VII. ОБЩИНА И КУЛЬТ

VII. ОБЩИНА И КУЛЬТ

Когда Будда собрал вокруг себя большой круг учеников, по необходимости возник вопрос о законах для этой общины. Мы видели, что уже сам Будда вынужден был бороться с недовольными и мятежными Он должен был уже рано осознать необходимость урегулирования жизни внутри общины определенными правилами. Дошедшие до нас правила относятся к различным временам. Как древнейшее ядро выделяется краткий свод, носящий название Пратимокша, и своим содержанием, в главной его части, восходящий, надо думать, непосредственно к самому Будде. Он распадается на две части, всего с десятью короткими отделами, Пратимокша для монахов и другая — для монахинь. Каждый отдел начинается с более тяжелых проступков и устанавливает степень соответственной виновности монаха или монахини, и какое за них следует наказание. В позднейших текстах эти правила дополняются и разъясняются, причем новые предписания устанавливаются всегда в форме заповеди или запрещения, вызванного известным происшествием. Главными грешниками выступают всегда шесть монахов и шесть монахинь, и, очевидно, это число шесть придумано в целях дать историческое обоснование введению тех или иных заповедей и запрещений.

Будда, как мы видели, придавал с самого начала особенное значение распространению своего учения. Его монахи разошлись по всей Индии и рассеялись за ее пределами. Многие, удалившись далеко от местопребывания Будды, основали собственные небольшие общины, на которые не могло уже простираться влияние Будды Таким образом, уже при жизни Будды имелась, собственно, не одна община, а очень много общин. Покуда Будда был жив, его личность была точкой опоры единения, хотя уже и тогда случались беспорядки После его смерти трудности должны были увеличиться Можно было бы ожидать, что в предвидении этого Будда своевременно позаботится о своем преемнике Но этого не последовало. Напротив, он прямо отклонил такое назначение. Когда после тяжкой болезни в деревне Белува Будда несколько оправился, к нему пришел Ананда и сказал, что во время болезни для него была утешением мысль, что Будда не умрет, не сделав необходимых распоряжений относительно общины. Но Будда возразил: «Чего требует еще от меня, Ананда, община монахов? Я возвестил закон, Ананда, и ничего не выпустил и не утаил из него; в отношении к законам Совершенный не забыл, что он ваш учитель Если, Ананда, кому в голову придет мысль: «Я хочу вести общину монахов», или «мне должна община монахов повиноваться», пусть тот, Ананда, сделает желательные распоряжения. Но Совершенный, Ананда, не думает: «Я хочу вести общину монахов» или «Мне должна община монахов повиноваться»; почему же, Ананда, Совершенный должен сделать распоряжения над общиной монахов? Я, Ананда, теперь стар, дряхл, удручен годами, достиг преклонного возраста; мне 80 лет… Живите, Ананда, так, чтобы быть самим себе светочами, самим себе убежищем, не имейте других светочей, кроме светочей закона, не имейте другого убежища, как убежище закона» Тот же смысл имели слова, сказанные им Ананде перед смертью Будда постановил только тогда, что монахи не должны впредь называть один другого «брат», на что старший должен обращаться к младшему, называя его по имени семьи или рода или именуя «братом», а младший к старшему, называя его «господином» или «преподобие».

Покуда, впрочем, были в живых непосредственные ученики Будды, единение могло еще поддерживаться. Но позже, при отсутствии видимого главы, прочное согласие стало немыслимым И действительно, позднейшие тексты сообщают о постоянных спорах и ссорах между монахами и о расколах в общине, которые вели к образованию новых школ. До начала III века после смерти Будды выделилось, по преданию, не менее восемнадцати школ с собственными монастырями. При странствующей жизни монахов состав отдельных монашеских общин должен был, естественно, часто изменяться, и нельзя было избежать, чтобы приходящие издалека монахи не приносили с собой взглядов, чуждых данной общине и не соответствовавших той жизни, которую она до тех пор вела И если тогда не находилось личности, которая была способна приобрести себе авторитет среди монахов, то распадение на партии было почти неотвратимым Настоящего различия по рангам между монахами не существовало. Из них выделяли, правда, некоторое число, называя их «стариками» или «старейшими», стхавира, палитхера, между монахинями — стхавири, тхери Но они только по названию соответствовали христианским пресвитерам Стхавира не были, как пресвитеры, администраторами общины; стхавира был только почетный титул, придававшийся тем монахам, которые уже давно поступили в общину Только возраст и большая опытность в делах общины давали им известное преимущество; законом оно определено не было В действительности, высшим авторитетом была вся община — Самгха. Это ясно доказывает история так называемых четырех буддийских соборов (самгити), из которой видно также, как тяжело ощущались расколы и как старались предотвратить их.

