МОЛИТВА И БОГОСЛУЖЕНИЕ

We use cookies. Read the Privacy and Cookie Policy

МОЛИТВА И БОГОСЛУЖЕНИЕ

В классическом греческом языке слово «литургия» (богослужение) означало любую общественно полезную службу, расходы на которую несли более состоятельные граждане. В древнем христианстве этот термин приобретает значение распорядка культовых действий, соответствующего национальным и местным традициям. На протяжении IV в. понятие «литургия» уточняется: Рим отказывается от греческого языка и переходит в богослужении на латинский. Тогда появляются первые наставления, требники, известные как «сакраментарии», «ан-тифонарии», «лекционарии», в которых закрепляются обряды и обрядовые формулы.

Замечания Антонио Лабриолы об истории христианства

Следует добавить еще одно замечание. <…> Масса, группировавшаяся в христианских ассоциациях, в точности никогда не знала и не понимала ничего относительно изменения догм и изощренных дискуссий мудрецов и учителей церкви. Нам не известно, какие именно страсти, интересы волновали плебеев Антиохии, Александрии, Константинополя и т. д., каким был образ их повседневной жизни, непосредственная, привычная рутина их существования. Мы не можем ее описать сейчас так, как описали бы жизнь Неаполя или Лондона. И не будем столь наивны, чтобы поверить, будто они понимали хоть на йоту, в чем состоит субстанция, или хотя бы «подобие, либо идентичность сына и отца». <…> В этом отношении история христианства остается по большей части темной, поскольку она неизменно доходит до нас в идеологическом облачении и в идеологической фразеологии тех, кто в литературной догматической форме отображали развитие ассоциаций христиан. И потому, что известно относительно мало об их практической жизни, и к тому же то малое, что нам известно, совсем сходит на нет, по мере того как мы восходим к первым векам новой эры. <…> Все эти христианские народы пережили и продолжают переживать свои многообразные верования. Вот почему затем они в самом деле преобразовали наиболее распространенные верования христианства в движущие мотивы и проявления новой, особой мифологии. В столкновении с этой конкретной варварской жизнью определения докторов и решения соборов оставались сотрясениями воздуха, идеологией, лишенной контакта с массами, своего рода доктринальной утопией.[117]

Система религиозных церемоний, которая охватывает все фазы существования человека, постоянно вбирает в себя все чаяния простого люда, надежды на независимость и равенство, которые будило в человеке раннее христианство. Она порождала иллюзию того, что верующий с рождения и до смерти находится в центре богослужебной практики, и тем усиливала процесс его отчуждения от реального мира.

Отправление обряда становится исключительной привилегией определенной жреческой касты, чуждой и одновременно противостоящей совокупности прихожан. Как на Востоке, так и на Западе низшие категории духовенства — дьяки, послушники, причетники образуют своего рода простейшую связующую среду между иерархами церкви и массами. Им отводится роль ассистентов священников и диаконов на подготовительной стадии службы, на них возлагается чтение священных текстов и епископских проповедей на воскресных богослужениях. Термин «месса» — «обедня», «служба» (появился в конце VI в.) — происходит, по всей видимости, от выражения, которым дьякон сопроваживал верующих по завершении причастительного обряда: «Ite, missa est!» («Идите, служба окончена!»).

Первостепенной важности элементом богослужения остается молитва. Она не ограничивается простым повторением «Отче наш» — единственного текста, который предлагает евангелие. Теперь она включает коллективное чтение исповеди веры, никейско-константинопольского «Кредо» и целой серии искупительных призывов, нередко происходящих из литургии языческих мистерий[118] — «моление»). Они перешли почти полностью к матери Иисуса. Культ Марии еще был далек в первые столетия от тех форм и масштабов, которые впоследствии превратили его в основу народной набожности. Расплывчат еще и сам образ богородицы. Однако предание связывает ее с городом Эфесом, куда она якобы пришла вместе с апостолом Иоанном. Согласно другому преданию, она закончила свои дни в Иерусалиме, оставив после кончины лишь неопределенный аромат. Тем самым обрисовывается миф о ее телесном вознесении на небо, который станет догмой лишь в наше время. В начале V в. произойдет значительный взлет почитания Девы в ответ на попытки Нестория воспротивиться обычаю обращаться к Марии как к «матери божьей».].

