ПРЕПОДОБНЫЙ ЕЛTАЗАР, ОСНОВАТЕЛЬ СВЯТО-ТРОИЦКОГО АНЗЕРСКОГО СКИТА

Преподобный Елеазар († 1656) родился во второй половине XVI века, в городе Козельске Калужской губернии, что невдалеке от знаменитой Оптиной Пустыни. Его родители, Афанасий и Татьяна Севрюковы, были купеческого звания и отличались особым благочестием. В их сыне склонность к иноческой жизни обнаружилась с юности. Можно предположить, что семья будущего преподобного не раз посещала этот ближайший к их дому монастырь и что именно в Оптиной произошло его первое знакомство с монашеством. Глубоко религиозные родители не препятствовали доброму намерению сына и преподали ему свое благословение на иноческий путь в жизни.

Промыслом Божиим будущий святой прибыл на весьма уже известные в то время Соловки. Сам преподобный игумен Иринарх принял Елеазара в число послушников этой северной обители. Строгим постом, постоянством в молитве, внимательной жизнью он приобрел уважение братии и любовь игумена и со временем был пострижен в монахи.

С великим трепетом и страхом Божиим, усердно и ревностно выполнил он ответственное послушание по изготовлению резного иконостаса в Спасо-Преображенском соборе. Также украшал монах Елеазар и Царские Врата соловецкого храма в честь Благовещения Пресвятой Богородицы. Такие искусные работы подвижника свидетельствуют о многих его дарованиях. Прожил преподобный в монастыре несколько лет и стал за свои монашеские подвиги, успехи в иконописи и мастерство тонкой резьбы по дереву весьма почитаться окружающими. Но не человеческая слава и некоторые удобства, пусть даже и в монашеской жизни, привлекали отца Елеазара. Его душа, искренне ищущая евангельского единого на потребу, иже не отымется от нея (Лк. 10: 42), искала только Бога. И будущий преподобный Елеазар, стремясь к большим подвигам, которые приносят плоды, будучи совершаемы в тайне, был вынужден оставить общежительную обитель и удалиться на находящийся невдалеке пустынный остров Анзер. В то время остров был необитаем; лишь изредка приставали к нему суда монахов, беломорских купцов или промысловиков.

Елеазар поселился на Анзере около озера, называемого Круглым. Первым делом он вырезал и установил деревянный крест, близ которого затем устроил себе убогую келью. Соседями его были одни лесные звери да морские птицы.

Здесь много пришлось пострадать подвижнику от лютых бесовских нападений. Так, демоны представлялись ему то в образе знакомых людей, то в образе воинов, пеших и конных, иногда и с оружием. Они яростно устремлялись на преподобного, как бы намереваясь убить, и заявляли: «Зачем ты здесь? Это наше место, и никто до сего времени не приходил сюда». «Не ваше, — отвечал пустынник, — но Христа Бога моего, и Богу угодно, чтобы я здесь жил» (1, с. 87). Потом он читал «Да воскреснет Бог», — и этой молитвой прогонял незваных посетителей. Иногда они являлись в различных страшных образах, со скрежетом зубов и воплями. Бывало и так, что вдруг над его кельей раздавался будто бы гром или выстрелы из многих орудий. Но мужественный инок оставался неуязвим от дьявольсокой рати, и Бог вскоре утешил подвижника радостным видением.

Однажды, когда пустынник сидел в келье, явилась перед ним Пресвятая Богородица и сказала: «Мужайся и крепись, Господь с тобою, напиши на стенах кельи «Христос с нами уставися» (1, с. 88). Затем, подав ему трость и четки, Царица Небесная сделалась невидимой. В другой раз он услышал пение: «Вознесу Тя, Господи Боже мой, яко подъял мя еси и не возвеселил еси врагов моих о мне», — и сам твердо присовокупил: «Буди имя Господне благословенно отныне и до века» (1, с. 88).

Для обеспечения себя пропитанием, а также для упражнения в рукоделии, искусный в резьбе по дереву пустынник стал вырезать деревянные чашки, которые относил к морской пристани. Мореплаватели, находя эти чашки, охотно брали их с собой и взамен оставляли хлеб и другие съестные припасы.

Через некоторое время, в 1616 году, инок Елеазар встретился в анзерской пустыне с другим отшельником, соловецким иеромонахом Фирсом, и принял от него пострижение в схиму. С принятием схимы отец Елеазар усилил свои подвиги и перешел жить на другое место, к Троицкой морской губе. Здесь он обнаружил ветхую часовню, которую перестроил своими руками. Келейным занятием его по–прежнему было изготовление деревянных чашек.

