Естественные науки, математика и религия

We use cookies. Read the Privacy and Cookie Policy

Естественные науки, математика и религия

Три фундаментальных вопроса

Среди бесчисленных вопросов, которые ставит перед собой человечество, выделяются три наиболее общих и фундаментальных, которые формулируются предельно просто: что? почему? и зачем?. Несмотря на их простоту, они включают в себя все остальные существующие вопросы как частные случаи, относящиеся как к сфере повседневной реальности, так и к сложнейшим духовным материям.

Вопрос что? относится к сущности вещей, их определению и описанию в системе взаимоотношений с другими объектами. Вопрос почему? относится к причине их бытия и происходящих с ними процессов. Вопрос зачем? относится к цели их существования.

Можно выразить сомнение относительно корректности этих вопросов с философской точки зрения, более того — как о том будет сказано ниже, есть сферы, в которых они заведомо лишены смысла. Тем не менее, их принципиальная важность для людей бесспорна; похоже, что сама наша природа побуждает нас снова и снова ставить их и искать на них ответы.

Эти вопросы можно рассматривать с различных точек зрения, в разных аспектах, применяя критерии исторические, эпистемологические, онтологические и иные. Здесь мы коснемся только одного из этих аспектов: отношения перечисленных вопросов к категории времени — и попытаемся показать, что временное измерение имеет различную коннотацию в разных областях человеческой мысли; мы постараемся определить ограничения, накладываемые контекстом каждой из них на вопросы, которые можно ставить в этих сферах. Без учета временной специфики в соответствующей области вопрос может оказаться некорректным и потому не иметь ответа.

Математика и время

Для простоты начнем с математики. При том, что разделы этой науки многочисленны и разнообразны, философский ее аспект в целом сравнительно прост. Математика основана, в первую очередь, на логике, эмпирический материал играет в ней второстепенную роль (вопрос о том, нуждается ли математика в эмпирических основах, должен служить предметом особого рассмотрения при философском анализе оснований математики).

Понятие времени в математике, по сути дела, отсутствует. Математические структуры лишены временной составляющей. Если уж говорить о времени в этой науке, то это будет нечто, что можно условно назвать нулевым моментом: t = 0. Разумеется, можно вычислять время, оперировать им точно так же, как величинами любой другой размерности. Однако с этой точки зрения время — величина, ничем не отличающаяся от других. Это рядовой объект математических действий, лишенный специфики. Можно сказать, что мир математики существует в вечном настоящем, делающем бессмысленными понятия прошлое и будущее. В мире математики бессмыслен вопрос о том, что было раньше, равно как и вопрос о том, что будет после. Разумеется, она оперирует переменными, различными функциями от них, однако все эти изменения, возрастания и убывания развернуты в разных измерениях, не носящих временного характера.

Поскольку в математике отсутствует время, вопрос о причине лишен в ней смысла. Вопрос о том, почему имеет место определенное явление или отношение, не предполагает поиск предшествующих событий, вызвавших рассматриваемые явления, — это вопрос о взаимоотношении и порядке элементов в статичной структуре. Таким образом, по сути дела, категории причинности нет места в математике. Подобно этому, в математике нет речи о будущем, о событиях ожидаемых или желаемых. (Рамки данной статьи не позволяют рассмотреть место теории вероятностей в математике, абстрактный характер таких понятий, как событие и математическое ожидание в этой науке.)

Сфера компетенции математики — всестороннее выяснение вопроса что?. В первую очередь, это описание объектов — как отражающих явления реального мира, так и самых невообразимых, конструируемых средствами математики, — а также описание и исследование отношений и связей между различными объектами, правил их преобразования. Проблемы подобного рода, начиная с задач теории чисел и геометрии, которые исследовали еще древние греки, и до сложнейших теорий современной алгебры и топологии, — все это вопрос что? применительно к миру величин и форм, который лежит вне потока времени.

