Суд Париса

Афродита – воплощение абсолютного эротического импульса. Похожий на нее персонаж в Одиссее – Цирцея. Гера, супруга Зевса, почтенная мать семейства, Мать-Повелительница Вселенной. Ей соответствует Калипсо, с которой Одиссей прожил семь лет. Афина – богиня-девственница, родившаяся из мозга Зевса, дочь своего Отца, та, что вдохновляет и защищает героев. В Одиссее ей уподобляется Навсикая. Каждая из них воплощает какую-то ипостась женской силы, какой-то из аспектов энергии жизни: шакти.

Рис. 93. Суд Париса (краснофигурный стамнос,[117] античная Греция, V в. до н. э.)

Джейн Харрисон в своей замечательной книге «Введение в исследование греческой религии» предполагает, что когда три богини обратились к Парису с просьбой рассудить их спор, этот суд сводился к мужскому унижению Богини. Потому что как иначе объяснить, что три ипостаси единой Божественной женственности, воплощенной в трех образах, обращаются к Парису – посредственному молодому человеку, который должен вынести решение о том, кто из них красивее, – словно речь идет о конкурсе красоты за звание «Мисс Атлантик-Сити»! И ради победы они соблазняют его взятками и обещаниями.

Афродита говорит: «Выбери меня, и я добуду тебе Елену Троянскую, самую красивую женщину в мире. Ничего, что она замужем за Менелаем, она будет твоя».

Гера говорит: «Выбери меня, и я наделю тебя величием, достоинством, и ты будешь властвовать среди всех людей».

А Афина говорит: «Выбери меня, и станешь героем, увенчанным славой».

Главное здесь, по мнению Джейн Харрис, что молодой человек выбирает свой жизненный путь, решая, за кем из этих богинь он последует. Он выбирает себе духовную наставницу, покровительницу и путеводительницу, а новая интерпретация этого действия – не что иное, как патриархальное унижение самой Богини.

В этом, как предполагается, и заключалась причина Троянской войны, десять лет мужских забав – женщины и грабеж. Когда Ахиллес, великий греческий герой, удаляется в свою палатку, с горечью задумавшись о причине своего раздора с Агамемноном? Аргумент, который заставил Ахиллеса пренебречь войной, – это стратегия или тактика? Нет, это попытка ответить на вопрос: «А кому достанется блондинка?».

И такое отношение к женщине и всему, что с ней связано, в корне отличается от полноценного уважительного диалога между мужчиной и женщиной.

Провоевав десять лет, Одиссей отправляется домой со своим флотом из двенадцати кораблей. Как только вам попадается цифра 12, знайте, что это – мифологическая ситуация. Двенадцать кораблей воплощают двенадцать ипостасей существования Одиссея. Он и его люди высаживаются на берег по пути домой, насилуя женщин и грабя города просто для собственного развлечения. А когда они возвращаются на свои корабли, вмешиваются боги и говорят: «Это непорядок, в таком безобразном виде к своей жене не возвращаются!» Необходим обряд возрождения, или, выражаясь современным языком, реадаптации.

Поэтому, спустя десять лет войны, боги насылают ветра, которые уносят флот в страну пожирателей лотоса. Так люди Одиссея попадают в пространство мечтаний и таинственных образов, в пространство мифа. Одиссею суждено там встретить трех нимф, и ни одну из них ему нельзя отвергнуть, потому что он должен встретиться с женственностью, диктующей свои правила. Конечно, ему помогает Гермес, и это интересно. Ему помогает не бог войны Арес, не Зевс, а именно Гермес – бог-вестник, указывающий душам путь к возрождению. И благодаря инициации у этих трех богинь, к которым в начале истории так пренебрежительно отнеслись на суде Париса, Одиссей наконец-то подготовлен к возвращению к своей жене, Пенелопе, чтобы избавить ее от назойливых поклонников.

С Пенелопой здесь связан очень интересный мотив: ткачество. В отсутствие Одиссея она каждый день ткала полотно, а по ночам распускала его. К такой уловке они прибегла, чтобы отвадить навязчивых женихов, потому что пообещала им, что выберет одного из них, когда закончит ткать. И все воплощения женственности, с которыми устанавливал контакт Одиссей, тоже связаны с этим мотивом: прекраснокудрая Цирцея ткет ковер, Калипсо ткет ковер, а Навсикая стирает белье. Это воплощения женственности в пространстве майи, они сплетают ткань мира иллюзий, создают ткань этого мира.

У Одиссея было стадо свиней в триста шестьдесят голов (цифра отражает число дней в году по старой традиции летоисчисления), и его ранил в бедро своим клыком один из кабанов. Адониса убил кабан; ирландского героя Диармуида убил кабан; Осирис, умирающий и воскресающий бог Египта, был убит своим братом Сетом во время охоты на кабана. Таковы отношения бога с хтоническим кабаном – тема, которая постоянно повторяется в мифологии. В Одиссее она также присутствует.

Если луна и солнце находятся в одном знаке зодиака во время весеннего равноденствия, то в таком же положении они находились ровно двадцать лет назад. Сколько лет Одиссей не видел Пенелопу? Двадцать. Проблема соотношения лунных и солнечных мифологий в этот период была принципиально важна, и история строится на этом контексте.