Непочтительные слова, сказанные Субхадрой по смерти Будды и внушавшие опасения за общину, побудили Махакашьяпу, после торжественного сожжения останков Будды в Кушинагаре, предложить собравшимся там монахам выбрать комиссию для установления Закона (дхарма, пали — дхамма) и Дисциплины (виная). Монахи последовали предложению и Кашьяпа выбрал 499 архатов и как 500-го Ананду, который должен был скоро достигнуть архатства Община утвердила выбор и назначила местом собрания Раджагриху Было постановлено, что пятьсот избранных проведут дождливую пору в Раджагрихе, и что в течение этого времени никакой другой монах не должен оставаться в городе Так и было сделано. Царь Аджаташатру построил для 500 архатов крытое помещение на горе Вайбхара, вблизи своей столицы. Собрате было открыто во втором месяце дождливого времени и продолжалось семь месяцев. При помощи Упали Кашьяпа пересмотрел правила дисциплины, а при помощи Ананды правила закона Согласно преданию, тогда был установлен текст Винаяпитаки и Суттапитаки, — показание, сомневаться в котором нет оснований Эта Дхаммавиная, «Закон и Дисциплина», как ее можно назвать по текстам пали, была написана, очевидно, на языке магадхи и составила основу, на которой позже были построены все другие каноны. По содержанию она совпадала, вероятно, во всех главных частях с первыми двумя питаками южного канона, но едва ли по объему. Позднейшее предание сообщает, что по окончание собора Кашьяпа взошел на кафедру и объявил также и третью питаку, Абхидхаммапитаку Но что это предание совершенно неисторическое и опровергается заключающимися в самой Абхидхаммапитаке писаниями Древние тексты ничего не знают об этом; напротив, они сообщают, что установленный старейшими канон не встретил сначала общего признания Рассказывается, что по окончании собора в Раджагриху пришел стхавира Пурана из Дакшинагири. Старейшие сказали ему: «Брат Пурана, старейшими установлен закон и дисциплина; прими этот канон». На это Пурана ответил: «Закон и дисциплина, братья, хорошо установлены старейшими Но я предпочитаю держаться того, что я сам слышал и чему научился у Господа» Старейшие ничего не возразили ему. Они не имели, таким образом, никакого средства, чтобы заставить Пурану, которому предание приписывает обычное число 500 сопровождавших его монахов, принять составленный канон.

Второй собор, по южному преданию, состоялся сто лет спустя после первого. Тогда правил в Магадхе царь Ашока, в отличие от Ашоки Приядаршина называемый также Дхармашока или Калашока — «черный Ашока». Повод к этому собору северные и южные источники выставляют одинаковый. Сообщается, что монахи в Вайшали провинились в десяти проступках против законов Будды Некоторые из этих проступков кажутся совершенно неважными. Будда постановил, что монах не должен делать себе запасов Против этого, по мнению правоверных, монахи Вайшали провинились тем, что держали соль в роге. Другим нарушением правил Будды было то, что они ели не только в полдень, но и вечером, когда тень была уже шириной в два пальца. Более важным было то, что они пили пальмовое вино и принимали золото и серебро В дни Упавасатха они выставляли в монастыре медную, наполненную водой чашу и требовали от верующих, чтобы те бросали в чашу золото Позднейшие тексты рассказывают даже, что игумен монастыря имел чашу для подаяний из чистого золота и во время полнолуния посылал с этой чашей в город монаха собирать золото и драгоценные камня. Против таких непорядков выступил преподобный Яшас, посетивший раз этот монастырь. С гневом отвергнул он долю золота, которую предложили ему монахи. Послание выставили это как оскорбление благочестивых мирян и заставили Яшаса в виде епитимьи просить у мирян прощения. Но Яшас убедил мирян, что монахи поступают противно правилам Будды и что он один — истинный сын Шакья. От учения монахов он избавился бегством, и ему удалось найти лиц, в том числе очень уважаемого старейшего Райвату, которые стали на его сторону Напрасно монахи старались подкупить Райвату. Он добился того, что в Вайшали было созвано собрание, на котором были избраны восемь старейших для улажения спора Они высказались против монахов Вайшали, и по их постановлению состоялся собор, на который было созвано 700 монахов. По позднейшим источникам восемь старейших, после того, как они устранили десять ложных учений и прогнали грешных монахов, избрали 700 архатов для очищения закона. Лучшие ученые совершили в восемь месяцев пересмотр закона. Это, несомненно, позднейшая выдумка Древнее предание, сохранившееся в Чуллавагге Винаяпитаки, конечно, не умолчало бы о таком важном событии. Второй собор был таким образом только местным Он устранил непорядки, проявившиеся в известном месте, но не дал никаких новых правил для всей общины монахов или для всей церкви Мало того, позднейшее предание сообщает даже, что противная партия также созвала собор, привлекший гораздо более участников, чем собор правоверной партии, и потому получивший наименование «великого собора» Этот «великий собор», ниспроверг, будто бы, канон совершенен, установил на место его новый, многое исключил, другое прибавил и Старому придал новое значение.