Естественные науки и время

Категория причинности лежит в основе естественных наук. Как в тех случаях, когда наука применяет детерминистский подход, так и тогда, когда она ищет вероятностные закономерности (такова ситуация в квантовой механике и ряде других дисциплин), — наука всегда стремится от вопроса что? перейти к вопросу почему?. Действительно, многие науки начинают с дескриптивной стадии, со сбора разнородной информации, относящейся к предмету, затем наступает стадия сортировки и классификации накопленного материала. Однако раньше или позже (а зачастую и на самых ранних стадиях сбора информации) с неизбежностью возникает новый вопрос, тот самый, который и превращает массу информации и таксономию в науку: вопрос о взаимосвязи описанных явлений, об их причинно-временных отношениях. Этот поиск причинных связей во времени представляет собой не только некий особый этап развития науки, но, в определенном смысле, самую суть всех естественных наук, которые в гораздо большей степени, чем математика, связаны — как методами исследования, так и характером полученных результатов — с процессами, разворачивающимися во времени. И экспериментальные исследования, и теоретические построения сосредоточены вокруг вопроса о том, какие изменения в данной системе будут вызваны определенными изменениями исходных условий. В некоторых областях науки все исследования зачастую посвящены прогнозированию того, что произойдет, если изменится температура или давление, скорость или климатические условия и так далее. Именно потому, что науку в первую очередь интересуют изменения, центральное значение приобретает главный изменяющийся фактор: само время. Говорим ли мы о физических, химических или биологических системах, вопрос будет тем же: что происходит с ними во времени? Включение временного параметра в описание любой изменяющейся системы неизбежно, и потому модели в естественных науках строятся как функция переменной — времени, в течение которого происходят описываемые изменения (как в тех случаях, когда оказывается возможным количественный анализ, так и там, где приходится ограничиваться качественными описаниями).

Однако, несмотря на то, что время входит в большинство формул, используемых в естественных науках, последние имеют дело только с половиной временной оси: в сущности, речь всегда идет только о прошедшем времени (будем обозначать его — t). На первый взгляд такое утверждение может показаться совершенно несостоятельным — ведь научные достижения находят свое выражение в способности предсказывать предстоящие события. Более того: критерием состоятельности теории является именно ее способность прогнозировать изменения, происходящие в описываемой системе. Теория, которая не в состоянии сделать это, признается недостаточно обоснованной, а, по мнению многих философов науки, теория, которую нельзя ни подтвердить, ни опровергнуть, испытывая ее способность к предвидению, вообще лишена научного содержания.

Однако все это не может поколебать тот факт, что наука рассматривает только прошлое: — t. Дело в том, что всякий научный эксперимент или наблюдение имеет дело с событиями, происходящими в настоящем (точнее, на том отрезке времени, который требуется для восприятия происходящего) или в прошлом. Иными словами, информация, которой обладает наука, относится только к прошлому. Предсказание, сделанное на основе научной теории, с необходимостью есть результат экстраполяции прошлого на будущее, основанной на предположении, что закономерности, которые наблюдались в прошлом, продолжат свое действие в будущем. Так мы превращаем описание изменений, имевших место в прошлом, в предсказание будущих изменений. Этот переход от минуса к плюсу, экстраполяция функции, построенной в отрицательной полуоси времени, на положительную полуось — основа всякой науки. Однако не следует забывать, что хотя эта замена минуса на плюс вполне корректна с точки зрения математики, с естественнонаучной точки зрения это не более чем гипотеза. Временной вектор существенно отличается от любых других параметров, допускающих движение в двух направлениях. Поэтому о подтверждении научной теории всегда можно говорить только в прошедшем времени. Прошедшее может представить огромный экспериментальный материал, многократно подтверждающий теорию в прошлом, но не в силах подтвердить ее состоятельность в будущем.

Это ограничение не умаляет значимость естественных наук, но определяет пределы их возможностей. Как уже было отмечено, всякая естественная наука по сути своей — поиск причин, поиск ответа на вопрос почему?. Во временном измерении — это поиск корней того, что существует сейчас, в том, что произошло ранее. Безусловно, цель науки — найти универсальные законы, системы понятий и правил, объясняющие причины явлений и дающие возможность их предугадывать. Однако твердо и безусловно наука знает только о прошлом, будущее выступает как гипотетическое его продолжение, из — t в +t.

Вопрос о цели и естественные науки

Сегодня принято считать, что вопрос о цели — зачем? — лежит вне пределов науки. Такая точка зрения не всегда была общепринятой. Аристотелева система знания, причем не только в философских и этических, но и в естественнонаучных разделах, была в значительной степени построена на телеологических положениях. Этот подход надолго пережил эпоху средневековья, и лишь влияние Галилея, Спинозы и энциклопедистов привело к замене его механистическим детерминизмом. Более того: в биологии по сей день выдвигаются различные теории, в той или иной степени основанные на телеологии. Тем не менее в целом можно сказать, что современная наука исключает вопрос о цели из сферы своих интересов. То, что было сказано выше о роли причинности, лежащей в их основе, определяет такое отношение не только как уместное, но даже как неизбежно следующее из их предпосылок. Причинность, о которой говорит наука, описывает связь настоящего с прошлым. Будущее может появляться в научной теории только как непрерывное продолжение прошлого. Эту посылку можно проиллюстрировать словами Писания: Что было, то и будет… (Коѓелет, 1:9).

