«Любовь · это то, что нужно растить и беречь…».

«Любовь · это то, что нужно растить и беречь…».

Максим Крупский: Вам далеко не безразличны духовные темы. Чем для вас является духовность?

Игорь Малин: При всей многосложности и многозначности этого богатого понятия есть одна грань, которая лично мне очень близка. Духовность — это состояние предельной открытости перед человеком и Богом. Духовность являет себя, прежде всего в открытости перед другим человеком и готовность отдавать себя другому человеку, отдавать все, что есть во мне самом, отдавать без остатка. Знаете, есть иногда желание что–то удержать в себе. Не отдать… Что–то увидел, услышал, приобрел и держишь в себе, потому что не хочешь потерять, потому что это выделяет тебя из общей массы. И в такой момент, важно не оставить, а отдать, полностью выработаться, не жалея себя, чтобы другой тоже приобрел то, что и тебе открылось. Духовность — это путь, и процесс, процесс получения, отдачи, и снова получения, и снова отдачи.

М. К.: Вы как пастырь ощущаете, что «время коротко»?

И. М.: Да, это ощущение складывается из чувства собственной беспомощности, собственной немощи, потому что у меня сейчас довольно слабое здоровье: сердце шалить стало. А также сложности со здоровьем жены и ребенка. Я вижу, как всего этого можно очень быстро лишиться. С этой точки зрения мы как христиане говорим не только о Втором Пришествии Христа, но и о том, что для человека умирающего оно уже наступило. Вот почему важно не уйти из этой жизни без Христа. Из глубины церковного опыта до нас дошли следующие молитвенные слова: «Господи не дай мне быстрой смерти, чтобы не уйти без покаяния».

М. К.: Учитывая все сферы вашей деятельности, возможно ли в таком ритме жизни уделять, достаточно времени Священному Писанию и молитве? Этот вопрос особенно актуален в нашей студенческой среде, в нашем семинарском ритме?

И. М.: Безусловно, можно. Дело в том, что динамика молитвенной жизни непрерывна, и здесь нужно просто себя приучить к этому ритму. В начале, сделать усилие, дисциплинировать свой внутренний, духовный мир. И тогда молитва и жизнь станут одним. А что касается того, как найти время, то это вопрос о том, как в нашей жизни расставлены приоритеты. Мы всегда находим время для любимого нам человека. Если нам нравится девушка, то мы «расшибемся в лепешку» но найдем время, чтобы побыть с ней. Правильно расставленные приоритеты — вот ответ. На не следует лукавить говоря: «Господи, у меня не хватает на Тебя времени», нам стоит произнести правдиво: «Господи я Тебя не люблю».

М. К.: У вас есть враги?

И. М.: Будем говорить, есть люди, которые меня не понимают и которые со мной не согласны, причина тому открытость. Открытость часто нас пугает. Открытость в нашем понятии часто ассоциируется с нестабильностью человека, с его непредсказуемостью. Но в христианстве все с ног на голову становится, все наоборот. В христианстве открытость — это стабильность, это предсказуемость, это возможность диалога — не только говорения, но и слушания, и слышания того, кто говорит. С этой точки зрения, может быть не все к этому готовы (в том числе и я) в силу жизненного опыта, в силу того, что жизнь поломала, кто–то в душу не раз плюнул, растоптал там все доброе святое, — и мы уже друг другу не верим. У Мережковского в одном из его стихотворений есть приблизительно следующая мысль: «кораллы гибнут в своей собственной защищенности». Мы защищаемся этим панцирем в течение всей своей жизни, себя окутываем непроницаемостью и уже никого к себе не пускаем. И мы погибаем в подобной защищенности. Христианин призван выплыть из своей уютной норки и идти туда где он нужен, а не отсиживаться подобно премудрому пескарю.

М. К.: Вы упоминали, что поддерживаете связь с представителями других конфессий. Каким образом вам это удается и должен ли пастырь искать таких контактов?