Мало–помалу молва об анзерском пустыннике распространилась по беломорскому берегу, и к нему собралось несколько ревнителей безмолвия и уединения. Преподобный не оставил людей, ищущих, подобно ему, душевного спасения. Так сложилось из них небольшое братство пустынножителей. Преподобный ввел для сподвижников древний иноческий устав. Каждый брат имел особую келью, неподалеку от соседних и пребывал в ней в молитве и посте. Занимаясь каким?либо рукоделием для своего пропитания, никого не принимал к себе других и сам никуда не ходил, кроме как на общую молитву, которая совершалась или в часовне, или в келии блаженного Елеазара. Пустынники с вечера отправляли вечерню, читали Псалтирь, пели каноны Господу Иисусу и Пресвятой Богородице, исповедовали свои помышления и грехи наставнику. Утром иноки служили литию, утреню, часы и затем уходили на безмолвие в свои кельи.

Преподобный Елеазар для учеников был примером подвижничества: умерщвляя тело постом, бдениями и коленопреклонениями, он носил на себе железные вериги, рубил дрова, носил воду. Время, свободное от этих трудов, он употреблял на переписку книг, что являлось в те времена ценнейшим и востребованным в Церкви трудом.

«От многаго Божественнаго Писания, — сказано о нем во вкладной скитской книге, — различный повести собра, и три книги Цветника своею рукою написа уставом, также и чин монашескаго келейнаго правила в писании добре истолкова; братии своей Патерик о уставе и благочинии скитском положи, и Старчество, и инии книги своею рукою написа» (1, с. 89).

Какова была строгость постнической жизни преподобного, свидетельствует следующее повествование его жизнеописателя:

«Случалось, что старцу приходила мысль вкусить немного рыбы; он приготовлял ее, ставил пред собою и, не дотрагиваясь, укорял себя в невоздержании. Нетронутая пища, оставаясь в келье, разлагалась, тогда подвижник говорил себе: «Ешь теперь, если хочешь» (1, с. 89).

Такие подвиги самоотвержения усиливали злобу врага–искусителя.

Иногда враг человеческого рода, бессильный прямо воздействовать на преподобного своими клевретами, воздвигал против него злых людей. Но и тогда, через чистую молитву неустрашимого подвижника ко всемогущему и всемилостивому Богу–Заступнику, дьявол бывал посрамлен, а опрометчивые люди, позволившие бесам использовать себя в злых кознях, получали добрый урок истинной веры.

Некоторые краткие повести о бранях святого боголюбивый читатель прочтет ниже.

Но как ни бежал подвижник от славы человеческой, он сделался вскоре известен даже царствующему дому Романовых.

Как?то игумену Иринарху в царствование Михаила Феодоровича пришлось побывать в Москве по делам монастыря. Он был тепло принят матерью царя, великой старицей инокиней Марфой. В беседе с игуменом старица спросила: «Правда ли, что на Анзерском острове проживают отшельники?» Когда игумен ответил утвердительно, старица подала ему мысль об устройстве для них храма и пожертвовала на это сто рублей. Сами анзерские пустынники давно желали устроить Божий храм, но, не имея достаточных средств, не знали, как приступить к делу. Теперь они увидели, как Господь печется о них, внушив такую же мысль даже родительнице самого царя.

Другое обстоятельство еще больше помогло анзерским пустынникам исполнить свое благочестивое желание.

Один старец, Александр Булатников, впоследствии преемник знаменитого келаря Троице–Сергиевой лавры Авраамия Палицына, уважаемый царем и всей его фамилией, лично знал преподобного Елеазара. Он, вместе с игуменом Иринархом, известил патриарха Филарета об устроении Анзерского скита и о том, что у пустынников нет храма. Грамотой от 18 марта 1620 года патриарх предписал игумену Иринарху послать в скит плотников и срубить храм во имя Святой Троицы с приделом преподобного Михаила Малеина. Святейший обещал прислать от себя образа, сосуды, облачения, книги и все необходимое для богослужения.

Со своей стороны царь Михаил Феодорович грамотой 1621 года повелел: анзерским пустынникам получать содержание от Соловецкого монастыря, не вмешиваясь в управление монастырскими угодьями; быть в послушании у соловецкого настоятеля и соборных старцев, самоволия и бесчиния не делать; мирских людей к себе не принимать, всячески удаляясь от молвы и смятения.