Констатация ненаучности вопроса о цели не означает, что в нем нет смысла; ненаучный не означает бессмысленный. Утверждение, что наука интересуется только причиной, а не целью, лишь очерчивает сферу компетенции науки и не более того. Утверждение, согласно которому вопрос о цели с научной точки зрения бессмыслен, — в сущности, тавтология, повторение определения самого понятия наука. По сути, оно ничем не лучше безусловно истинного утверждения, гласящего, что применительно к сапожному ремеслу вопрос о расстоянии от Земли до Марса бессмыслен. Это, несомненно, верно, но относится лишь к определению сферы деятельности сапожника-профессионала, нисколько не умаляя значимость вопросов о расстоянии между двумя планетами, как и многих других. Проблемы астрономии и энтомологии не теряют своего значения оттого, что сапожник не занимается ими. Пусть он, оставаясь в рамках своего ремесла, равнодушен к этим вопросам, но ничто не мешает ему живо заинтересоваться таковыми после работы — не как сапожнику, а как мыслящему человеку. То же верно и в обратном направлении: множество вопросов, бессмысленных с точки зрения естественных наук, являются важными в других отношениях. Физика не решает вопрос о том, красива ли данная девушка. Вопросы эстетики нерелевантны для физики, поскольку находятся вне пределов ее компетенции.

Многие фундаментальные вопросы не могут быть сформулированы на языке науки, она неспособна анализировать их, а тем более решать.

Сказанное верно не только по отношению к естественным наукам; методология и аппарат общественных наук не в состоянии дать ответ на вопрос, что является прекрасным, равно как и на вопрос о том, что является справедливым. Общественные науки могут проследить историю развития понятия о прекрасном. Возможно даже, что им удастся установить причины и закономерности такого развития, объяснить, как влияет на общество то, что признается прекрасным; они могут исследовать представления о справедливости, принятые в определенном обществе, и пути их формирования. Изучение прошлого и даже закономерностей, позволяющих заглянуть в будущее, не выводят нас за рамки данной системы причинно-следственных связей. Здесь — предел возможностей науки, граница ее компетентности. Нет никакой возможности дать научное определение понятия прекрасное, принципиальное определение понятия справедливость. Психолог может объяснять различные процессы в душевном мире человека и находить связи между разными психическими феноменами; человек науки может анализировать и классифицировать явления каннибализма, строить предположения об их генезисе, изучать их социальные и иные последствия — но не может в качестве ученого дать им оценку.

До всех этих вопросов — эстетических, этических, философских — науке дела нет, но именно они могут быть основными вопросами человеческого бытия. Тот факт, что проблема цели по самой своей сути лежит вне рамок науки, не делает эту проблему менее важной.

Цель и время

Категория цели, подобно категории причины, связана со временем, но, в отличие от нее, как и от других закономерностей, изучаемых наукой, не может быть представлена как функция переменного t. Цель — это всегда то, чего нет в настоящем и чего стремятся достичь в будущем. В этом несовместимость понятия цель с естественнонаучным мышлением. Параметр времени в этой области всегда выступает как +t — будущее. При этом от будущего приходят к настоящему (и даже к прошлому), давая телеологическое объяснение происходящим или происшедшим событиям путем обратной экстраполяции: устанавливая цель в будущем, производят регрессию, которая через достаточное число шагов определит нынешнюю ситуацию.

Рассмотрим это утверждение на конкретном примере. Допустим, мы хотим запустить космический корабль, который сфотографирует поверхность Марса. Будучи сформулированной подобным образом, эта цель порождает ряд вторичных проблем. Допустим, для ее достижения нужно подготовить соответствующую аппаратуру, которая будет воспринимать и фиксировать интересующие нас явления, создать двигатели, которые доставят космический корабль к Марсу, наладить систему связи между кораблем и Землей. Все эти вторичные проблемы предстают целями, порождающими новый ряд проблем: необходимость достать фотопленку с высокой разрешающей способностью, подготовить систему коррекции курса корабля, обеспечить его достаточным запасом горючего и тому подобное. Это, в свою очередь, порождает вопрос о необходимых средствах — и так далее, до тех пор, пока мы не придем к настоящему, к тем ресурсам и возможностям, которыми обладаем сегодня. Общее направление такой регрессии — всегда от будущего к прошлому, от того, чего мы ждем, к тому, что имеем. Подобный ход мысли оправдан не только при разработке проекта, но и каждый раз, когда мы вводим понятие цель. Здесь наблюдается своего рода причинность, которая, однако, работает в обратном направлении: следствие предшествует причине.

