III СВЯТОЙ АПОСТОЛ ИАКОВ
III СВЯТОЙ АПОСТОЛ ИАКОВ
Предание церковное, писания апостольские и еврейские воспоминания (Иосиф Флавий) сохранили нам облик великого и праведного апостола, брата Господня Иакова, первого епископа Иерусалимского.
В лице его сочеталось все то, что было своеобразного и лучшего в первых евреях-христианах.
«Петр, Иаков (Зеведеев) и Иоанн, хотя от Самого Господа предпочтены были (другим ученикам), однако по Вознесении Спасителя не стали состязаться о славе, но Иерусалимским епископом избрали Иакова Праведного»[53].
Помимо этого древнейшего предания (по-видимому, конца I или начала II в.) — о том, как апостол Иаков, брат Господень, был поставлен во главе Иерусалимской Церкви, сохранилось более раннее свидетельство в Деяниях Апостолов и в Посланиях апостола Павла. Предание, которое связано со словами апостола Павла (1 Кор. 15, 7), говорит еще об особом явлении Господа апостолу Иакову с посвящением его на престол Церкви Иерусалимской.
Около трех десятилетий возглавлял он Иерусалимскую Церковь. Вплоть до своей мученической кончины апостол Иаков своим поведением и праведной жизнью сохранил к себе уважение и любовь не только евреев-христиан, но и евреев не обращенных, несмотря на ненависть к христианам вождей народа — первосвященников и значительной части синедриона.
Это отразилось, например, в таком замечании еврейского историка Иосифа Флавия по поводу казни апостола Иакова: «Более благомыслящие из граждан и ревностные чтители закона, не одобряя такого определения (первосвященника Анапа о казни апостола), тайно отправили к царю (Агриппе) прошение о том, чтобы он запретил первосвященнику такие поступки». А в другом месте, говоря о бедствиях, постигших Иерусалим, он мимоходом замечает: «Все сие приключалось иудеям в отмщение за Иакова Праведного (который был брат Иисуса, называемого Христом), как скоро они убили этого праведнейшего мужа»[54].
…Таково было своеобразие положения вновь возникшего христианства в Иерусалиме. Еврейский народ чувствовал, хотя и не весь способен был к полной вере, что в тех, кого вожди народа (саддукеи, первосвященники, книжники, отчасти фарисеи) стараются изобразить как врагов Моисеева закона, — на самом деле в них-то и жива подлинная вера и праведность Израильская.
Особенно ясно это было на примере вождя и главы иерусалимских христиан. Он всей своей праведной жизнью свидетельствовал, что сделаться христианином не значит порвать с верой отцов. Наоборот, от него веяло для всякого подлинного ревнителя закона ветхозаветною праведностью подлинного пророка или первосвященника Израильского.
Вот как его облик сохранил в несколько путаном рассказе простоватый (по оценке блаженного Иеронима) христианский историк середины II века Егизипп: Иаков «был свят от чрева матери своей, не пил вина и сикера, не употреблял в пищу никакого животного, не стриг волос, не умащался елеем и не мылся в бане. Ему одному только позволялось входить во Святая (храма Иерусалимского. — С. М.); потому (что) он носил не шерстяные одежды, а льняные. В храм вступал он один (вероятно, первый, раньше других. — С. М.), и его находили там стоящим на коленях и молящимся об отпущении грехов народа. От беспрестанных коленопреклонений во время молитвы о спасении народа колени его ожестели, как у верблюда. За сие превосходство своей правоты он и назван «праведным» и «овлиасом», что в переводе на греческий язык означает защиту народа и правду»[55].
Если велико было уважение к праведному апостолу среди необращенного еврейства, то, конечно, еще большей любовью и значением пользовался он во всей христианской Церкви, как праведник, как родственник по плоти Христа Спасителя и как глава Иерусалимской Церкви, матери Церквей. Не напрасно он был поставлен во главе первенствовавшей тогда христианской общины. Его значение особенно раскрылось на первом Иерусалимском Соборе (около 50 года).
В молодом тогда церковном обществе возникли трудности и смущения. К христианству, под влиянием проповеди апостола Петра, а потом особенно апостолов Павла и Варнавы, стали массами присоединяться язычники. Вновь обращенные, при всей своей ревности к христианской жизни, не заботились о соблюдении многих предписаний Закона Моисеева: не обрезывались, не соблюдали и другие менее важные, но в жизни очень заметные ветхозаветные узаконения. Ревностные евреи-христиане с опасением увидели ниспровержение Моисеева Закона людьми, которые, как и они, надеялись спастись благодатию Христовою, благодатию Мессии — Надежды Израилевой. Не все имели просветленный ум апостола Павла, не все получали откровения, как апостол Петр, чтобы быть уверенными, что есть воля Божия, Бога Израилева, Бога Авраама, Исаака и Иакова, жить и спасаться в Церкви, не соблюдая Закон Моисеев во всей его обрядовой полноте.