Третий собор имел место в Паталилутре, в 245 г до Хр., на 18-м году правления царя Ашоки Приядаршина, Ашока возвысил буддизм до степени государственной церкви, не выступив, однако, как мы видели, врагом других религий и сект На 13-м году своего царствования он создал особый институт, Дхармамахаматра, «чиновников культа», которые должны были смотреть, за порядком в государстве, поскольку это касалось религии О них он говорит подробно в пятом своем эдикте. Его большая щедрость по отношению к духовенству побуждала тогда многих переходить в духовное сословие В это время проникли в буддийские монастыри многие дурные элементы, и это было тем легче, что тогда имелись уже многочисленный секты, так что иной мог сойти за буддиста, не будучи таковым. В монастырях постепенно водворились такие крупные непорядки, что семь лет подряд не соблюдались важнейшие правила дисциплины, монахи не совершали даже исповеди в дни Упавасатхи Напрасно пытался игумен главного монастыря, Тишья Маудгалипутра, самый видный священнослужитель в стране, изменить положение дел. Когда он увидал, что все его старания бесплодны, он удалился в пустыню, по ту сторону Ганга Это дошло до Ашоки, и он решил вмешаться Он послал одного из своих министров в главный монастырь, им построенный и названный по его имени Ашокарама, с приказанием монахам совершать Упавасатху Монахи, однако, отказывались это делать совместно с еретиками. Разгневанный отказом, министр выхватил меч и стал рубить головы старейшим по порядку Он остановился только тогда, когда очередь дошла до сводного брата царя, Тишьи, ставшего монахом. Министр не посмел его коснуться; он возвратился к Ашоке и доложил ему о происшедшем Ашока был этим, конечно, очень огорчен. Он поспешил в монастырь, и чтобы снять с себя последствия такого злодеяния, обратился по совету монахов к Маудгалипутре, который, однако, только после долгих просьб изъявил согласие вернуться. На седьмой день Ашока и Маудгалипутра отправились в Ашокараму, где было предписано собраться всем монахам. Каждый вызывался, и Маудгалипутра задавал ему вопрос, в чем состоит учение Будды, 60.000 не были в состоянии правильно ответить на этот вопрос и потому были извержены как еретики После того, впервые за семь лет, была отпразднована снова Упавасатха. Маудгалипутра выбрал тогда тысячу братьев, отличавшихся знанием священных писаний и добродетелью, и они составили под его председательством третий собор, состоявшийся в Паталипутре. Маудгалипутра составил особое сочинение, Катхаватху, в котором было установлено учение так, как это считали правильным Маудгалипутра и его приверженцы. Катхаватху вошло в Абхидхаммапитаку южного канона.

Третий собор был также только епархиальным собранием, причем на нем победило известное церковное направление, которого держался Маудгалипутра и которому следуют и до настоящего времени сингалезы.

Для истории буддизма третий собор чрезвычайно важен По преданию, которому мы не имеем оснований не доверять, с этого собора датируется миссионерская деятельность буддизма в странах за пределами Индии Маудгалипутра, которого северные буддисты знают только под именем Упагупты, назначил известное число стхавира в миссионеры. Так были посланы тогда апостолы в Кашмир, Кабулистан, в Греко-бактрийское царство, в страны у подножия Гималаев, в западный Декан и в Индокитай. На Цейлон отправился миссионером собственный сын Ашоки Махендра (пали — Махинда) Этим буддизм стал мировой религией. Он приступил к выполнению своей всемирно-исторической задачи — приобщать грубые, нецивилизованные народы Азии к индийской культуре и образованности. В числе благодетелей человечества имя Тишьи Маудгалияутры не может быть подвергнуто забвению. Развалины городов Центральной Азии, ныне открытые и исследованные, свидетельствуют об его славе и о позоре фанатиков Мухамеда Наиболее богатой последствиями оказалась миссия на остров Цейлон В то время как на своей родине, вследствие контрреформации Гуптов, разъединения его последователей и его неиндийского космополитизма, буддизм постепенно приходил в упадок, а на севере (в Тибете и т. д.) подвергся вырождению, на Цейлоне он сохранился в своей обособленности чистым, собор в Паталипутре обозначает таким образом собою поворотный пункт в истории буддизма.

Расхождение, начало которому было положено третьим собором, обострилось на четвертом соборе. Он состоялся при индоскифском царе Канишке, правившем в первом столетии до Хр. обширным государством, в которое входила и большая часть Индии. Как Ашока у южных буддистов, так Канишка у северных прославляется как великий герой веры В первое время своего царствования он был настроен враждебно к буддизму Позже он стал ревностным буддистом и создал из Кашмира главное гнездо буддизма Китайские писатели сообщают, что в немногие свободные часы, остававшиеся у него от государственных дел, он усердно изучал священные буддийские писания и призвал старейшего Паршвику для истолкования их себе по системе школы последнего Канишка воздвиг многочисленные буддийские постройки и чеканил на своих монетах изображение Будды с надписью кругом. Он был другом индийской образованности. Лейб-медиком его был Чарака, один из знаменитейших индийских врачей, сочинение которого дошло до нас, и при его дворе жил поэт Ашвагхоша, написавший Буддхачариту, «Жизнь Будды», древнейшее дошедшее до нас искусственное эпическое произведение индусов. Канишка был инициатором четвертого собора, созванного для восстановления в его чистоте учения Будды. Собор имел место в одном монастыре близ Джаландхары в Кашмире, под председательством патриархов Паршвики и Васумитры И на этом соборе были, говорят, подвергнуты пересмотру священные писания, но в каком объеме неизвестно Мы не знаем также в точности, на каком языке был составлен этот канон Во всяком случае это не был язык пали, а был ли это санскрит, или диалект гатха, или какой другой язык, еще не выяснено. Собравшиеся священники составили также, по преданию, комментарии к трем частям Трипи-таки, которые Канишка приказал тщательно вырезать на медных досках и положить в каменный ящик, над которым воздвигнул ступу.