Итак, я уже указывал, что солнце, на которое ничто не отбрасывает тень и которое символизирует вечную жизнь, обозначает сознание, оторванное от мира времени и пространства. Но луна, которая умирает и возрождается каждый месяц, это и есть сознание внутри мира времени и пространства. Смысл в том, что два этих явления сливаются воедино, как и наша вечная и временная жизнь. Нам не следует задаваться вопросом: «Буду ли я жив после смерти?», а просто переживать вечные ценности здесь и сейчас. Вот в чем дело. Как связаны солнечная и лунная жизни друг с другом, пока мы живы? В «Илиаде» и «Одиссее» предпринимается попытка соединить друг с другом две мифологии, и ответ напрашивается в связи с силой и мощью богинь, о которых там повествуется.

Как уже упоминалось, в каждой из этих богинь воплощена Великая Богиня, а остальные – интонации ее сил. Афродита – это небесная богиня, чья сила любви изливается на землю, как та энергия, которую воплощает Эрос, сын Афродиты и главное божество античного пантеона. В Симпозиуме Платона он предстает как бог-прародитель всего мира. В триаде богинь Афродита воплощает чувственность, у Геры там своя роль, а у Афины – другая. Но сама Афродита может выполнять все три. Как всеобщая Богиня, она олицетворяет ту энергию, которая поддерживает шакти всей Вселенной. В более поздних системах три грации выражают три аспекта ее власти, которые насыщают мир энергией, возвращают энергию в ее источник и объединяют оба энергетических аспекта.

В древней мифологии Богиню рассматривали как главную созидающую силу Вселенной. Когда вместе с индоевропейцами появилась мужская мифология, акцент сместился. Я уже рассказывал историю о небесном боге Уране, который так прижался к своей супруге Гее, что ее дети не могли появиться на свет. Гея, обладавшая волшебной силой, дала Кроносу, самому старшему и самому смелому из детей, серп, которым тот оскопил своего отца. Итак, Кронос кастрирует Урана и отделяется от земли.

Тема разделения рая и земли постоянно возникает в различных мифологиях. Например, в древнеегипетском мифе о Нут, богине неба, которую прижал к земле небесный бог Геб. Есть интересный вариант этой истории в мифах Нигерии, когда некая женщина так усердно толкла зерно в ступе, что толкушка стала царапать небо, и поэтому небесный король устремился все выше, и выше, и выше.

Так или иначе, бывшие ранее единым целым, земля и небеса разделились, как и первоначальный космический андрогин разделился на мужчину и женщину. Когда Кронос оскопил своего отца, от просто выбросил его гениталии в море, оно вспенилось, и из этой пены родилась Афродита.

Рис. 94. Рождение Афродиты (резьба по мрамору, античная Греция или, возможно, античная Италия в античном греческом стиле, 470–460 гг. до н. э.)

В этой истории мы снова наблюдаем унижение Великой Богини. Ведь она изначально существовала, но в этом мифе все перевернуто: получается, что она является воплощением сексуальной силы Урана. А в произведениях искусства она часто изображается плывущей на морской раковине, как на знаменитой картине Боттичелли, и ее звали «пенорожденная» или «океанорожденная». В более поздних образах эпохи античной Греции и древнего Рима, стремясь к скромности, богиню изображали прикрывающей руками свою наготу. Но в ранний период именно эта часть тела Богини открыто изображалась, воплощая ее животворную силу.

Поскольку любовь и война связаны друг с другом, Ареса изображают как первого возлюбленного Афродиты (рис. 95) и слова «В любви, как и на войне, все средства хороши» принадлежат ему. Венера и Марс – это две планеты по обе стороны от Солнца в классической астрологической системе.

Рис. 95. Арес, Афродита и Эрос на войне с Гигантами (краснофигурная амфора, античная Греция, 400–390 гг. до н. э.)

Еще один связанный с Афродитой мужской образ – бог Гермес (рис. 96), проводник к бессмертию. Это энергия шакти, которая вдохновляет и на бой, и на поиск духовного просветления. Маленькую повозку Гермеса везут два коня, которых зовут Эрос и Психея.

Арес и Гермес – это два главных вида взаимоотношений с женской точки зрения. Один – молодой мужчина, защитник, воин, победитель драконов. Другой – мудрый Гермес зрелого возраста, который ведет души к бессмертию. Посох Гермеса в виде двух переплетенных змей, представляющих лунную и солнечную энергию, называется кадуцей. Его часто изображают в сопровождении тотемного животного, собаки. Она может следовать по невидимому пути, ведущему к более долгой жизни, по пути, который показывает нам Гермес. Гермеса обычно изображают как спутника Геры, Афродиты и Афины на суде Париса.

Рис. 96. Афродита и Гермес (терракота, античная Греция, 470 г. до н. э.)

В работе Джейн Харрисон есть еще одно изображение суда Париса (рис. 97), где эта сцена напоминает конкурс красоты.