Чтобы уяснить общецерковно этот серьезный вопрос, особенно для еврейства как до тех пор исключительно народа Божия, собрались апостолы и пресвитеры на первый Собор в Иерусалиме. Здесь прояснено было для общецерковного сознания вселенское назначение христианства и завершение времени Ветхого Завета (Деян. 15).
Тогда и было провозглашено, что благодатью Христовою спасаются не только евреи, но и язычники, что Дух Святой в излиянии даров Своих на учеников не полагал различия между обрезанными и необрезанными. Эти истины, поразительные для древнего еврея, воспитанного в отеческих преданиях, было дано изъяснить апостолам Петру и Павлу.
Но дело было признано решенным, когда Патриарх (берем это слово как связующее Ветхий и Новый Завет Израиля) христиан Иерусалима — апостол Иаков — засвидетельствовал, что с сим согласно учение пророков и что «ведомо Богу от вечности» это великое дело — призвание и спасение язычников; что отныне не одни евреи, но и язычники призваны составить народ Божий.
Слово епископа Иерусалимского было заключительным и решающим. Ибо кто лучше его знал Пророков, строже понимал и соблюдал закон? Он был «праведник» (по-еврейски: цаддик) и «защита» еврейского народа, и его истолкованию воли Божией с доверием и без ропота покорилась вся Церковь евреев-христиан.
И в другом случае, в Слове-Послании, обращенном ко всему еврейству в рассеянии, он явился как мудрый христианин, умиротворитель и толкователь закона и истины.
В немалом брожении и недоумении было еврейство во всем мире. Лучшие его представители, жившие верою и надеждою Израилевою, были между страхом и радостью. Волна христианства докатывалась до самых отдаленных колоний рассеянного еврейства. Из Иерусалима шла радостная весть. В народе творилось что-то новое, неслыханное. Но что это было: исполнение ли исконных чаяний народа Божия или злая попытка ниспровергнуть весь строй и миросозерцание еврейства? Этот вопрос, не существовавший для язычников, должен был настойчиво смущать всякого праведного еврея. В Иерусалиме он был смягчен и облегчен гем, что евреи-христиане, во главе с апостолом Иаковом, как ревностные фарисеи блюли отеческие предания («Сколько тысяч уверовавших иудеев, и все они ревнители закона», — говорил апостол Иаков апостолу Павлу (Деян. 21, 20).
Если этим для еврея вопрос не решался по существу, то отсрочивался: не покидая обряда Моисеева, он успевал окрепнуть в благодати Христовой, окрылившись которой, его дух уже спокойно побеждал племенные смущения и трудности, связанные с переходом от Ветхого к Новому Завету. Евреи же рассеяния были в более трудном положении, которое усугубилось еще тем, что некоторые, по выражению апостола Петра, «невежды и неутвержденные» (2 Пет. 3, 16), извращали проповедь апостольскую.
Особенно давала повод к этому проповедь апостола Павла, ибо ему по преимуществу было Спасителем поручено призвание в Церковь язычников. В основании его проповеди было учение о всеобщем спасении верою и благодатию Христовою, помимо дел (обрядов) Закона Моисеева (Рим. 3, 28; Гал. 2, 16), которое трудно усвоялось и смущало иудеев.
Сверх того, оно перетолковывалось как упразднение всяких дел, предписанных законом, как возможность и повод к «угождению плоти». «Вера, действующая любовию» (Гал. 5, 6), подменивалась верою, спасающею помимо всякой любви и добра; из учения о том, что «когда умножился грех, стала преизобиловать благодать» пришедшего Спасителя (Рим. 5, 20), делали вывод: «не делать ли нам зло, чтобы вышло добро?», «не оставаться ли нам во грехе, чтобы умножилась благодать?» (Рим. 3, 8; 6, 1)… Понятно, какое справедливое, по-видимому, негодование вызывали в еврействе такие «новозаветные» якобы учения, ниспровергавшие в корне действительно не только букву, но и дух Моисеева Закона и Пророков, в угоду присоединяемым язычникам.
Апостол Павел негодовал и призывал праведный суд Божий на таких извратителей христианской проповеди (Рим. 3, 8). Но особенно умиротворяюще должно было подействовать слово столь авторитетного в еврействе апостола Иакова.