И. М.: Да, конечно стоит искать подобных контактов, потому что встреча с любым человеком обогащает, тем более контакт с человеком иной религиозной традиции. Есть замечательная мысль у одного из отцов Церкви: подобно тому как, в свое время вынесли евреи самое драгоценное из Египта, мы, христиане, должны вынести, из философии, психологии, и быта окружающего нас мира все жемчужины, чтобы привнести их в христианство и через них прославить Христа. В этом я вижу первый положительный момент встречи с другим человеком — момент обогащения. А теперь, что касается второй части вашего вопроса. Дело в том, что разные люди встречаются. Я нахожу единомышленников, то есть мы мыслим в одном направлении, даже говорим и поступаем одинаково. Мы поддерживаем связь на дружеском уровне, хотя, может быть, и они, и я потом с кафедры будем говорить, что это ересь, что эти люди идут не тем путем. Но вместе с тем, мы можем дружить по–человечески и даже больше… По справедливому замечанию Александра Меня (цитирующего одного из православных иерархов XIX века), «перегородки между верующими до Бога не доходят».

М. К.: Весна скоро. Вы верите в любовь?

И. М.: Я ее взращиваю вместе со своей супругой, вместе со своим ребенком — в семье. Любовь — это то, что нужно растить и беречь. Это то, что человек не может поймать, удержать, то, что приходит в одно мгновение и нужно это мгновение сохранить. Это дар, который Господь дает — любовь к другому человеку. Нужно только суметь его сохранить и приумножить. И хочу пожелать в преддверии наступающей весны всему студенческому коллективу «осуществления ожидаемого» на любовном поприще.

М. К.: Еще вопрос, если позволите, из той же прекрасной сферы. Вы упомянули, что ваша жена — гречанка. Как вы встретились?

И. М.: На кладбище. Первое свидание у нас было на погосте. Я ее туда пригласил, чтобы она поняла серьезность моих намерений…

А вообще мы познакомились в Церкви. Она пела в церковноприходском хоре, а я был руководителем одного из отделов местной Церкви. Поначалу, мы друг на друга косились и, можно сказать, друг друга не переваривали. Позднее я поехал учиться в духовное учебное заведение, а она поступила на филфак местного университета. Когда я вернулся, мы как–то друг на друга посмотрели и вдруг поняли, что есть какая–то общность. Так бывает, смотришь — много девушек хороших, много ребят хороших, а потом два человека пересекаются взором и понимают, что вот это мой человек. Хотя, может быть и можно объективно сказать: «Есть человек красивее, талантливее, умнее, перспективнее». Но потом понимаешь, что любишь не «за», а «вопреки». Мы почувствовали эту общность. А эта общность впоследствии вылилась в замечательную свадьбу, и теперь мы живем вместе.

М. К.: У вас есть мечта в жизни?

И. М.: У меня нет одной мечты. Я хочу очень многого, как любой человек, и в разных сферах. Мне нравится комфорт. Причем любой — творческий комфорт, способность реализовывать себя. Мне нравится моя жена, нравится проводить с ней время, как с женщиной и другом. Мне нравится наш малыш. Есть возможность что–то ему давать и есть ответственность за него. Мне нравится пастырское служение. Здесь ты всегда на пределе, всецело отдаешься, ничего не ожидая взамен. Это самое замечательное, что может быть у творческого человека. Мне хочется дальше учиться. Хочется, в конце концов, подтянуть английский и древние языки, потому что мое знакомство с ними было кратковременным и осталось достоянием семинарской скамьи. Хочется восстановить некоторые физические возможности, которые я утратил из–за того, что стал вести сидячий образ жизни. Много чего еще хочется…

М. К.: Вы вернетесь в Академию?

И. М.: Ну, в этом вопросе все зависит не от меня. Я всегда готов. Это моя alma mater. Здесь я, как и любой другой студент, однажды заболел Заокской болезнью, — неудержимым желанием возвращаться сюда снова и снова. С прошлого лета я поступил учиться в магистратуру. Надеюсь, что буду здесь если не в качестве преподавателя, то уж в качестве студента в ближайшее время точно. Если Бог меня сподобит…