Центральной власти не было создано и этим собором. Распадение на секты шло дальше. Около 194 г по Хр. Нагаржуна основал школу, которая скоро получила многих приверженцев на севере и разъединила тамошних буддистов на два лагеря Новое учение придало себе название Махаяна, «Большой Корабль», не последовавшие за ним именовали себя, как приверженцев Хинаяны, «Малого Корабля» Название это было вызвано тем, что приверженцы Махаяны стремились к тому, чтобы возродиться как Ботхисаттвы, то есть желали сделать «большую карьеру», тогда как приверженцы Хинаяны искали только своего собственного спасения, следовательно довольствовались «низкой карьерой». Хинаяна представляет древнейший, сравнительно более подлинный буддизм, Махаяна — позднейший, выродившийся Махаяне принадлежат Дхьянибуддхы и Дхьянибодхисаттвы, так же как и Авалокитешвара «Большой корабль» дал впервые буддизму богов и свел культ к внешним атрибутам Его священная книга носит название Пражньяпарамитасутра, «Руководство к совершенству познания». Она приписывается самому Нагаржуне, который мог, действительно, составить ее основы Но позже она получила многие добавления и существует теперь в пяти изводах, весьма разнствующих между собой по объему и содержанию Наиболее краткий извод ценится всех выше. В Непале он причисляется к девяти каноническим книгам Он заключает в себе 32 главы, написанные санскритской прозой, большей частью в форме диалога между Буддой, Шарипутрой и Субхути. Содержание очень пестрое, более спекулятивного, чем религиозного характера В 18-й главе находится краткое изложение учения, которые ранее считали древнейшим буддизмом и в котором утверждается, что истинная сущность всех вещей есть пустота, ничто. Ничего не существует, верного нет; все ненадежно; во всем нужно сомневаться. Таким образом, учение Махаяна сводится к самому крайнему скептицизму, с чем стоит в удивительном противоречии учение о Дхьянибуддхах и Дхьянибодхисаттвах.

Последняя фаза, пройденная буддизмом, была фаза мистицизма и магии, Йогачара Основателем этой школы был Арьясанга, родом из Пешавера в Кабулистане, живший в VI столетии по Хр Он сумел согласить философские и религиозные учения Махаяны с брахманским учением Йога, как оно развилось в культе бога Шивы. Здесь выработалась настоящая теория колдовства, изложенная в особых сочинениях, в Тантру. В них излагается, как можно достигать сверхъестественных сил, и как можно пользоваться этими силами для получения всего желаемого при помощи кратких мистических формул (дхарани), магических кругов (мандала), амулетов (мудра), мистических омовений, известных обрядов, при которых большую роль играли женщины и которые отчасти были весьма бесстыдными. Особенно важное значение приписывалось магическим формулам, пользуясь которыми, полагали возможным достигнуть власти над богами, над дождем и ветром Верили, что этими формулами можно лечить болезни, ограждать себя от укуса змей, от яда, злых созвездий, нищеты, вызывать по желанию рождение мальчика или девочки и т. п. Это учение Тантры буддизм воспринял в своей последней фазе, и только на этой ступени он создал себе верховного главу, подобного Папы в католической церкви, впрочем только в Тибете, и то не ранее 1260 г по Хр.

В Китае буддизм никогда не мог достигать такого властного положения и никогда не выступал настолько объединенным, чтобы жрецы его сознавали необходимость центрального руководства Условия здесь были, в сущности, такие же, как в Индии. Монахи были рассеяны по всему царству и жили в собственных, замкнутых монастырях. Буддизм проник в Китай в 61 г. по Хр.; в IV веке он сделался государственной религией, но уже в следующих столетиях у него явились ревностные противники и преследователи, именно в среде приверженцев Конфуция Когда в 1206 г власть перешла к монгольской династии, буддизм снова стал пользоваться покровительством, и с этого времени в Китае существуют две буддийских школы или, правильнее, церкви: Фоистов и Лам Фо — это китайская переделка Буддо (звательный от Будды); Лама — тибетское слово и означает «высший». Из Тибета эту форму буддизма получили монголы, а от них китайцы. Обе формы различаются менее по учению и дисциплине, чем по культу, внешней организации, положению в государстве и по отношению к правительству. Фоисты не имеют высшего духовенства; каждый их монастырь сам по себе, и только аббат или игумен имеет некоторое положение в государстве, так как он приравнивается к чиновникам 12-го класса. Ламы, напротив, образуют строго замкнутую корпорацию, которая большей частью содержится государством и в некоторых областях обладает духовною и светскою властью. Собственно, в Китае число ламаистских монастырей не велико, но в провинциях, соседящих с Тибетом и Монголией, эта форма религии, Ламаизм, является господствующей Там имеются знаменитые монастыри, усердно посещаемые паломниками.