С построением храма иноки, хоть и не оставили своих келий, но чаще стали собираться для общей молитвы. Иеромонах Варлаам совершал богослужения и был строителем, то есть начальником, скита. Сам преподобный Елеазар избегал начальствования и оставался духовным руководителем братства.

Но вскоре, в 1624 году, вероятно по воле царя или патриарха, он должен был принять на себя бремя правления, которое отягчилось для него потерей покровителя и друга — игумена Иринарха. Какой духовной высоты достигли оба подвижника открыло следующее обстоятельство.

Когда наступил для игумена Иринарха смертный час, старец Елеазар, будучи в своем скиту, сказал братии: «Друг мой и собеседник о Господе игумен Иринарх сегодня умирает. Мне надобно поспешить в обитель, но уже не застану его в живых» (1, с. 92). Игумен же на смертном одре перед соловецкой братией произнес: «Брат мой духовный Елеазар сегодня отправляется из своего скита в нашу обитель и желает прибыть прежде моей кончины, но, по воле Божией, уже не увидит меня в живых» (1, с. 92).

При новом соловецком игумене Макарии грамотой государя от 1628 года число братии в Анзерском скиту было определено в двенадцать человек и на это число повелевалось отпускать через Соловецкий монастырь всё необходимое из государственных доходов.

Наверняка будет интересен для читателя список ежегодных царских пожертвований, приводящийся в Соловецком Патерике. Это следующее: на одежду — по два рубля на человека; на содержание — по три четверти ржаной муки, по осьмине овса, солоду, по полуосьмине круп и толокна; на церковные расходы — пуд воску, три ведра красного вина, десять фунтов ладана; на просфоры — по четверти пшеничной муки и, кроме того, пять рублей на дрова.

Благодаря такой заботе царя Михаила Феодоровича материальное положение пустынников было вполне обеспечено.

Милостивое расположение царя к Анзерскому скиту увеличилось еще более со времени счастливого события в царском семействе. В беседе с Александром Булатниковым царь, опечаленный тем, что не имеет по себе наследника, спрашивал: «Кто бы мог помолиться, чтобы Господь разрешил наше неплодие?»

(1, с. 92) Старец отвечал: «Есть, государь, в твоей державе один подвижник, молитву которого, верую, услышит Господь Бог», — и рассказал о жизни и подвигах преподобного Елеазара (1, с. 92). Благочестивый царь обрадовался этой вести и послал просить пустынника в Москву.

Преподобный Елеазар немедленно отправился в путь. В первой же беседе с ним царь открыл цель приглашения. Подвижник, утешая царя, сказал: «По вере вашей Господь Бог не оставит вас без наследника престола» (1, с. 92). Государь принял эти слова за предсказание и оставил старца в Чудовом монастыре ожидать предреченного. Скоро Господь утешил царя, даровав ему сына Алексия. Рождение царевича принесло царскому дому и всей Российской Державе радость и торжество. Не был забыт при этом и анзерский пустынник, пребывавший в Чудовом монастыре. Царь, призвав к себе преподобного Елеазара, предлагал ему почести и духовные чины, но смиренный подвижник отказался от лестных предложений, намереваясь окончить жизнь свою в пустынном уединении.

Почитая анзерского предводителя иноков, царь хотел упрочить существование его киновии, то есть монашеского общежития, и грамотой 1633 года объявил Анзерский скит независимым от Соловецкого монастыря. Государь разрешил пустынникам избирать скитоначальников из своей среды, иметь двенадцать человек братии и двух мирян для рубки дров; провинившихся приказал не посылать в монастырь для исправления, но смирять по своему усмотрению. Соловецкому игумену предписывалось не вмешиваться в управление скитом, не посылать туда строителей, не творить пустынникам никакого притеснения и не препятствовать желающим из соловецкой братии переходить в скит. А двинскому воеводе особой царской грамотой, от того 1633 года, было велено, под страхом опалы, высылать в Анзерский скит, своевременно и сполна, назначенное содержание на казенных подводах и судах помимо Соловецкого монастыря.

Число искавших пустынной жизни и стремящихся шествовать путями святых подвижников умножалось более и более. И они, часто подвизаясь без руководства духовных отцов, опытных во внутренней брани, могли впадать в большие искушения и непоправимые беды. Для таких ревнителей строгой иноческой жизни, желающих уединения, в то время и устраивался этот анзерский приют скитского монашества под руководством преподобного Елеазара Анзерского.