Он обратился к «двенадцати коленам, находящимся в рассеянии», с Посланием, которое изъясняло, какова та вера, которая спасает, по учению христианскому, помимо дел Закона.
Спокойно и мудро начинает он изъяснять веру христианскую — не как отвлеченное убеждение (знание), а как животворящее начало нового порядка жизни: веру терпеливую в испытаниях, уповающую на Бога и от Него ожидающую всякого блага; веру в Его благодать и помощь, в исполнении воли Божией — призрении вдов и сирот и уклонении от мира и дружбы с ним, в несении своей жизненной тягости в терпении и смирении, находящем свое оправдание в основном жизнеутверждающем принципе: «смиритесь пред Господом, и вознесет вас». Такова христианская спасающая вера.
Живую христианскую веру, от которой необходимо рождается всякое добро, он противопоставляет столь знакомой евреям лицемерной, мертвой вере их прежних вождей. Он напоминает в своем Послании облик этих учителей закона: в богатой одежде, с золотым перстнем входящих в синагогу, чтобы занимать там первые места, любящих быть и зваться наставниками мудрости, которой они на самом деле лишены, ибо не течет из одного источника доброе и злое. А эти наставники обычно завистливы, сварливы и только прикрываются отеческою верою. Не такова была вера Авраама, готовая жертвовать единственным сыном, и даже вера Раавы-блудницы, которая, пренебрегая опасностью, спасла соглядатаев Израиля. Вера этих учителей мертва, ибо ни в какой степени не отражается на их сердце и жизни, и не спасет их некоторое, преимущественно внешнее, соблюдение Закона при пренебрежении его сущностью, ибо «кто соблюдает Закон и согрешит в одном чем-нибудь, тот становится виновным во всем». А их забвение любви и милости, накопленное на чужом горе богатство свидетельствует, что ни подлинных дел Закона, ни веры, кроме свойственного и бесам отвлеченного знания Бога, они не имеют. Понятно, что истинный праведник, прежде всего Христос — им невыносимое обличение, и они «осудили, убили Праведника, и Он не противился» им (Иак. 5, 6). Таков неизбежный конец их лицемерной праведности. После подобного обличения должно было сделаться ясным для всякого еврея, ревнителя закона, где только ка?кущееся соблюдение закона и веры отцов и где живая вера — подлинная наследница пророческих обетований. Апостол и заканчивает Послание призывом к подлинному, живому единению с пророками и праведниками Ветхого Завета в терпении и молитвенном уповании на Бога, что обретается в христианском устроении жизни и души.
Это Послание, столь сильно отражавшее фарисейские нападки на христианство, якобы ниспровергшее Закон Моисеев и Пророков, вместе служит и вечным напоминанием, что вера христианская не в одном изучении, отвлеченном знании и внешнем исповедании веры, но что истинное «благочестие» (Иак. 1, 27) в вере, действующей любовию, свидетельствуемой внутренним и внешним деланием во Христе. Таков вечный смысл Послания.
Послание апостола Иакова, как и вся его деятельность, отвечало на самые больные вопросы еврейства, встревоженного христианством. Оно оказалось и пророчеством о собственной участи апостола: вожди народа «осудили, убили Праведника», и «Он не противился вам» (Иак. 5, 6).
После многих лет мудрого и сравнительного спокойного руководства Иерусалимской Церковью ему пришлось и на себе испытать, что отпавшим от благодати вождям еврейства непереносим был истинный праведник, поступавший «по всем заповедям и уставам Господним беспорочно».
Разногласия в вопросах веры, и притом существенные (например, разногласия саддукеев и фарисеев), в еврействе допускались, но при условии соблюдения всех предписаний Закона Моисеева. И еврейство в общем спокойно относилось к христианству, пока дело не касалось отношения к язычникам и соблюдения обрядов Закона.
А так как христиане-евреи Иерусалима строго соблюдали этот закон и обряды, то их спокойно допускали в течение тридцати или сорока лет в Иерусалимский храм, который евреи ревниво оберегали от всякого, чуждого их вере. И глава Иерусалимских христиан апостол Иаков даже пользовался почетным правом молитвы в Святилище храма — «входить во Святая». Быть может, уважение и любовь народа побуждали священников как бы закрывать глаза на христианскую веру в общем по-еврейски праведного и «правильного» еврея — апостола Иакова.