Подобно иерархии изменился с течением веков и культ Вступление в монашескую общину было первоначально свободным для всех. Скоро, однако, стали сказываться дурные от того последствия, вызвавшие необходимость ограничения. Тексты, передающие нам право религиозных общин, Махавагга и Чуллавагга Винаяпптаки, связывают часто заповеди и запрещения с известными определенными случаями. Как и для числа «шесть», личности и положения здесь обыкновенно выдуманы Так, рассказывается, что в Раджагрих родители некоего Упали, стоявшего во главе кучки из семнадцати сверстников, рассуждали о том, как бы сделать жизнь их сыну наиболее легкой и покойной Они говорили себе, что если он сделается писцом, у него будут болеть пальцы, если счетчиком — грудь, копистом — глаза, и пришли к заключению, что самое лучшее для нею сделаться буддийским монахом, так как он будет тогда удобно жить, хорошо есть и под кровом спать. Упали слышал этот разговор родителей, побежал к своим товарищам и уговорил их, с позволения своих родителей, которое охотно было им дано, поступить в монахи. Они все были затем без всяких затруднений приняты в орден На другой день уже ранним утром они потребовали себе есть Другие монахи обнадеживали их, что они получат пищу позже, если что будет, а пока им надо выпросить себе подаяние Но молодым людям это не понравилось; они стали шуметь и вели себя неприлично Когда Будда услышал шум и узнал его причину, он выразил недовольство, что были приняты в монахи столь молодые люди, недоросшие еще до готовности переносить тягости монашеской жизни, и определил, что никто не может быть монахом ранее двадцати лет. Так оно потом и установилось. По достижении пятнадцати лет можно было идти в послушники, и только по достижении двадцати — в монахи Исключались также из ордена страдающие заразными болезнями, или пораженные явными телесными недостатками, как например, хромые, горбатые, слепые, глухонемые и т. п., далее — тяжкие преступники, должники, крепостные, солдаты, вообще все, не могущие свободно располагать собой, а следовательно, и дети, не имеющие позволения от своих родителей Но что иногда делались и исключения, показывает пример Ангулималы. Различались две степени посвящения Первая была Правраджья, «выход», «выезд», вторая — Упасампада — «достижение» Правраджья была выходом из гражданской жизни или из инаковерующей секты О вступавшем в орден говорили: «он выходит из родины в безродие» и называли его Правраджита, «вышедший», «тот, кто вышел» Становился правраджитой всякий, надевший на себя желтую одежду, обривший себе волосы и бороду и произнесший перед посвященным монахом, три раза, в благоговейной позе, «Три Прибежища». Некоторые тексты признают обязательным испытание в продолжение четырех месяцев, если принимаемый принадлежал к иноверной секте. Другие считают испытание необходимым только перед Упасампада. Будда делал из этого одно исключение. Если заявлял желание поступить в общину один из Шакья, т. е. член его фамилии, бывший ранее инаковером, то он должен был приниматься без испытания Тексты приписывают Будде слова: «это преимущество я предоставляю моим родственникам». Послушник или новообращенный избирал себе двух наставников, которым он должен был служить и почтительно за ними ухаживать, за что они вводили его в учение Будды.

С большими церемониями соединена была Упасампада. Посвящение в эту степень происходило в собраний общины в присутствие не менее десяти полноправных ее членов Прежде всего наставник принимаемого, с уверением, что принятию его ничего не препятствует, должен был войти с формальным предложением. Затем выступал кандидат, в смиренной позе, с верхней одеждой на левом плече (а с правым плечом обнаженным), делал перед собранием глубокий поклон, садился на землю и просил троекратно, поднимая каждый раз сложенные руки, о принятии Председательствующей, после внушительного увещания говорить правду, трижды обращался к нему с вопросами: нет ли у тебя нарывов, проказы, чахотки, падучей болезни? Человек ли ты? Мужчина ли ты? Независим ли? Нет ли у тебя долгов? Не состоишь ли на службе царя? Дали ли тебе согласие родители? Имеешь ли ты полные двадцать лет? Есть ли у тебя все необходимое, милостынный горшок и одежды? Как твое имя? Кто твой наставник?» Если ответы оказывались удовлетворительными, председательствующий три раза возглашал: «Высокая община, прислушайся! Этот NN, ученик преподобного NN, желает Упасампада Ничто тому не препятствует. Он имеет все, горшок для подаяний и одежды.

Этот NN просит общину об Упасампада с NN, как наставником. Если общине благоугодно, да пожалует она NN Упасампада с NN, как наставником. Таково предложение Высокая община, прислушайся Этот NN, ученик преподобного NN, желает Упасампада. Ничто не препятствует тому. Он имеет все, милостинный горшок и платье NN просит общину об Упасампада с NN, как наставником. Община жалует NN Упасампада с NN, как наставником.

Кто из преподобных за Упасампада для NN, с NN, как наставником, тот пусть молчит, кто против — пусть говорит»! Если все молчат, председательствующий объявляет: «Община жалует NN Упасампада с NN как наставником. Община за это; поэтому она молчит; итак, я принимаю». После того измеряется тень, т. е определяется час дня, и возвещается время года, день и состав общины, а затем сообщают кандидату «четыре источника помощи», т. е. как он должен добывать себе предметы необходимые для жизни. Это: куски яств, который он себе выпросит, одежды из лохмотьев, которые он найдет в кучах отбросов, ложе у корней деревьев, вонючая моча как лекарство Но монаху не возбраняется — принимать от мирян добровольные подаяния, способные обеспечить ему лучшую жизнь, как, например, приглашения к обеду, льняные, бумажные, шелковые, шерстяные, пеньковые одежды, свежее коровье масло, растительное масло, мед, сироп во время болезни; он может также жить в монастырях, домах и пещерах «Четыре источника помощи» означают только крайние требования, определяют самую строгую форму монашеской жизни. После «четырех источников помощи» сообщаются «четыре вещи, подлежащие оставлению»: половые сношения, даже с животным; ничего не отнимать, даже былинку; не убивать никакое живое существо, даже червя или муравья; не хвалиться высшим человеческим совершенством, не позволяя себе даже сказать: «мне нравится жить в пустых домах» Этим заканчивалась Упасампада Диксон, имевший в 1872 г случай присутствовать при таком посвящении, уверяет, что весь этот акт производит торжественное впечатление Северная церковь, кроме этих двух посвящений, имеет еще третье, совершаемое уже на седьмом или девятом году жизни Если монах погрешал против одной из четырех главных заповедей или оказывался вообще не подходящим для ордена, то община могла его удалять, на время или навсегда. Точно так же и монах мог во всякое время свободно выйти из общины, молча, или заявив о том перед свидетелем. Этою легкостью вступления и выхода часто злоупотребляли, так как орден уже со времени царя Бимбисары пользовался неприкосновенностью. Нагасена признает в Милиндапанье, что некоторые поступают в монахи чтобы избавиться от военной службы, другие, чтобы избежать наказания за воровство, третьи — вследствие долгов, иные — по своей несостоятельности и для более удобной жизни Это происходит и теперь в южных странах, оно случалось и в древнейшие времена Упали Если в настоящее время монах на юге получает неожиданное наследство или влюбляется, он может свободно сложить с себя монашеский сан; никто его не удерживает На севере выход из лам после третьего посвящения не дозволяется. Со вступлением в орден брак расторгается Жена для монаха — только бывшая жена Точно так же монах оставляет всякую частную собственность и не может приобретать ничего для себя одного Особенно строго запрещалось принятие денег. Если случалось, что монах все-таки брал деньги и раскаивался в этом, он должен был выдать их в собрании ордена Деньги передавались служителю монастыря или какому-нибудь мирянину, на покупку для общины коровьего или растительного масла, или меда. Из купленных предметов согрешивший не получал ничего. Если мирянин отказывался принять деньги, то его просили бросить их, а если он и от этого отказывался, то избирали такого монаха, на которого можно было положиться, и поручали ему закопать деньги в землю, не оставив никакого видимого знака на месте Что и это запрещение нарушалось монахами, доказывает собор в Ваишали Со времен Ашоки Приядаршина монахи очень охотно брали деньги Позднейшее предание передает, по обыкновению с большим преувеличением, что Ашока три раза дарил церкви свое царство, своих жен и детей и себя самого, а после выкупал все это золотом и драгоценными каменьями из своей сокровищницы. Китайские пилигримы Фа-сянь и Сюань-дзан сообщают, что в их время, при происходивших через пять лет больших собраниях, золото и серебро раздавалось монахам в изобилии Во многих буддийских монастырях во времена Сюань-дзана сохранявшиеся там реликвии показывались верующим только за определенную плату В настоящее время каждый духовный принимает деньги без всякого колебания; самое большее — если он покроет ладонь платком или наденет перчатку.

