этом районе.

Остается заметить, что реконструкция в районе Стены продолжается по сей день, и здесь все время появляется что-то новое. Так, уже после 1996 открытия туннеля Хасмонеев площадь для молитвы у Стены был расширена за счет той ее части, которая располагается внутри здания “Махакме”, а к воротам Муграби была подведена галерея, и теперь через эти ворота (и ни через какие другие!) евреям разрешено подниматься на Храмовую гору.

Но все эти годы, начиная с 1967 года, Западная Стена продолжает оставаться в эпицентре израильско-арабского конфликта, и идущая за нее борьба далеко не закончена.