Впрочем, зависть и недоброжелательство окрестных жителей причиняли пустынникам немало скорбей и беспокойств. Сохранились сведения о том, как 13 июля 1634 года к острову приезжали злоумышленники с явной целью грабежа, но в то время приплыли к устью губы поморские ладьи, и воры, устрашившись, бежали. По жалобе преподобного Елеазара царь повелел сумскому воеводе охранять скит от разбойников и недоброжелателей.

В это время скитское братство пополнилось несколькими замечательными подвижниками.

В 1634 году вступил в скит брат во Христе Никодим, который сделался любимым учеником преподобного Елеазара и, по преставлении святого, занял место начальника скита. Сюда же, стремясь к строгому подвижничеству, пришел приснопамятный московский священник Никита Минов. Скоро он принял монашеский постриг с именем Никон. Именно здесь, в Анзерской пустыни, пламенная душа отца Никона созревала в подвигах поста и молитвы для будущих трудов церковного управления — в сане митрополита Новгородского, а затем и Патриарха Московского и всея Руси. Иеромонах Никон ежедневно прочитывал Псалтирь, каноны Господу Иисусу и Божией Матери и клал тысячу поклонов. Но в скиту он прожил недолго и переехал в Кожеезерскую пустынь.

Прежний храм сделался тесным для умножившейся братии, и преподобный Елеазар решился построить каменный храм в честь иконы Пресвятой Богородицы «Знамение». Собранных средств было почти достаточно; к тому же преподобный мог рассчитывать на благотворительность некоторых поморов. Боголюбивому русскому царю направили просьбу о строительстве нового храма и вскоре получили разрешение. Благочестивый царь, приняв живое участие в деле, предписал двинскому воеводе, князю Львову, отпустить на это строительство деньги из таможенных сборов, с условием, чтобы анзер— ские пустынники молились Богу за упокой души его родителя, покойного Святейшего Патриарха Филарета. Мало того, царь повелел Львову послать в скит строителей с рабочими людьми, опытными в каменном деле. Соловецкому же игумену Варфоломею было приказано выдавать с монастырского завода для предполагаемого строительства кирпич и известь, с оплатою из сумм, принадлежащих Анзерскому скиту (то есть пожалованных царем и уже имевшихся).

Но доброму намерению не суждено было исполниться так быстро, как того хотелось бы…

Соловецкому игумену Варфоломею не нравилось дело, задуманное преподобным Елеазаром, и он донес в Москву, что анзер— ский скитоначальник затевает церковное строение не по средствам и что в монастыре нет запаса необходимых материалов. Хотя игумен Варфоломей вскоре оставил настоятельство, строительство каменной церкви отложилось на неопределенное время. Преподобному Елеазару пришлось испытать много неприятностей и огорчений. Несмотря на это, он не унывал и не оставлял своего намерения.

Через восемь лет новые обстоятельства помогли старцу приступить к начатому делу. Царь Алексей Михайлович Романов, вступив на престол по кончине своего родителя, вспомнил об анзерском пустыннике, предсказавшем некогда его рождение, и пожелал видеть преподобного. Почтенный отец Елеа— зар, несмотря на старческую немощь, отправился в столицу и был милостиво принят государем.

Царь вручил ему собственноручно подписанную утвердительную грамоту (в документах она датирована 11 февраля 1646 года), а новому соловецкому игумену Илие повелел выстроить в скиту каменную церковь и донести в приказ Большого дворца боярину князю Львову, во что обойдется строение. Казалось, теперь все препятствия были устранены. Тем не менее игумен Илия не приступил к постройке, пока не получил подтверждения царского приказа от двинского воеводы, князя Ромодановского. Между тем, негодуя на преподобного Елеазара, он даже держал его некоторое время в Соловецком монастыре в заключении.

После начала строительства старец лично руководил возведением храма, участвуя во всех трудах братии. Так, когда ранней весной не было доставлено из Соловецкого монастыря достаточного количества кирпича и рабочие оставались без дела, преподобный Елеазар, несмотря на лед, носившийся в море, сам с несколькими людьми отправился на судне в монастырь. Нагруженную кирпичом и известью ладью на обратном пути затерло льдом. Опасность была велика, но преподобный, не теряя присутствия духа и упования на Бога, сам взялся за руль и с пламенной молитвой к Богу вывел судно.