Как ни богаты монастыри на Цейлоне и в Индокитае, старый обычай хождения за подаянием сохранился и теперь Монах отправляется ежедневно за сбором пищи На севере, в Тибете и Монголии, это делается только как исключение, вновь прибывшими, большей частью чужими или особенно жадными ламами, которые разъезжают тогда верхом, в сопровождении многих учеников, и под всякими благочестивыми предлогами выпрашивают у мирян деньги и скот.

Древняя община имела определенные строгие правила относительно одежды и пищи Монах мог иметь только одно одеяние, состоявшее из трех частей и пояса. Частями одеяния служили: 1) нижняя одежда, род куртки, заменявшая рубашку и носившаяся на голом теле; 2) собственно монашеская одежда, род кителя, доходивший до колен и обвязывавшийся поясом, и 3) накидка, род плаща или мантии, покрывавшая ноги и перебрасывавшаяся через левое плечо, так что правое плечо и часть груди оставались обнаженными. Ее носили, впрочем, и на обоих плечах.

Древний цвет одежд был желтый Он сохранился и теперь у южных буддистов. Но у лам мантия — красная, а у секты красношапочников все части одежды карминно-красного или фиолетового цвета В Китае фоисты носят нередко серые одежды Распадение на секты и вариации климата вызвали не только различия в цвете, но и большое разнообразие в видах одежды в отдельных странах В Ладаке, например, низшие духовные носят из-за холода штаны. Ламы в Тибете и Монголии надевают на себя несколько нижних одежд, а в процессиях и в важном сане носят широкие ризы. В южной церкви духовные ходят обыкновенно босыми и всегда с непокрытой головой В северной они носят башмаки или сапоги, и шапка здесь играет большую роль, так как по ней различается сан духовных.

Общиной назначался один монах для приема, хранения и распределения получавшихся от мирян в дар одежд При распределении решал жребий Если монах умирал, его платья и чаша поступали к тому, кто за ним ходил Если у него оказывалась еще какая малость, она распределялась между членами местной общины; если же он оставлял более значительное имущество, то оно становилось собственностью всей церкви, или, по официальному выражению, «общины присутствующих и отсутствующих во всех четырех странах света».

Кроме одежды, каждый монах должен иметь чашу для подаяний Эта совершенно необходимая для него утварь представляет довольно большой, круглый, брюхастый горшок, с яйцевидным дном и узким отверстием вверху, большей частью железный, но также глиняный или деревянный, и обыкновенно покрытый черной или синей глазурью. Горшок этот монах носить всегда в руке. При сборе подаяний монах входит в дом молча, получает даваемое и удаляется, как описано выше. Ламы не носят более с собой открытого горшка, так как обыкновенно они не просят милостыни. У них имеется за поясом или в рукаве деревянная чашка, из которой исключительно они едят. Кроме этой чашки, они носят с собой, именно в Монголии, фляжку с водой Из нее, по окончании обеда, они выливают на ладонь несколько капель и схлебывают их, что считается очищающим.

Чистота в ордене строго соблюдалась Каждый монах имел бритву. Два раза в месяц, в дни Упавасатха новолуния и полнолуния, он обязан был брить себе голову и бороду. Имелись также правила относительно обстригания и содержания в чистоте ногтей и зубов Позже вошла в обычай тонзура, но едва ли обычай ее восходит до Будды Многие секты на севере не бреются.

Монах имеет также при себе сито. Через него он пропускает воду для питья, чтобы удалить всякую нечистоту, в особенности выделить мелких животных, для сохранения им жизни. Инвентарь заканчивается швейной иглой.

