“Храмовая гора в наших руках!”

Весной 1967 года арабские страны, опиравшиеся на поддержку Советского Союза, решили, что пришло время взять реванш у Израиля и стереть еврейское государство с лица земли.

16 мая 1967 года президент Египта Гамаль Абдел Насер велел наблюдавшим за соблюдением заключенных соглашений миротворческим силам ООН убираться из Синайского полуострова “в виду возможности военных действий против Израиля”. 3373 миротворца поспешили этот указание выполнить – в конце концов, они не обязаны были рисковать своими жизнями ради безопасности Израиля. Вслед за этим 3 египетские дивизии в сопровождении 600 танков начали развертываться на Синайском полуострове, считавшемся по международным договорам демилитаризованной зоной.

К началу июня 1967 года в Синаее было сосредоточено уже 80 000 египетских солдат, 900 танков и 200 самолетов.

21 мая египетские военные суда закрыли Тиранский пролив для израильских судов, что с точки зрения международного права создавало “казус Бейли”, то есть было равносильно объявлению Египтом войны Израилю.

Но, осознавая всю серьезность ситуации, Израиль все еше наделся предотвратить войну дипломатическим путем. Глава МИДа Израиля Абба Эбан метался между Вашингтоном и европейскими столицами с просьбой вмешаться и заставить Египет соблюдать нормы международного права. Лидеры великих держав в ответ говорили, что все образуется и советовали “не горячиться”. Тем временем Насер заручился поддержкой своих планов не только Сирии и Иордании, но и Алжира, Ирака, Кувейта и Саудовской Аравии.

24 мая 1967 года Иордания сообщила, что закончила полную мобилизацию своих войск, а затем садовские и иракские войска пересекли иорданскую границу, чтобы воссоединиться с иорданскими союзниками.

Таким образом, суммарная мощь сконцентрировавшихся у израильских границ арабских армий составляла 547 000 солдат, 2504 танков и 957 самолетов.

Израиль, в случае, если бы он провел мобилизацию всех способных держать оружие своих мужчин и женщин, мог выставить 264 000 солдат, 800 танков и 300 самолетов.

Чтобы выиграть в ставшей неизбежной войне у Израиля оставался только один выход – нанести удар первым, причем удар этот должен был быть таким, чтобы немедленно изменить баланс сил между двумя сторонами. И в генштабе израильской армии, в конце концов, придумали, что это должен быть за удар.

Утром 5 июня 1967 года, пролетев на высоте в 10 метров над морем, так что они остались незамеченными египетскими радарами, израильские бомбардировщики обрушили свой смертоносный груз на египетские военные аэродромы. Бомбардировка, начавшаяся в 7.45 утра, была беспрерывной – не успела улететь, отбомбившись, одна израильская эскадрилья, как ее сменяла другая.

К 13.00 все было кончено: у Египта не осталось ни боевых самолетов, ни аэродромов.

Когда иорданские, сирийские и иракские летчики попытались прийти на помощь своим египетским союзникам, израильские асы без особого труда сбили 18 истребителей противника, а затем – чтобы избежать дальнейших воздушных боев – разбомбили иорданские и сирийские аэродромы, начисто уничтожив все иорданские ВВС и 9 иракских самолетов.

В тот же день, 5 июня 1967 года, не дожидаясь результатов воздушной атаки, израильские сухопутные силы начали наступление в Синае, и вскоре египетская армия начала сдавать одну свою позицию за другой.

Однако вместо того, чтобы честно доложить о происходящем, египетский генералитет в надежде, что все еще образуется, начал дезинформировать Гамаля Абделя Насера, все политическое руководство страны, а заодно и прессу. Египетское радио, захлебываясь от восторга, сообщало о грандиозных успехах своей армии и о том, что славные египетские танкисты уже видят в бинокль Тель-Авив.