Культ святых тоже пережил новый подъем.

Первоначально «святость» признавалась исключительной прерогативой мучеников и провозглашалась самими верующими. После окончания преследований прозвание святых получали персонажи почти всегда высокого общественного положения или члены церковной иерархии. Не существует еще канонической процедуры и юридических критериев для оценки достоинств «кандидата на святость». Процесс приобщения к лику святых типично феодальнего типа, с соответствующими формальностями, возникнет только в начале XI в.

Мученики возвеличивались как образец абсолютной преданности церкви, преображенные в сверхъестественные существа, наделенные чудодейственными способностями. Поиски места их захоронения и «открытие» («инвенцио») их останков в течение четвертого столетия лихорадочными темпами увлекают весь христианский мир. Охоту за реликвиями подстегивал распространявшийся в то время обычай погребать «найденное» тело мученика в церкви под алтарем. Некоторые епископы, например Амвросий Миланский и Дамасий из Рима, специализировались в этой области. Захоронения мучеников обозначали надписями в латинских гекзаметрах, в которых искажались и имена, и географические названия.

Ипполит Римский был, например, перепутан с двумя или тремя мучениками того же имени, жившими на Востоке, и с легендарным героем греческой мифологии, сыном Тезея и амазонки. В катакомбах на Тибуртинской улице, за городской стеной, предполагалось захоронение, где покоились останки Ипполита, умершего в рудниках Сардинии. Этот квартал еще и сейчас носит его имя. В 1551 г. была обнаружена статуя III в. прекрасной работы, на одной стороне цоколя которой был скрыт перечень его трудов. В Риме ему были посвящены несколько церквей, словно Ипполит возглавлял какую-нибудь диссидентскую общину. Недавно между Остией и Фьюмичино открыты фундаменты посвященной ему древней базилики с надписью, которая свидетельствует о претензии портового прихода на владение гробницей Ипполита.

С такой же легкостью в Иерусалиме предпринимались поиски креста, «находка» которого в 326 г. была приписана св. Елене. О ней говорят Амвросий, Руфин а Сульпи-ций Север, но не Евсевий, который жил во времена Константина. День 3 мая ежегодно посвящается памяти об этом событии. В то же время фантазия примыслила существование некоего «подлинного» креста, будто бы обнаруженного при императоре Клавдии в середине I в.

Церкви утрачивают свой прежний простой, незатейливый облик, пожалуй лишь в деревнях он сохраняется без изменений. Первоначально, как уже отмечалось, богослужебные собрания имели место в домах состоятельных семей — отсюда греческий термин kyriake[119] — «хозяйский дом», сохранившийся в германском слове Kjrche[120] и в англосаксонском church[121] — «церковь». При Константине и христианских императорах в главных городах были возведены пышные церковные сооружения, копировавшие с некоторыми расхождениями стиль греко-римской базилики (этимологически это слово означало «царский дворец», а затем место отправления правосудия). Это был атриум, подъезд (то есть паперть), за которым следовало вытянутое в длину четырехугольное помещение, разделенное двумя кли четырьмя рядами колонн на три или пять «кораблей» или частей, нефов храма с приподнятой абсидой, перекрытой куполом или без купола. В центре храма помещался алтарь.

Внешний облик храмов отличался простотой. Внутри они были украшены росписями, скульптурами и мозаиками. Чтобы придать достоверность имени святого, которому посвящалась церковь, грабили катакомбы в поисках реликвий. Так случилось в Риме, когда построили одну из древнейших и красивейшие базилик на улице Номентана, посвященную св. Агнесе, и особенно часто очищали захоронения в связи с освящением церквей во имя апостолов Петра и Павла. Хранившаяся в древней христианской литературе память о них была весьма смутной и не восходила далее III в, однако и их останки были «найдены» и перенесены без особых угрызений совести в соответствующие базилики.

Этот процесс, который вел к быстрой мифологизации христианской истории, не закончился и поныне. Об этом свидетельствует недавнее «отождествление», которого домогался Пий XII в течение своего правления, костей св. Петра, взятых из подземелья ватиканской базилики. «Отож» дествлением» занимались несколько университетских доцентов и археологи — специалисты по изучению ископаемых остатков скелетов, пока Иоанн XXIII не предал это дело забвению.