Три части одежды с поясом, милостынный горшок, бритва, сито и иголка составляли в старину всю собственность монаха. Позже прибавился еще посох, который теперь носится редко. У южных буддистов место его занял зонтик, которым монах защищает свою бритую голову Ламы носят при себе молитвенный скипетр (ваджра, у монголов — вачир), которым они вертят на разный манер при произнесении молитв и при церковных служениях, колокольчик, барабан из человеческих черепов, небольшой бубен, четки, амулет и книжку. При испрашивании подаяния они дудят в трубку из берцовой человеческой кости. Некоторые носят взамен древнего нищенского посоха «сигнальный посох» — палку, оканчивающуюся трезубцем или листообразной петлей, на которых висят кольца; звучание их должно заглушать для монаха мирской шум и предостерегать мелких животных на дороге, чтобы на них не наступить.

Будда не принуждал монахов жить в монастырях Это даже противоречило его намерениям Монах обязан был возможно более странствовать, чтобы распространять шире учение Настоящим место пребыванием монаху должен был служить лес или уединенные пещеры Обыкновенно, однако, монах пребывал вблизи селения или города, необходимых ему для сбора подаяний. Посещать селение в другое время было строго запрещено. Монастырей в нашем смысле во времена Будды вообще не существовало. Обыкновенно монах сам строил себе хижину из дерева, которое собирал в лесу, или складывал себе землянку из дерна. Часто помогали ему в этом миряне Иногда несколько монахов жили вместе. В большем числе собирались они в дождливое время года Благочестивые миряне старались сделать более удобным для монахов их кров для этой поры Они возводили постройки, в которые монахи ежегодно и возвращались с наступлением дождливого времени Эти жилища, вихара, были часто богато убраны и снабжены всеми удобствами, как, например, приспособлениями для теплых ванн и крытыми галереями для прогулок Позже стали оставаться в вихарах и в другие времена года, чему способствовало, может быть, и принятие в орден женщин, нуждавшихся более, чем мужчины, в прочном жилье. Так возникли мало-помалу настоящие монастыри.

В старину монах мог есть только раз в день в полдень, по возвращении с обхода за подаянием Позже буддийские монахи стали жить в неменьшем довольстве и удобствах, чем христианские. В ламаистских монастырях, хотя дисциплина вообще строга, часто нарушается заповедь о неупотреблении спиртных напитков. Заповедь эту тем легче обходить, что общей трапезы нет, и каждый монах ведет сам свое хозяйство.

Четвертая из «четырех подлежащих оставлению вещей» заключалась в том, чтобы не хвалиться высшим человеческим совершенством. О происхождении этой заповеди в Винаяпитаке рассказывается следующая история. Однажды многие монахи проводили вместе дождливое время на берегу реки Вальгумуда в земле Бриджи Тогда был большой голод, так что монахи терпели большие лишения Одни из них предлагали поступить на службу к мирянам в качестве поденщиков или рассыльных, другие же советовали хвалить друг друга перед мирянами, приписывая себе взаимно высшее человеческое совершенство. Монахи выбрали последнее. Они говорили один о другом: «этот монах находится на первой, этот на второй, этот на третьей, тот на четвертой ступени погружения в себя; этот монах — сротаапанна, этот — сакрдагамин, этот — анагамин, этот — архат; этот монах обладает тройным знанием[7], тот — шестью сверхъестественными способностями»[8]. Миряне были этим очень обрадованы и говорили: «Нам очень посчастливилось, что такие монахи проводят у нас дождливое время. Ранее в эту пору у нас никогда не было таких монахов, как эти благочестивые превосходные люди» Они давали монахам лучшую пищу и лучшее питье, чем пользовались сами, и что давали своим родителям, женам и детям, слугам, друзьям и родственникам. К концу дождливого времени монахи стали поэтому «румяными, упитанными, с свежим цветом лица и кожи» Когда они пришли в Вайшали к Будде, они резко выделялись среди других монахов, выглядевших вследствие худого времени тощими и изголодавшимися. Они вынуждены были сознаться в своей проделке, что и побудило Будду объявить эту заповедь.

В ламаизме способы выдавать себя за состоящих под особым покровительством богов эксплуатируются сверх меры в целях умножения, доходов Ламы являются не только посредниками между богами и людьми, но и предсказателями, врачами, в особенности же изгонителями бесов Буддизм, как уже было сказано, заимствовал в своей последней фазе из шиваизма верование в духов, и ламаистский пантеон заключает в себе массу дьяволов самого устрашающего вида Они служат ламам неисчерпаемой золотой ямой Каждое несчастье, случившееся в доме или вне дома, приписывается какому-нибудь дьяволу, и только лама может установить из своих книг, какого дьявола это дело, и только он обладает силой изгнания его. Но это требует многих трудов, а следовательно, и денег Ламы занимаются также ремеслами и искусствами. Они рисуют иконы, имеют печатни и литейные, пишут книги, изготовляют четки, амулеты, освященные пилюли и реликвии, занимаются земледелием и скотоводством, являются портными, сапожниками, малярами, ткачами и т. п.

В древнем буддизме это было неслыханным Монах древней веры не желал быть и не был никем иным, как монахом, т. е. он посвящал все свое время духовным упражнениям и стремлению к святости Вставали с восходом солнца и начинали день произнесением отделов из Закона и Дисциплины Или каждый делал это отдельно про себя или несколько садились рядом, и один произносил вслух, а другие слушали или иногда ставили вопросы.