Тем временем в Аммане потерявший всю свою боевую авиацию иорданский король Хуссейн раздумывал о том, стоит ли ему вступать в войну, или нет? Хуссейн помнил о том, что израильский премьер Леви Эшколь направил к нему своего тайного посланника с просьбой воздержаться от войны – в обмен на гарантию, что Израиль не начнет военных действий против Иордании. Но стоило ли откликаться на эту просьбу?!

В те самые секунды, когда Хуссейн решал эту дилемму, ему позвонил Насер и сообщил, что египетские ВВС уже уничтожили 75 % авиации противника, а египетская армия ведет бои в глубине израильской территории. В воздухе явно пахло победой, и оставаться в стороне от этой победы король Хуссейн не желал – ему нужен был Иерусалим, нужен был весь, целиком, и вот теперь предоставлялся такой шанс его получить! И в 11.30 иорданская артиллерия начала массированный обстрел израильской части Иерусалима, в результате которого 20 человек были убиты и 250 получили ранения.

Вслед за этим подразделения Арабского легиона перешли линию размежевания и захватили штаб-квартиру наблюдателей ООН. В генштабе израильской армии и на заседании правительства Израиля эти действия Иорданцев были расценены однозначно: Иордания вступила в войну, и теперь пришло время расплатиться с ней за все нарушения договора о прекращении огня, и, прежде всего, пунктов, по которым она обязалась обеспечить свободный доступ израильтянам к Стене Плача и на гору Скопус, где стоял Еврейский университет.

Так в Иерусалиме развернулись тяжелые уличные бои, в ходе которых Армия Обороны Израиля сначала выбила иорданцев и их союзников из захваченной ими ранее штаб-квартиры наблюдателей ООН, а затем стала теснить их все дальше и дальше, в восточные районы города.

Вскоре стало ясно, что задачу можно поставить куда шире: следует выбить иорданцев из всего Старого города и вернуть еврейскому народу его древнюю столицу. Однако на состоявшемся в ночь на 7 июня чрезвычайном заседании израильского правительства голоса разделились. Часть министров призывала воздержаться от захвата Старого города, чтобы избежать обвинения международного сообщества в том, что Израиль осквернил или изувечил мусульманские или христианские святыни. Другая часть настаивала на том, что правительство должно думать о национальных интересах еврейского народа, а не о том, что именно скажет мир, отвернувшийся от Израиля после закрытия Тиранского пролива.

В итоге Старый город было решено брать, но брать без поддержки артиллерии и без применения гранат – чтобы, не дай Бог, не нанести ущерба мусульманским и христианским святым местам.

Эту задачу было поручено выполнить десантной бригаде полковника Мордехая (Моты) Гура.

Как утверждает Михаил Штереншис в своей “Истории Государства Израиль”, наступление на Старый город началось с того, что израильские солдаты… заблудились.

“Командиры, – пишет Штереншис, – не знали карты иорданской части Иерусалима, и вышли к серой стене Старого города случайно, думая, что это стена какого-то монастыря. Сначала штурмовать Старый город предполагалось через ворота Ирода, но так как солдаты не нашли улицу Салах ад-Дина, то они вышли к Дамасским воротам. И спросить было некого. Арабы не употребляли еврейских названий, и для них ворота Ирода были Баб эз-Зхаира, а Дамасские ворота – Баб эль-Амуд…

…Брать город решили не через ворота Ирода, а через Львиные ворота…

Мота Гур все же рещил обстрелять мусульманский квартал Старого города, и в течение десяти минут артиллерия заволокла дымом окрестности улицы Крестного Пути, Виа Долороза. Из всех святынь пострадала только Церковь святой Анны, где несколько снарядов пробили крышу. За пределами Старого города от иорданских снарядов пострадали церкви на горе Сион.