Гермес обращается к Парису, чтобы тот решил, какая из богинь прекраснее. Афродиту наряжает Эрос, надевая ей на руку браслет. Вы видите пса Гермеса и оленя, который ассоциируется с Артемидой, но может сопровождать любую из этих богинь. Гера чинно наряжается, как и подобает почтенной даме, а Афина, как замечает Джейн Харрисон, «решила просто как следует помыться».[118]

А затем последует суд Париса, и он выберет Афродиту. Прекрасную Елену, жену Менелая из Спарты, похитят, и это станет началом мировой войны XII в. до н. э., целью которой будет освободить Елену.

Рис. 97. Суд Париса (краснофигурный кратер, античная Греция, V в. до н. э.)

Рис. 98. Суд Париса (краснофигурный кратер, античная Греция, V в. до н. э.)

Далее Харрисон показывает нам интерпретацию событий во время суда Париса, сильно отличающуюся от привычной. На краснофигурной вазе V в. до н. э. (рис. 98) мы видим стоящих вместе трех богинь, с современной точки зрения вовсе не красавиц, и у каждой в руках венок – символ колеса судьбы. А Гермес словно говорит Парису: «Тебе придется с этим что-то делать, парень». Но Парис пытается уйти от ответственности, выбирая свою судьбу в облике этих богинь. Харрисон об этом пишет:

«Гермес просто схватил Париса за руку, чтобы заставить его действовать. Богини не выглядят обольстительными. Три фигуры девушек поразительно похожи друг на друга, у каждой в руках венок. Сделать между ними выбор будет трудно».[119]

Это три шакти, каждая из которых символизирует определенный жизненный путь. И по какому пути пойдет этот молодой человек? По пути Афины, к героической жизни, по пути Афродиты, во власти эроса, или по пути Геры – пути царского правления, величия и достоинства?

Силы, которые представляют эти божества в человеческом облике, формируют и мир природы, и нас как природные объекты, поэтому они одновременно и внутри, и вне нас. Приблизиться к ним можно или призывая их, или открывая их в медитации, подобно индусам.

Итак, и шаманы, и материалы священных писаний со всего мира сообщают нам о том, что божество можно понять только так. Энергии, которые насыщают мир, могут рассматриваться как один вариант единственной энергии или как дифференцированные сущности, совпадающие с тем или иным аспектом природы в наших собственных жизнях. Поэтому божества могут быть или всеобщими, или специализироваться на каких-то конкретных функциях.

Индусы обращаются к своим божествам или как к воплощению конкретной стихии огня, ветра или солнечного света, или – как к божеству всеобщему, тотальному. Макс Мюллер обозначил такой способ поклонения особым термином – генотеизм, то есть конкретный бог может восприниматься как представитель всех сущностей во Вселенной. Тогда это будет бог – создатель мира, хотя и не сам главный Создатель, но божество, через которое в этот мир приходят сущности, причастные к его сотворению.

С другой стороны, бога можно воспринимать как то или иное проявление всеобщности. Так оно и происходит со всеми этими греческими богинями. Все греки воспринимали одно божество через призму другого.

Я уже заявлял, что божество или миф – это метафора, прозрачная для трансцендентности. Семьдесят лет размышляя обо всем этом, я наконец открыл этот термин в работе психиатра Карлфрида фон Дюркгейма, последователя Карла Юнга. Божество или миф – это метафора. И вам следует помнить о том, что это – именно метафора, которая прозрачна для трансцендентного. Лишь поняв это, вы сможете оказаться за пределами познаваемого мира.

Ту же самую идею сформулировали для нас представители немецкого романтизма и индусы. Гете говорит: «Все преходящее – лишь намек на что-то еще»,[120] а Ницше к этому добавляет: «Все вечное – это всего лишь символ».[121] Вот так обстоит дело с божествами: они – воплощения, метафорические изображения сил, действующих в нашей жизни в данный момент. В них есть правда жизни – правда наших жизней и нашего отношения к тому, что происходит. Бог, в которого кто-то решается верить, – это выбор тех сил, которые человек считает главными в своей жизни. Человек выбирает тот или иной аспект жизни как возможность представить себе то, что реально для него существует.

В нашем открытом обществе мы можем совершать свой собственный выбор. В традиционном обществе люди могут минимизировать риски, выбирая любую карьеру, и каждая из них будет находиться под покровительством того или иного божества. Потому трудно судить о силах, управляющих человеческой жизнью, и в этом суть выбора Париса: ему нужно было выбрать ту Богиню, которая станет его шакти, ту энергию, которая отражает смысл его жизни. Потому что женские силы в мифах воплощают энергии, простым орудием которых становится мужчина. Как муза, Мать-Богиня или вдохновительница героической жизни, эти богини являются отражениями главной силы, которую воплощает женственность – она та, кто открыт для природы. Природа управляет ее жизнью, но не жизнью мужчины.

Три богини представляют три возможных варианта судьбы Париса, и от его выбора зависит, как будет в ней выстроено взаимоотношение мужского и женского начал. Все богини связаны с определенного рода взаимоотношениями, и, насколько мне известно, не существует изображений богинь или богов без изображения полярностей этого мира.

Парис выбирает Афродиту, и та в награду добывает для него Елену.