Таким образом, любой ответ на вопрос зачем? начинается с будущего, с цели, и движется в сторону настоящего. Такой же характер носит телеологическое описание прошедших событий: исследование исходит из их последствий для настоящего и движется в глубь прошлого. В этом случае имеет место конвергенция двух систем: естественнонаучная концепция причинности, направленная от прошлого к будущему, пересекается здесь с телеологической, направленной от будущего к прошлому. В определенных случаях, в человеческом поведении и целенаправленной деятельности, эти две системы, по существу, эквивалентны. Однако даже в этих случаях существует область чисто телеологического мышления, лежащая вне научного рассмотрения. Наука в этом случае изучает механизм взаимодействия двух систем, причинной и телеологической; телеология же интересуется смыслом происходящего, самими целями, которые привели в действие те механизмы, которые и изучает наука. Задавая вопрос, ради чего произошло то или иное событие, человек интересуется не тем, что его вызвало, но его целью, значением, последствиями.

Является ли вопрос о цели столь же осмысленным и объективным, как вопрос о сущности и причине, или это всего лишь проекция нашего образа мыслей на реальность? С философской точки зрения всякий вопрос вызван попыткой обнаружить в окружающей реальности доступный постижению смысл. Научное мышление есть один из способов постулирования причинных связей в объективной реальности. Фанатичный поклонник науки может утверждать, что его интересует не происходящее вокруг, но лишь то, как оно отражается в его мышлении. Однако, признавая легитимной эту человеческую потребность установить причинную связь между событиями, между настоящим и прошлым, необходимо признать и другую потребность мысли: связать настоящее с будущим, пытаясь ответить на вопрос зачем?.

Цель и религия

Именно проблема цели находится в центре внимания религии. Более того: можно сказать, что понятия этики и права определяются тем, как религиозное сознание формулирует цель человека и мироздания. Тот факт, что перед человеком поставлена определенная цель, обязывает его направлять свою мысль на ее достижение, придерживаться определенного типа поведения. Нет сомнения в том, что религиозный идеал не указывает однозначно на пути, ведущие к его осуществлению, точно так же, как и любая поставленная цель. Допустим, существуют несколько путей, причем некоторые из них могут оказаться тупиковыми. Это не влияет на тот факт, что конечная цель и промежуточные цели, порождаемые ею и принадлежащие будущему, определяют наше мышление и поведение в настоящем.

Тесная связь между религией и проблемой цели не ограничивается ролью телеологии в структуре религиозного учения. Существуют более глубокие аспекты этой связи; можно сказать, что любой вопрос зачем? по сути несет в себе религиозное содержание. Вопросы ради чего существует Вселенная? и зачем существует человечество? не могут обойтись без априорного постулата о наличии единой точки отсчета для оценки всего сущего. Само признание существования такой реальности (неважно — метафизической или материальной), служащей универсальным мерилом ценности, — сугубо религиозный постулат.

Ведь понятие высшего бытия, критерия всего сущего, не сводящегося ни к какой иной ценности, — и есть понятие Б-жества в самом широком, нетеологическом смысле. Следует подчеркнуть, что представление о Первопричине во временном смысле как о начале всего сущего, предполагающее концепцию причинности естественнонаучного типа, разделяется не всеми религиями, тогда как понятие высшего бытия в ценностно-теологическом смысле является общим для всех религиозных систем.

Ответ на вопрос зачем? не обязательно должен носить религиозный характер в общепринятом смысле этого слова. Однако поскольку он содержит по сути дела религиозный подтекст, любой ответ на него неизбежно порождает религиозную систему — то есть систему, в центре которой лежит представление о некой абсолютной ценности, об идеале, к которому направлены все устремления. Так, если на вопрос зачем существует общество? мы ответим: Для справедливого распределения материальных благ, — то получим систему, которая, являясь материалистической по своему понятийному содержанию, по сути будет религиозной.

Тот, кто полагает, что высшая цель человеческой жизни — пить водку и закусывать икрой, исповедует определенную религию; пусть материалистическую, гедонистическую и вполне безбожную, но — религию. Ибо и здесь налицо вера в абсолютную высшую ценность, в которой невозможно усомниться и которая является мерилом всего остального.

Вопрос о цели может быть поставлен по-разному. Это может быть философская проблема — например, какова цель существования мира? — или экзистенциальный поиск смысла существования, или вполне обыденный вопрос чего я хочу, к чему стремлюсь в жизни? Но любой из этих вопросов выводит человека за пределы конкретного бытия, к миру, где будущее определяет настоящее и прошедшее. Иными словами — в мир религии.