Чтобы десантникам было легче бежать к Львиным воротам, танкисты подожгли снарядом припаркованный неподалеку автобус и создали естественную дымовую завесу. Два танковых снаряда разбили окованные железом створки ворот, и бронетранспортер Цахала вломился в Старый город. Гур был в первых рядах. Солдаты повернули от ворот налево и ринулись к Храмовой горе. У всех захватило дух. Сотни лет евреи не могли позволить себе подняться на место, где стояли Первый и Второй Храмы иудейские. Теперь они бежали с оружием в руках на надвигающийся на них позолоченный купол Мечети над Скалой… Сопротивления не было. В 10:21 утра Гур схватил переговорное устройство и вызвал по радио генерала Наркиса. “Храмовая гора в наших руках. Повторю, Храмовая гора в наших руках!”.

Захват всей Храмовой горы закончился двумя убитыми иорданскими легионерами. Взяв мечети, Гур приказл командиру роты капитану Замушу водрузить израильское знамя над Стеной Плача.

– А где находится Стена Плача? – осведомился тот.

– Ну, это западная стена.

– С какой стороны западная?

И они отправились искать Стену Плача. Плутая по узким улочкам, офицеры наткнулись на перепуганного арабского старика.

– Где стена евреев? – с места в карьер выпалил Замуш.

Старик его прекрасно понял и вывел солдат к узкому проходу, отделявшему западную стену Храмовой горы от лачуг мусульманского квартала.

– Ха-Котель! – закричал Замуш.

Несколько минут стоял он в оцепении перд святыней, а потом ринулся наверх, на Храмовую гору, искать место под Западной стеной, чтобы возрузить вместе с подполковником Моше Пелесом флаг Государства Израиль. Долго Замуш не мог прийти в себя от осозаниня, что он оказался первым со времен восстания Бар-Кохбы (135 г. н. э.) еврейским солдатом, прикоснувшимся к Западной Стене. Тем временем два офицера взобрались с бронетраспортера на позолоченный купол мусульманской святыни и водрузили израильский флаг на его вершине. А к Гуру приблизились под белым флагом мэр иорданского Иерусалима Рухи Эль-Хатиб и городской кади шейх Саид Сабри и сдали город…”[39]

В это время к Стена Плача уже бежали десятки изралиьских солдат, спеша прикоснуться к ней, прижаться лицом к ее камням. Многие не скрывали слез. Самые юные стояли у Стены в явной растерянности: все происходящее казалось им какой-то фантасмагорией, происходящей на границе между сном и реальностью. Эти юноши родились либо незадолго до провозглашения Государства Израиль, либо уже после этого, и для них Стена Плача была только легендой, символом, который нарисован на обложке учебника истории или книги Псалмов – и вдруг оказывается, что этот символ реально существует, что его можно потрогать руками…

Существуют десятки воспоминаний участников штурма Старого города, но все они сходятся в одном: передать те чувства, которые они испытали, подойдя к Стене Плача, невозможно. Восторг, гордость, боль, религиозный трепет – все смешалось в их душах, и потому у всех слегка кружилась голова, словно от легкого опьянения.

Вскоре у Стены Плача появился главный армейский раввин Шломо Горен[40]. С трудом удерживаясь, чтобы не разрыдаться, он достал из бархатного мешочка шофар, и протяжные звуки витого бараньего рога огласили пространство.

Впервые за два последних тысячелетия еврей трубил в шофар у Стены, не опасаясь ничьих запретов, трубил так же, как когда-то трубили его предки в знак победы, вознося за нее благодарность Богу. Эти звуки пронзали “завесы” миров, подымаясь все выше и выше, к самому Престолу Всевышнего, заставляя умолкнуть всех обвинителей еврейского народа и свидетельствуя, что, несмотря ни на что, этот народ сохранил Ему свою верность.

Закончив трубить, рав Горен погрузился в молитву, к которой присоединились десятки солдат и офицеров. В этот самый момент у Стены и появился Мота Гур. Комбриг спускался с Храмовой горы, не спеша, с усталым выражением человека, выполнившего свой долг и знающего, что он его выполнил. При виде командира, сидевшие у Стены солдаты начали было вставать, но Гур жестом остановил их. Закурив сигарету, он сел рядом с ними и блаженно откинул спину на Стену – только сейчас он почувствовал, что действительно устал за эти два дня, и ему нужно отдохнуть.