При усердных трудах преподобного и его сподвижников скитской каменный храм с трапезной был построен, но освящен был уже по кончине святого.

В то время, когда анзерский пустынник ; изнемогал под бременем забот и лет, прежний его сподвижник, Никон, митрополит Новгородский, а впоследствии Святейший Патриарх Московский всея Руси, был ему помощником и утешителем. Помня Анзерский скит, в котором принял пострижение, владыка Никон почти каждую свою грамоту соловецким властям заканчивал припиской: «Да пожалуйте Бога ради и нашего ради прошения, анзерских старцев жалуйте и берегите», или: «Да поберегите анзерских старцев, строителя и братию, а мы, елика сила наша будет, рады вам помогать» (1, с. 96).

Всякую просьбу бывшего своего наставника, старца Елеазара, владыка Никон старался исполнять с точностью. Так, в грамоте 1651 года Новгородский митрополит писал соловецкому архимандриту Илие: «Бил челом Живоначальныя Троицы Анзерския пустыни строитель старец Елеазар с братнею, чтоб к ним в Анзерскую пустыню из Соловецкаго монастыря отпустить велеть больничнаго старца Кирика; и как к тебе сия наша грамота придет, и ты бы в Анзерскую пустыню больничнаго старца Кирика отпустил» (1, с. 96).

Восприяв патриаршество, святейший Никон с еще большей любовью благотворил скитянам. Грамотой от 29 апреля 1655 года он извещал, что, по его ходатайству, государь повелел увеличить жалованье Анзер— скому скиту и давать по пуду ладана, по три пуда воска, по пять ведер церковного вина, по четыре четверти пшеничной муки на просфоры; строителю и братии прибавить по рублю, отпускать денежную выдачу и вновь прибывшим пяти инокам. Вместе с тем патриарх и от себя препроводил милостыню — Елеазару два рубля, и одиннадцати человекам братии— каждому по рублю. В другой раз патриарх послал в скит серебряные оклады на иконы, двести пятьдесят рублей деньгами, одиннадцать осетров для братии и белугу для Елеазара, прося молитв соборных и келейных.

Денежные суммы и прочие средства вспоможения Анзерской братии во главе с преподобным, по тем временам составлявшие большое состояние, в Соловецком Патерике перечисляются тщательно, и это отнюдь не случайно. Размеры крупных государевых и патриарших пожертвований на содержание анзерской братии внимательному исследователю говорят о том, насколько за счет них подвижники–иноки высвобождали свои силы и энергию из рутины житейских попечений и устремляли весь свой «силовой» потенциал на дело стяжания совершенной молитвы. То есть на то, к чему и призван каждый монах свыше и на что он дал невозвратный обет. А в тех условия, когда духовный авторитет духоносного старца-чудотворца Елеазара возрос до всероссийских масштабов и желавших подвизаться по его благословению становилось больше и больше, материальная помощь извне оказывалась необходимой. К тому же на Соловки устремилось множество паломников. Чаще этими богомольцами оказывались люди неимущие, для которых по–евангельски радушный иноческий прием, сопровождаемый пропитанием, был зримым воплощением христианства, порой даже спасением от голодной смерти.

Среди разнообразных забот о благоустроенны своего скита преподобный Елеазар неуклонно приближался к завершению своего земного многотрудного подвига и созревал для вечности. Отлично зная греховную порчу и немощь человеческого естества и свойство падшей человеческой природы быстро предавать забвению всё доброе, ценное и спасительное, он в назидание ищущим спасения опыты своей духовной жизни изложил в рукописи. Вот ее фрагменты:

«В одно время стою я пред образом Христа Спасителя и со слезами молюсь, говоря: «Владыко Христе, Царь и Создатель мой! Что воздам за Твою ко мне милость? Ничтоже благо сотворих пред Тобою», — и вижу, как бы голубь прикоснулся к моему лицу и, сказав: «Богу принесу слезы твоя», — стал невидим. После сего возрадовалась душа моя.

Когда скончался у нас брат Тихон, другой брат, также Тихон, взял себе две книги, принадлежавшие умершему. Настало время вечерней молитвы. Братии собралось в церковь только еще четыре человека. Вдруг я заметил над главами иноков некую силу Божию в виде голубине, но у Тихона этого не было. Много дивился я, не понимая тайны. Но вскоре провинившийся подошел ко мне и, с умилением каясь в проступке, испросил себе прощение.