К полудню следовал обход за подаянием, после обеда отдых во время наибольшей жары К вечеру снова возобновлялись духовные беседы и продолжались часто до глубокой ночи Часто один из старших братьев произносил наставление, или сидели вместе целыми часами в молчании Это называлось «благородное молчание», мы сказали бы «сладкое ничегонеделание». Прерывалась такая жизнь только приходом иногда в вихару мирян за духовным советом и утешением. Работы монах не знал.

Монахам подчинены были монахини Для них имелись «восемь великих правил»: 1) монахиня, если она даже была посвящена ста годами раньше, должна совершать поклон перед монахом, если он даже был посвящен только в тот же день, должна вставать перед ним и принимать его с почетом, как ему подобает; 2) она не может проводить дождливое время в таком месте, где нет монахов; 3) она должна два раза в месяц просить общину монахов об указании дня Упавасатхи и обращаться к ней за наставлением; 4) она должна в конце дождливого времени предлагать собранию монахов и монахинь три вопроса, не видел ли кто-нибудь из них чего-нибудь дурного за ней, или не слышал ли, или не предполагает ли чего; 5) если она провинилась против одного из восьми великих правил, она должна быть подвергнута в собрании монахов и монахинь двухнедельному покаянию; 6) она может просить общину монахов и монахинь о пожаловании ей Упасампада лишь после того, как она в течение двух лет будет обучена шести обязанностям[9]; 7) она не смеет ни в каком случае ругать и позорить монаха; 8) монахиня может просить совета у монаха, но не монах у монахини.

Все эти правила имеют целью поставить монахинь в зависимость от монахов. При спорах монахинь между собой решают монахи Сношения между монахами и монахинями определялись точными установлениями. При Упасампада монахиням предлагалось всего 24 вопроса, кроме тех, что монахам, еще ряд других, остающихся для нас до сих пор непонятными. Кроме предметов, составлявших имущество монаха, монахиням дозволялось еще иметь кофту и купальный костюм Всякие наряды были запрещены. В остальном обыденная жизнь монахинь определялась, в сущности, теми же предписаниями, что и монахов. Монахиням не дозволялось только жить в лесу; они должны были жить в деревне или в городе, да и там не одни Число монахинь никогда не было так велико как монахов, а число женских буддийских монастырей никогда не достигало, даже приблизительно, числа христианских В странах южного буддизма теперь, кажется, не сохранилось их ни одного. Теперь могут предлагать свои услуги ордену лишь старые девы и пожилые бездетные вдовы Они принимают на себя обет целомудрия, обривают себе голову, получают белое платье и позволение собирать подаяние для монастыря. Они живут вблизи монастыря или в нем, в особых устроенных для них кельях, и служат тем, что метут в монастыре, приносят монахам воду и т. п. Они могут когда угодно прервать свою связь с монастырем, могут быть также уволены, если будут признаны неподходящими. Так это мы видим у северных буддистов, но в Китае, Тибете и в гималайских странах еще и теперь имеются настоящие женские монастыри.

Культ в древней общине был самый простой. Два раза в месяц, во время ново— и полнолуния, монахи округа сходились вместе для празднования дня Упавасатха Старейший из монахов объявлял день, и накануне назначенного дня вечером все монахи собирались в определенном месте, в избранном для того помещении. Никто не смел отсутствовать. Приносились даже больные, если не оказывалось никого из монахов, кто мог бы передать заявление больного, что он свободен от грехов, требующих отпущения. Случалось, что община монахов собиралась у постели тяжелобольного В помещении собрания монахи сидели на низких скамейках при освещении факелами Присутствовать могли только посвященные монахи, так как в собрании читалась Пратимокша, знание которой дозволялось только посвященным монахам Председательствующий открывал чтение следующим воззванием: «Слава Возвышенному, Святому, Совершеннопросветленному; Община, слушай меня! Сегодня пятнадцатое число, день Упавасатха Если угодно общине, да совершит она Упавасатху и прочтет вслух Пратимокшу Объявите, преподобные, свободны ли вы от греха; я буду читать Пратимокшу». — «Мы будем все внимательно слушать и принимать к сердцу»[10] — «Кто совершил грех, да объявит о том; кто не совершил греха, да молчит Кто из монахов трижды спрошенный, не объявит греха, сознаваемого им, окажется виновным в сознательной лжи. Сознательную же ложь Возвышенный указал как препятствие (к спасению) Поэтому каждый монах, сознающий грех, им совершенный, и желающий освободиться от него, да объявит его. Ибо признание принесет ему облегчение». После того каждому предъявлялись вопросы, и кто сознавал за собой грех, объявлял о том и каялся. На Цейлоне этот праздник сохранился до настоящего времени, как о том сообщает Диксон, имевший возможность в 1874 г. присутствовать на празднике Упавасатха, после того как в 1872 г он был свидетелем церемонии Упасампада.

Кроме Упавасатхи, имелся еще один, ежегодно повторявшийся праздник, Праварана — «Приглашение», «Вызов». Он имел место каждый год в конце дождливого времени, перед тем как вновь начиналось странствование. Все монахи одного округа сходились вместе для торжественного собрания, и каждый просил братьев объявить ему, не провинился ли он в чем-нибудь перед ними Он закидывал свой плащ на левое плечо, садился на землю, протягивал сложенные руки и говорил троекратно: «Я вызываю, братья, общину: если вы что-нибудь за мной знаете или слышали, или имеете какое-нибудь подозрение на меня, скажите мне о том, преподобные, из сострадания к мне. Если я сознаю, то я покаюсь в том» Правагана превратилась позже, как и праздник Упавасатха, в простую формальность, так как всякие размолвки улаживались уже обыкновенно ранее.

Данный текст является ознакомительным фрагментом.