А к Стене Плача все шли и шли люди – слухи о том, что Старый город взят израильской армией и раввин Шломо Горен уже ведет первую молитву у Стены, в мгновение ока разнеслись не только по всему Иерусалиму, но и по всему Израилю. Когда к Стене прибыли начальник генштаба Ицхак Рабин, командующий Центральным военным округом Узи Наркис и министр обороны Моше Даян, у Стены было уже не протолкнуться. Прозвучала команда “Смирно! Равнение на знамя!” и неожиданно для самих себя солдаты запели “Ха-Тикву» – национальный гимн Израиля. И опять почти у всех собравшихся на этом месте людей вдруг почему-то заслезились глаза.

Не успел отзвучать гимн, как рав Горен объявил о чтении “Изкора” – поминальной молитвы в честь всех воинов ЦАХАЛа, павших за освобождение Храмовой горы, Иерусалима и Земли Израиля.

“Эль мале рахамим…” – “Господь, полный милосердия…” – начал нараспев раввин и остановился – слезы душили ему горло. Наконец, собравшись, он продолжил молитву.

Затем как-то незаметно пришло время минхи – послеполуденной молитвы, и рав Горен решил поручить ее раввину Штиглицу, который, будучи бойцом бригады Гура, участвовал в штурме Старого города.

Штиглиц начал “минху” с “Тахануна” – молитвы утешения скорбящих.

– Что ты делаешь?! – выкрикнул рав Горен. – Не “Таханун” надо читать, а “Аллель”! Читай “Алель!” Славь Его за ту милость, которую Он оказал нам!

– У меня только что погибли друзья, рабби! Я не могу читать “Аллель”, – ответил Штиглиц.

– Тогда отойди, я буду читать “Аллель”! – приказал рав Горен, но Штиглиц только отрицательно помотал головой и оперся на камни Стены, словно ища у них поддержки.

Два раввина одновременно вели эту молитву.

“И сказал Давид Гаду: “Тяжко мне очень! Так лучше пасть от руки Господа, ибо велико милосердие Его, но во власть руки человеческой не попасть…” – читал рав Штиглиц.

“Алиллуя! Восхвалите Бога, восхвалите Бога рабы Господа!..” – читал рав Горен.

“…Господь, в гневе Твоем не обличай меня, и в ярости Твоей не карай меня. Отнесись ко мне милостиво, ибо я несчастен, Господь, ибо кости мои сотрясаются и душа моя потрясена….” – упорно декламировал Штиглиц.

“Благодарите Господа, ибо Он благ, ибо вечна милость Его! Да скажет Израиль: “Ибо вечна милость Его!”…” – перебивал его рав Горен.

И такое тоже было впервые. В первый (но, возможно, не в последний) раз две такие разные по своему настроению молитвы, как “Таханун” и “Алель” читались одновременно.

Так входил в историю этот день – день возвращения евреям Иерусалима и их главной святыни.

* * *

Та война длилась ровно шесть дней вошла в историю Израиля и всего мира как Шестидневная. Когда под давлением мирового сообщества Израиль подписал соглашение о прекрашении огня, на юге его танки стояли у Суэцкого канала, на севере – в 40 км от Дамаска, а на востоке под его управлением оказался не только Иерусалим, но и вся территория древних Иудеи и Самарии, до того принадлежавшая Иордании.

Итоги этой войны потрясли арабов, хотя и, как показали события 1973 года, не излечили их жажды реванша. Но стоит заметить, что в не меньшем шоке, чем арабы, пребывал после Шестидневной войны и христианский мир.

Как уже говорилось, итоги Шестидневной войны нанесли колоссальный удар по христианской доктрине, согласно которой евреи больше никогда не будут владеть Иерусалимом.

Но евреям в тот момент не было дела до того, что думают по поводу всего происшедшего христиане.

Храмовая гора была в еврейских руках, и это означало начало новой эпохи – и для Израиля, и для всего мира.