Но не могло в конце концов скрыться, что апостол Иаков поддержал, «подал руку общения» такому, по мнению вождей, разрушителю еврейских обычаев, как апостол Павел. Апостол Павел приходил в Иерусалим проверять свое учение у столпов Церкви, и апостолы Петр, Иоанн и Иаков, брат Господень, одобрили его, открыто общавшегося с язычниками, допускавшего и даже проповедовавшего христианство без обрезания и соблюдения отеческих преданий. И решение Иерусалимского Собора не осталось, вероятно, тайной.
Так или иначе, но в конце концов старейшины, книжники, фарисеи, особенно саддукеи встревожились: влияние христианства среди евреев, благодаря народному доверию к личности апостола Иакова, росло, и синедрион решил положить этому конец.
Егизипп, родом еврей, сказав о семи еврейских народных сектах, описывает это так: «Упомянутые прежде секты не верили ни в Воскресение, ни в будущее воздаяние по делам каждого, а которые поверили, то обязаны были этим Иакову (Праведному): когда же уверовавших оказалось много, даже и между старейшими, то иудеи, книжники и фарисеи начали кричать и говорить, что таким образом, пожалуй, и весь народ в Иисусе станет ожидать Христа. Поэтому, пришедши к Иакову, они сказали ему: «Просим тебя, удержи народ; ведь он в заблуждении и Иисуса признает Христом (Мессией). Вот теперь все сошлись на праздник Пасхи. Просим тебя, вразуми их касательно Иисуса. Мы доверяем тебе это, потому что сами, вместе с народом, свидетельствуем о твоей праведности и нелицеприятии; так убеди же людей не ошибаться в рассуждении Иисуса. Тебя все послушают, и мы — со всеми. Стань на крыле храма, чтобы сверху ты был видим и чтобы слова твои были слышны целому собранию…» А на Пасху собрались тогда все колена иудейские и много язычников»[56].
То, что за этим последовало, совершенно вывело из себя старейшин: поставленный на крыле храма апостол Иаков не только не отрекся от Христа Спасителя, но всенародно и громогласно засвидетельствовал свою христианскую веру. Это свидетельство на многих так подействовало, что они тотчас начали «славословить Иисуса, восклицая: осанна Сыну Давидову».
Старейшины вознегодовали и решили, что необходимо для примера тотчас наказать праведника: «О, о, и праведный заблуждается», и «исполнили написанное Исаием: уловили Праведника, заме непотребен им есть». Они взошли, сбросили Праведного и «сказали друг другу: убьем его камнями, и начали бросать в него камнями. Сверженный не вдруг умер, но, приподнявшись, стал на колени и говорил: «Господи Боже, Отче! Молю Тебя, отпусти, они не знают, что делают». Между тем как на него летели камни, некто, священник, один из сынов Рихава, сына Рихаимова… вскричал: «Стойте, что вы делаете? Праведник за нас молится». Но в то самое время один из них, суконщик, схватил скалку, на которую накатываются сукна, ударил ею Праведника по голове, и он скончался. На том месте и погребли его. Над его могилою, подле храма, и доселе стоит памятник», — прибавляет Егизипп, живший менее чем через сто лет после случившегося. «Таким образом Иаков, — говорит он далее, — был верный свидетель для иудеев и эллинов, что Иисус есть Христос. Вскоре за сим последовало нашествие Всспасиана на Иудею и пленение народа». Пала последняя духовная опора и защита Израиля, пал и народ, отвергнувший в лице праведного апостола последнюю возможность своего спасения — христианство, соблюдавшее всю истину и красоту подлинного Израиля.
Рассказ «Постановлений» Климента (у Евсевия)[57] и Иосифа Флавия, современника случившегося, в общем совпадает и подтверждает сказанное Егизиппом. Только, по Флавию, смерти апостола предшествовал суд синедриона над ним, где решающее значение имел первосвященник Анан. Вероятно, апостолу было предложено: или почет и всенародное отречение от Христа, или смерть, которую и описал Егизипп.
Как мы видели, Иосиф Флавий, выражая, по-видимому, народное мнение, также ставит бедствия евреев в связь со смертью Праведника (свидетельство его мы привели выше). Еврейский народ бессознательно чувствовал то, что теперь мы можем осознать.
Народ, отвергнувший в лице праведного апостола христианство, соблюдавшее весь его подлинный духовный и народный строй, отверг свое духовное и историческое спасение. Падение храма и пленение народа было как бы отсрочено на одно поколение (около 40 лет) после распятия Христа Спасителя. Народу было дано Богом время на покаяние.
Была явлена праведность еврейская и вместе христианская и дана «защита» народу в лице Церкви Иерусалимской и ее главы — апостола Иакова.
Отвергнув Праведника, народ отрекся от своего оправдания и спасения. Погибла защита Израиля, погибла Иудея.