Когда меня угнетали многие скорби, так что я близок был к мысли оставить Азер— ский скит, мне неоднократно слышался неведомый голос: «Не бойся, Господь с тобою», или: «В терпении вашем стяжите души ваша» (Лк. 21: 19), или: «Вы, сильнии, немощи немощных носите» (см. Рим. 15:1). Таким явлениям я не верил, чтобы не впасть в прелесть вражию. Но неверие мое исчезло при следующем явлении: стою я в келии и смотрю в окно; в это время внезапно представилось мне, будто на полуденной стороне разразился страшный гром и послышались евангельские слова укоризны: О роде неверный и развращенный, доколе буду с вами; доколе терплю вам (Мф. 17:17).

В то же скорбное для меня время было мне следующее видение: стою я будто в какой?то прекрасной долине. Некто подошел ко мне и, указав на небо, сказал: «Посмотри!» Взглянув, я увидел по всему небу необыкновенно светлый луч, подобный радуге. Немного спустя, незнакомец снова сказал: «Подними еще взор свой к небу!» Я повиновался и узрел среди неизреченного света образ Господа Иисуса Христа, Пресвятой Богородицы, Иоанна Предтечи и двух апостолов. Наконец неведомый мне светоносный юноша в третий раз произнес: «Воззри еще к небу!» Я опять поднял взор и на этот раз увидел Нерукотворенный образ Христа Спасителя, величины необычной. Затем незнакомец, упрекнув меня в малодушии и недостатке терпения ради Того, Кто все претерпел за нас, стал невидим.

Однажды, по своему обыкновению, я совершил в келии краткую молитву Иисусову и полагал поклоны, а потом стал читать молитву ко Пресвятой Богородице, говоря: «Пресвятая Госпоже Владычице Богородице, спаси меня грешнаго!» И вот внезапно является предо мной Пресвятая Богородица в сиянии небесной славы, имея три светлых звезды: одну на главе и две на раменах (плечах — Ред.). Царица Небесная произнесла: «Елеазар, не переставай призывать Меня в своих молитвах, и Я буду помогать тебе до исхода души твоей».

В Великом посту в один недельный (Воскресный — Ред.) день во время литургии я сподобился видеть Царицу Небесную, стоявшую умиленно против Своего образа, около левого клироса, лицом на церковь. Когда мы с обоих клиросов вышли на средину и стали петь: «О Тебе радуется, Благодатная, всякая тварь», — Владычица сошла со Своего места и стояла пред нами, пока мы не кончили пение.

В другое время, в церкви Святой Троицы, Царица Небесная явилась мне' в том виде, как Она изображена на Смоленской иконе, держа на левой руке Предвечного Младенца, и сказала: «Елеазар, храните заповеди Христовы и устройте во имя Мое храм». С этими словами видение кончилось.

В той же церкви однажды явился мне апостол Павел с образом «Знамения» Божией Матери в десной (правой — Ред.) руке и сказал: «Елеазар, когда приходите в храм, поклоняйтесь образу Христа Спасителя со страхом и трепетом; скажи о сем братии».

Некогда пришел мне помысел: «Что я творю угодное Богу моему и что значат мои труды и моления?» Потом я, встав, помолился с особенным усердием: «Владыко, Боже Отче Вседержителю, вразуми меня, как прославлять Пресвятое имя Твое!» После этой молитвы я услышал небесный голос: «Всякий день молись, говоря: «Слава в вышних Богу и на земли мир, в человецех благоволение… Господи, прибежище был еси нам в род и род… Сподоби, Господи, в день сей без греха сохранитися нам…» (1, с. 98 — 99).

Свою письменную повесть о чудесных явлениях преподобный утвердил своей подписью так: «Грешного старца Елеазара» (1. с. 99).

13 января 1656 года Анзерский скит лишился своего основателя и строителя. Кончине преподобного Елеазара предшествовала краткая и легкая болезнь старости и изнурения. На смертном одре старец еще беседовал со своими учениками, увещевая их жить добродетельно, не изменять устава и благочестивых обычаев скита и обещая им благодатную помощь Божию. Затем подвижник назвал своим преемником в попечении о братстве своего ученика и сподвижника Никодима и, причастившись Святых Христовых Тайн, мирно предал Богу свой дух. И по преставлении угодник Божий был прославлен многими чудесами, особенно помощью путешествующим по водам и исцелением тяжкоболящих.